— То есть… Он что, не сможет говорить?
— Говорить сможет. Но петь — нет.
Геральт, не произнеся ни слова, сел на стул, опустил голову на стиснутые кулаки.
— Колдун нужен, — сказал Вратимир. — Лекарство или лечебное заклинание. Ты должен отвезти его в какой-нибудь другой город, ведьмак.
— Это почему же? — поднял Геральт голову. — А здесь, в Ринде? Нет, что ли, колдуна?
— Во всей Ринде плохо с магами, — сказал рыцарь. — Верно, господа эльфы? После того как король Эриберт наложил разбойничий налог на чары, магики бойкотируют столицу и города, которые рьяно выполняют всякие королевские распоряжения. А советники в Ринде, я слышал, славятся своим усердием. Верно? Хиреадан, Эррдиль, я прав?
— Прав, — подтвердил Эррдиль. — Но… Хиреадан, можно?
— Даже нужно, — сказал Хиреадан, глядя на ведьмака. — Незачем делать тайну из того, что и так вся Ринда знает. В городе, Геральт, временно обитает одна чародейка.
— Вероятно, инкогнито?
— Не совсем, — усмехнулся эльф. — Особа, о которой я говорю, большая оригиналка. Пренебрегает и бойкотом, который совет чародеев объявил Ринде, и распоряжением городских советников, и чувствует себя прекрасно, ибо в результате здесь возник крупный спрос на магические услуги. Конечно, чародейка никаких налогов в казну не платит.
— Городской совет терпит?
— Волшебница живет в доме крупного купца, торгового фактора из Новиграда, и одновременно титулярного советника. Никто не смеет ее там тронуть. Она пользуется правом убежища.
— Скорее домашний арест, чем убежище, — поправил Эррдиль. — Практически она там в заключении. Но на недостаток клиентов не сетует. Богатых клиентов. На советников демонстративно чихает, устраивает балы и пирушки…
— А советники злятся, подзуживают против нее кого только могут, всеми способами подрывают ее репутацию, — добавил Хиреадан. — Распускают о ней отвратительные слухи, надеясь, что высший богослужитель из Новиграда запретит купцу предоставлять ей убежище.
— Не люблю лезть в такие дела, — буркнул Геральт. — Но выбора у меня нет. Как кличут того купца-посланника?
— Бо Берран, — ведьмаку показалось, что Хиреадан поморщился, произнося имя фактора. — Что ж, действительно, это твой единственный шанс. Вернее, единственный шанс того бедняги, твоего дружка. Но захочет ли чародейка помочь… Не знаю.
— Будь внимателен, когда пойдешь, — сказал Эррдиль. — Шпики ипата наблюдают за домом. Если задержат, сам знаешь, что делать. Деньги открывают любые двери.
— Пойду, как только откроют ворота. Как зовут волшебницу?
Геральту почудилось, что на выразительном лице Хиреадана заиграл легкий румянец. Но это мог быть и отблеск огня из камина.
— Йеннифэр из Венгерберга.
3
— Хозяин спит, — повторил привратник, глядя на Геральта сверху. Он был на голову выше и почти в два раза шире в плечах. — Ты что, оглох, бродяга? Спит хозяин, говорю.
— Ну и пусть его спит, — согласился ведьмак. — У меня дело не к твоему хозяину, а к даме, которая у вас… квартирует.
— Дело, значит. — Привратник, оказывается, был человеком скорым на шутки, что при такой фигуре и внешности было удивительно. — Ну так иди в бордель и удовлетворяйся. Пшел вон!
Геральт отстегнул от пояса мешочек и подкинул его в руке, не выпуская ремешка.
— Меня не купишь, — гордо произнес цербер.
— А я и не собираюсь.
Привратник был слишком громоздок, чтобы обладать рефлексом, позволяющим уклониться или закрыться от быстрого удара обычного человека. А от удара ведьмака он не успел даже зажмуриться. Тяжелый мешок с металлическим звоном саданул его в висок. Он рухнул на дверь, обеими руками хватаясь за створку. Геральт оторвал его ударом в колено, толкнул плечом и хватил мешочком еще раз. Глаза у привратника помутнели и разбежались в комичном косоглазии, ноги сложились, как два складных ножика. Ведьмак, видя, что дылда хоть уже почти потерял сознание, но все еще пытается размахивать руками, приложил ему с размаха в третий раз, прямо по темечку.
— Деньги, — буркнул он при этом, — открывают любые двери.
В сенях было темновато. Из-за двери слева доносился громкий храп. Ведьмак осторожно заглянул туда. На разобранной лежанке спала, выводя носом затейливые рулады, толстая женщина в ночной рубашке, задранной выше бедер. Картина не из самых изысканных. Геральт затянул привратника в комнату и запер снаружи дверь на засов.
Справа располагалась следующая дверь, полуоткрытая, а за ней каменные ступени, ведущие вниз. Ведьмак уже собирался было пройти мимо, когда снизу долетело невнятное ругательство, грохот и сухой треск бьющегося сосуда.
Помещение оказалось большой кухней, заполненной сильно пахнущими травами и смолистыми дровами. На каменном полу, меж черепков глиняного кувшина, низко наклонив голову, ползал на коленях совершенно нагой мужчина.
— Яблочный сок, мать твою, — произнес он так, что трудно было разобрать, крутя при этом головой, как баран, который по ошибке боднул крепостную стену. — Сок… яблочный… желает… Где слуги?
— Чего желаете? — вежливо спросил ведьмак.
Мужчина поднял голову и икнул. Глаза у него были тупые и красные.
— Она желает яблочного сока, — сообщил он и, с трудом приподнявшись, уселся на прикрытый овчиной сундук, опершись о печь. — Надо… отнести ей наверх, а то…
— Я имею удовольствие разговаривать с купцом Бо Берраном, фактором и посланником?
— Тише, — болезненно поморщился мужчина. — Не верещи. Слушай, там, в бочонке… сок… яблочный. Налей во что-нибудь… и помоги мне подняться по лестнице, лады?
Геральт пожал плечами, потом сочувственно покачал головой. Сам он по возможности избегал алкогольных приключений, но состояние, в котором пребывал купец, не было ему совсем уж чуждо. Он отыскал среди сосудов кувшин и оловянный кубок, зачерпнул из бочонка сока. Услышал храп и повернулся. Голый мужчина спал, свесив голову на грудь.
У ведьмака появилась дурная мысль облить его соком и разбудить, но он тут же раздумал. Взял кувшин и вышел из кухни. Коридор оканчивался тяжелыми, инкрустированными дверями. Он осторожно вошел, раскрыв их ровно настолько, чтобы можно было проскользнуть в комнату. Было темно, пришлось расширить зрачки. И тут же скривить нос.
В воздухе висел тяжелый запах прокисшего вина, свечей и перезрелых плодов. И чего-то наподобие смеси аромата сирени с крыжовником.
Он осмотрелся. На столе посреди комнаты громоздились кувшины, графины, кубки, бокалы, серебряные блюда и вазы, тарелки, вилки и ножи с ручками из слоновой кости. Помятая, сползшая набок скатерть, твердая от воска, стекавшего с подсвечников, была залита вином, пестрела фиолетовыми пятнами. Апельсиновая кожура блестела словно цветы среди косточек слив и абрикосов, хвостиков от груш и обобранных от ягод виноградных кистей. Один кубок был перевернут и разбит. Другой цел, наполовину полон, и из него торчала индюшачья кость. Рядом с кубком стояла черная туфелька на высоком каблуке. Туфелька была сделана из кожи василиска. Дороже материала для обуви на свете не существовало.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
