Сформировав новый тип хозяйственного развития, Соединенные Штаты эффективнее, нежели любая другая страна современного мира, используют преимущества технического прогресса, который, как отмечал Ж.Фурастье еще накануне первого нефтяного кризиса, "является независимой переменной в хозяйственной жизни" [229]. Между тем расчеты, проведенные рядом экспертов, показывают, что радикальное изменение роли технологического фактора в экономическом развитии относится именно к началу 80-х годов, когда постиндустриальные тенденции приобрели видимые очертания. Согласно данным, опубликованным Джеймсом Гэлбрейтом, параметр, определяющий значение технологического фактора в обеспечении хозяйственного роста, вырос с 1980 по 1989 год более чем на четверть, тогда как значение потребительского спроса снизилось почти на такую же величину, а действенность протекционистских мер осталась практически неизменной[230]. Экспансия новых технологий и конкурентоспособной наукоемкой продукции привела как к росту экспортных поступлений американских компаний, так и повышению их рыночной цены. В результате Соединенным Штатам удалось резко изменить и свою инвестиционную политику на внешних рынках, и динамику собственных фондовых индексов. Если в 1986 году американские инвесторы владели ценными бумагами зарубежных компаний, стоимость которых не превышала трети цены американских акций, находившихся в собственности иностранцев[231], то к 1995 году они впервые в XX веке обеспечили контроль над большим количеством акций зарубеж
-------------
[227] - Подробнее см.: Kemp T. The Climax of Capitalism: The US Economy in the Twentieth Century. L.-N.Y., 1990. P. 220-221.
[228] - См.: Statistical Abstract of the United States 1994. Wash., 1994. P. 863.
[229] - Fourastie J. The Causes of Wealth. N.Y., 1975. P. 141.
[230] - См.: Galbraith James К. Created Unequal. P. 127.
[231] - См.: Lash S., Urry J. Economies of Signs and Space. P. 20.
---------------------
ных эмитентов, нежели то, которым владели иностранные инвесторы в самих США. Характерно, что около 70 процентов этих приобретений было сделано американскими корпорациями только в течение первой половины 90-х годов, а суммы, которые Соединенные Штаты способны инвестировать в экономику зарубежных стран до конца истекающего столетия, оценивались в 1997 году в 325 млрд. долл.[232]; основным препятствием для подобных инвестиций является не ограниченность финансовых возможностей американских компаний, а социально-экономическая ситуация, в которой находятся сегодня регионы, традиционно принимавшие американские капиталовложения. При этом в самих США на протяжении фактически всех 90-х годов продолжается бум на фондовом рынке; рост котировок акций американских компаний увеличил финансовые активы инвесторов более чем на 10 триллионов долл. только за последние пять лет[233], а индекс Доу-Джонса в конце апреля 1999 года преодолел барьер в 11 тыс. пунктов на фоне откровенного застоя на фондовых рынках большинства европейских стран и Японии.
* * *
80-е годы стали этапом, чрезвычайно важным для США и европейских постиндустриальных стран. На его протяжении произошли все основные события в хозяйственной жизни, так или иначе свидетельствующие о том, что постиндустриальный мир обрел весьма устойчивую целостность и гармоничность. Во-первых, начало десятилетия ознаменовалось радикальным изменением основных тенденций в потреблении важнейших ресурсов; снижение энергоемкости и материалоемкости валового национального продукта во всех развитых странах создало предпосылки для постепенного возвращения сырьевых цен к докризисному уровню, вызвало резкое обострение проблемы долгов развивающихся стран и существенно снизило масштаб их хозяйственных притязаний на международном уровне. Во-вторых, рейгановская налоговая реформа и аналогичные меры, предпринятые европейскими консервативными правительствами, обеспечили резкий рост производственных инвестиций и, что не менее существенно, частной инициативы во всех отраслях хозяйства. В то же время бюджетные эксперимен
---------------
[232] - См.: Garten J.E. The Big Ten. The Big Emerging Markets and How They Will Change Our Lives. N.Y., 1997. P. 37.
[233] - См.: McAlister J.F.O. Prosperity For Now // Time. 1999. February 15. P. 58.
