— Убирайся к черту, Колтрейн. У меня и без тебя дел по горло. Ты должен был меня защищать. Ты должен был следить за тем, чтобы никто до меня не добрался. Тридцать пять лет я занимался своим бизнесом, и никто не совал носа в мои дела. Твоя задача состояла в том, чтобы так продолжалось и дальше. И что ты сделал? Министерство юстиции ведет против меня расследование, адвокаты жены решили меня разорить, вдобавок ко всему, кто-то добрался до моих секретных документов. Что происходит, черт побери?
— Видимо, удача вас покинула, шеф.
Колтрейн придвинул одно из кожаных кресел к столу Мейера и сел в него без всякого приглашения. У него чудовищно раскалывалась голова, рука отнималась от пульсирующей боли. Тем не менее он чувствовал себя совершенно спокойным. Наконец-то, все начинало становиться на свои места. Все складывалось так, как он запланировал с самого начала. Тогда почему он не испытывал удовлетворения?
Мейер оторвал взгляд от экрана монитора.
— Что у тебя с головой? — хмуро спросил он.
— Я потерял сознание в больнице, — пояснил Колтрейн. — Увидел кровь и грохнулся на пол в приемном покое. Должен признаться, что вид крови плохо на меня действует. Знаю, что это как-то не по-мужски, но у каждого есть свои слабости.
— Чья это была кровь? — спросил Мейер.
— Вашей дочери, — Колтрейн умышленно не уточнил, какую именно дочь он имел в виду. Ему хотелось увидеть реакцию Джексона. И он ее увидел.
— Рэйчел-Энн? — хрипло спросил побледневший Мейер.
— Нет. Никто ее не видел после того, как она сбежала. Джилли порезалась стеклом от разбитого кофейного столика.
Мейер равнодушно пожал плечами и снова уткнулся в ноутбук. Должно быть, он уничтожал компрометирующие файлы.
— Она на самом деле ваша дочь?
На этот раз реакция Мейера была совсем иной.
— О чем ты говоришь, черт побери?
— Так кажется со стороны. Похоже, Джилли совсем вас не интересует. Поэтому я предположил, что ее мать вам изменяла или что-то в этом роде. Большинство родителей проявляет маломальский интерес к своим детям.
— Да, черт, она моя, — холодно улыбнулся Джексон. — Очень похожа на мою бабку, когда та была молодой. У Эдит не хватило бы духу мне изменить. До сих пор удивляюсь, как она могла вообразить, что я разрешу ей уйти и забрать моих детей.
— Вы так сильно любите своих детей? — спросил Колтрейн.
— Не то, чтобы очень. Мне была нужна только Рэйчел-Энн, но Эдит не согласилась ее отдать, и в итоге не получила никого. Ты ведь знаешь Колтрейн, что я не люблю разводить сантименты. Почему, черт возьми, меня должен интересовать какой-то выкормыш? Только потому, что я его отец? Они выросли вдали от меня и совсем на меня не похожи.
— Тогда почему вы любите Рэйчел-Энн?
Он сомневался, что хочет знать ответ на этот вопрос. Возможно, Мейер обманывал сам себя, точно так же, как пытался обмануть окружающих?
— Это доказывает лишний раз, что все разговоры о кровной связи — полная ерунда, — пожал плечами Мейер. — Она моя родственная душа. Так было всегда.
— Родственная душа? — Колтрейн не верил своим ушам. — Неужели вы читаете любовные романы? Я сомневаюсь, что у вас вообще есть душа.
— Думай, что говоришь, Колтрейн! — рявкнул Мейер. — Не становись мне поперек дороги. Убью, как бешеную собаку. Я сводил счеты с парнями покруче тебя, и у меня рука не дрогнет, когда я займусь тобой. Я похороню тебя заживо.
— И многих вы похоронили, Мейер?
Тот даже ухом не повел.
— Не советую меня провоцировать, Колтрейн — предупредил он. — Ты даже не представляешь, на что я способен.
— У меня буйная фантазия, шеф, и я всегда был о вас самого высокого мнения.
Мейер долго и задумчиво разглядывал своего помощника.
— Именно по этой причине я тебя выбрал, Колтрейн, — сказал он, наконец. — В глубине души ты такой же, как я. Безжалостный, холодный прагматик. Ты выполнишь любую работу, невзирая на дурацкие законы, придуманные мелкими людишками. Или я ошибаюсь?
Неужели это правда, подумал Колтрейн. Неужели в глубине души я такой же, как Мейер? Холодный и безжалостный, готовый принести в жертву любого ради достижения цели? Любого, даже Джилли и собственную сестру? Он опасался, что так оно и было.
— Вы правы, шеф, — легко согласился Колтрейн. Он не подал виду, насколько возмущен словами Джексона.
— В таком случае сделай для меня еще одну вещь, Колтрейн. Уверяю, в накладе не останешься. Ты ведь хорошо меня знаешь, так что не сомневайся. Сейчас ты единственный, кому я могу доверять. Мой сын слабак, но его хотя бы не мучают угрызения совести. Не знаю, с чего он решил, что имеет право меня осуждать, дурак чертов. Похоже на то, что в последнее время, ни с того ни с сего, в нем вдруг заговорила совесть. Хорошо, что с тобой у меня нет хлопот по этой причине. Ты единственный бессовестный человек, которого я знаю. Кроме меня, конечно, — он засмеялся неприятным смехом.
— Полностью с вами согласен, шеф.
— Я ухожу, Колтрейн. Закрываю бизнес и покидаю страну. Есть у меня одно местечко. Я нашел его давным-давно, так, на всякий случай. Хорошо запомни, Колтрейн, умный человек всегда имеет на примете аварийный выход. Здесь я сделал, все что хотел, и достиг всего, что было возможно. Настало время уйти на заслуженный отдых и пожить для себя, пока я еще достаточно молод.
Тебе шестьдесят три года, подумал Колтрейн. Довольно почтенный возраст для молодого человека. Однако вслух ничего не сказал.
— Я доверяю очень немногим, — продолжал Мейер. — Но тебе я верю, Колтрейн. Могу я на тебя рассчитывать?
Разумеется, Мейер не верил никому, в том числе и Колтрейну, но он старался убедить человека в том, что тот очень важен для него. В особенности, если этот человек мог предложить что-нибудь взамен. Колтрейн удивился, что Джексон никогда не брал в расчет Джилли, а ведь она, с ее щедрой натурой, могла предложить больше, чем все они вместе взятые.
Мне нужно перестать думать о ней. Я никогда больше ее не увижу. Это дело решенное. Между нами проляжет несколько тысяч километров, и я забуду о ней навсегда.
— Можете на меня положиться, Джексон. Что я должен сделать?
— Приведи ко мне Рэйчел-Энн.
Уже рассвело, когда он вернулся в La Casa. Над лужайкой поднималось солнце, его бледно-розовые персты коснулись фасада дома. Ни Дин, ни Рэйчел-Энн еще не вернулись домой. А Джилли, наверное, все еще спала. И слава Богу!
Он уже собирался взойти на веранду, но в последнюю минуту передумал и повернул обратно. Скоро он навсегда покинет эти места — ему хотелось напоследок побродить по парку, по всему дому, проверить, может, какая-то мелочь пробудит его воспоминания.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