---------------
ты американской администрации показали, что в новых условиях США и другие развитые страны имеют возможность гораздо легче и в гораздо больших масштабах, чем считалось возможным ранее, использовать финансовые инструменты для эффективного решения собственных экономических проблем. В-третьих, во второй половине 80-х годов противостояние США и новых индустриальных стран как крупнейших центров международной торговли со всей очевидностью показало, что возможности индустриальной системы исчерпаны и отныне именно технологическое превосходство оказывается мощнейшим инструментом международной конкуренции. В-четвертых, на 80-е годы пришлись и первые результаты новой политики Запада, воплотившиеся в крахе наиболее неэффективной из моделей индустриализма -- коммунистической; в результате у развитых стран появились новые гигантские рынки сбыта и инвестиций, укрепилась международная стабильность и, что особенно существенно, резко снизились военные расходы, что несколько сняло остроту проблемы внутреннего долга и уже в первой половине 90-х годов позволило увеличить ассигнования на разного рода социальные программы.
Таким образом, достижения постиндустриального мира в этот период неоспоримы. Важнейшим направлением дальнейшей его эволюции должно было стать формирование постиндустриальной цивилизации как целостной системы, объединяемой в том числе и ценностными ориентирами людей. Однако, хотя уже к концу 80-х годов ни Япония, ни новые индустриальные страны не представляли для Запада значительной экономической угрозы, вопрос о возможности инкорпорирования их в рамки новой цивилизации оставался весьма неоднозначным, поскольку исповедуемая ими парадигма хозяйственного роста по самой своей природе не могла быть адекватной ценностям постиндустриального и постэкономического строя. Становилось понятно, что развитие четвертичного сектора, укрепление системы постматериалистических мотивов и целей, а также снижение роли материального потребления в обеспечении экономического прогресса неминуемо должны были привести к глубокому кризису традиционной индустриальной модели. Определенный драматизм привносило в складывающуюся ситуацию то, что Япония, de facto потерпевшая поражение в прямом хозяйственном соперничестве с США, не только не стала форпостом постэкономического общества на Востоке, но и начала создавать вокруг себя сообщество государств, полагавшихся в своем развитии именно на индустриальное производство. Уверенность японских предпринимателей и политических лидеров в возможности восстановления своей экономической мощи за счет экспансии в Азии привела к тому, что сама Япония к концу 90-х годов откатилась далеко назад по сравнению с серединой 80-х. Поэтому важнейшей задачей, стоящей на повестке дня в 90-е годы (хотя она никогда не формулировалась социологами и экономистами достаточно явно), объективно оказалось окончательное сокрушение индустриальной системы и перераспределение экономической мощи в соответствии с уже происшедшим перераспределением между основными центрами современного мира технологического и интеллектуального потенциала.
Это изменение мы рассматриваем в качестве второго системного кризиса индустриального типа хозяйства, резко снижающего роль и значение индустриального сектора в мировом масштабе и поляризирующего основные центры хозяйственного соперничества. Значение индустриального производства, судя по всему, упадет в обозримом будущем до того минимального предела, до которого в 80-е годы снизилось значение первичного сектора экономики, причем эти процессы произойдут, безусловно, во всемирном масштабе. Ведущая роль закрепится за четвертичным сектором хозяйства, представленным высокотехнологичными отраслями, где основным производственным ресурсом выступают информация и знания и где этот ресурс постоянно воспроизводится в новом, все более высоком качестве.
Переходя к рассмотрению этой трансформации, мы сталкиваемся с задачей, сложность которой отчасти обусловлена построением нашей книги. С одной стороны, важнейшим элементом второго системного кризиса индустриального хозяйства на поверхностном уровне является хозяйственная катастрофа, постигшая индустриальные экономики в 1996-1999 годах. Именно этот процесс фактически положил начало жесткой отделенности постиндустриального сообщества от остального мира, и под этим углом зрения мы рассмотрим данную проблему в третьей части. С другой стороны, второй системный кризис индустриального хозяйства заявляет о себе внутри самих постиндустриальных стран бурным ростом наукоемких отраслей, что приводит к новым формам социального расслоения. С этой точки зрения мы рассмотрим развертывающиеся сегодня процессы в четвертой части книги. Заметим также, что второй этап постэкономической трансформации характеризуется не только двумя названными глобальными тенденциями, но и возникновением целого ряда новых явлений во всех сферах современной хозяйственной жизни, и именно они, иногда легко наблюдаемые, иногда скрытые, подчас очевидные, а подчас парадоксальные, станут предметом нашего анализа в следующей главе.
