Я продолжал следить за приборами, поддерживая нужную скорость и темп снижения.
– Черт побери, куда ты нас завел, – раздался голос Китсона.
Я поднял голову и увидел, что мы находимся в пещере. Над нами и вокруг нас тучи образовывали громадные неровные арки. Их темные своды были озарены тусклым, мерцающим светом, что придавало этой картине мрачную неподвижность старинных гравюр. Даже гул двигателя стал едва различимым, а воздух – неподвижной массой. Мы просто тихо скользили, и время стало тянуться бесконечно. У меня не хватало духу снова войти в одну из этих клубящихся стен, с таким же успехом мне хотелось бы врезаться в утес по собственной воле. Я снова сосредоточился на приборах. Они вернули мне душевное равновесие: их циферблаты казались единственной реальной вещью в этом полете. К тому же компас показывал, что своды этой пещеры шли вдоль нашего курса.
– Эти парни из метеослужбы никогда бы не поверили, – сказал Кен.
Я только кивнул. Альтиметр показывал четыре тысячи футов, задвижки дросселей были выдвинуты, чтобы почистить свечи. Китсон склонил голову в одну сторону и сказал:
– Минуточку, что-то прорезалось по радио.
Я вернул задвижки в прежнее положение, выключил радиопередатчик и прибавил громкость у радиоприемника.
В головные телефоны как сирены ворвался голос с явно американским выговором:
– ...на высоте четыре тысячи футов, снижающийся по курсу семьдесят градусов со скоростью двести узлов, отзовитесь. Повторяю, неизвестный самолет, снижающийся по курсу семьдесят градусов со скоростью двести узлов, назовите себя.
Он сделал паузу для нашего ответа. Кен удивленно посмотрел на меня.
– Длинные руки и громкий голос дядюшки Сэма. Американский шестой флот. Мы оказались неподалеку от них. Только на нервы действуют, – пояснил я и бросил взгляд на радиокомпас, сигнал шел с северо-востока.
– А если им взбредет в голову открыть стрельбу? – заволновался Китсон.
– Средиземное море не является их частным владением, по крайней мере мне об этом неизвестно.
Голос снова зазвучал в наушниках, а я выключил радио. Кен попытался что-то разглядеть внизу перед самолетом. Ничего кроме темных клочьев облаков и того, что должно было бы быть морем.
– Ты понимаешь, – задумчиво сказал он, – у них, должно быть, чертовски хороший радар, чтобы засечь нас в этой кутерьме.
– Скорее всего это авианосец или ракетный крейсер.
– Может запросить у них координаты?
Я покачал головой.
– Слишком услужливые ребята. Попросишь у них помощи, а они разнесут это по всему Средиземному морю. К тому же нам будет необходимо назвать себя, – я посмотрел на радиокомпас, он по-прежнему показывал то же направление. Что-то в его поведении меня тревожило.
Теперь тот же голос запрашивал нас на другой частоте, и стрелка отклонилась в сторону.
Китсон криво усмехнулся.
– Слушай, если ты увидишь радиоуправляемую ракету, постарайся не дать ей догнать нас, но тогда уж придется себя назвать.
– Идет.
Он взял в руки карту.
– Мы находимся где-нибудь милях в двенадцати от Сериго. Приготовься к правому повороту.
К этому времени под нами оставалось полторы тысячи футов, и сумрачный воздух казался тяжелым как вода. Просветы между тучами стали уже. Все-таки опять придется лететь вслепую, пока мы не опустимся ниже слоя облаков.
Неожиданно в дальнем конце этой импровизированной пещеры, где сходились ее стены появилось мерцание желто-зеленого света. Радио отозвалось страшным треском радиопомех.
Я щелкнул выключателем, еще сильнее приглушил задвижки, увеличил крен на нос и вынырнул из слепого тумана на открытое пространство на высоте четырехсот футов над морем. Скорость упала до ста двадцати узлов, и мне пришлось немного прибавить газ. Теперь можно было и осмотреться. Горизонт был почти неразличим: море и небо просто сливались на неопределенном расстоянии передо мной. Сплошная пелена туч походила на потолок, затянутый паутиной, сквозь которую то там, то сям просвечивали белые клочки. Море под нами, казалось, не имело глубины: так, серая металлическая поверхность медленно перекатывалась уступами, лениво взрываясь мириадами брызг.
Кен снова посмотрел на часы.
– Правый поворот. Курс восемьдесят семь градусов.
Я немного повилял из стороны в сторону. Машина послушно отзывалась на мои манипуляции, даже с некоторым перебором, но потом все-таки занимала требуемое положение, тяжело покачиваясь из стороны в сторону. Но небольшой скорости и бурном, порывистом ветре "Пьяджио" требовалась твердая рука, но я слишком перегибал палку и еще не был в состоянии сказать, что влияло на него в данный момент: порыв ветра или мое управление.
Мы попали в шквал. "Пьяджио" тряхнуло и тысячи маленьких молоточков застучали по крыше кабины. Вода стала заливать ветровое стекло и затем рассыпалась на сотни крошечных ручейков.
Кен кивнул головой в сторону ветрового стекла.
– Стеклоочистители отсутствуют. Считается, что поток воздуха достаточно силен, чтобы взять на себя их роль. Обычно так и случается.
Шквал оказался довольно сильным для тыльной части атмосферного фронта. Впереди нас наверняка ожидал настоящий водопад. Меня волновало отсутствие четких ориентиров: горизонта не было; дождь, облака смешались в одну серую массу, и окружающее меня пространство потеряло глубину.
Дождь перестал стучать по корпусу самолета, и я посмотрел через ветровое стекло кабины. Понятие видимости в данных условиях потеряло всякий смысл. Пока я таращился на воображаемые острова, мы вполне могли врезаться в море.
– Я буду следить только за приборами, а ты займешься наблюдением.
– О'кей, – отозвался Китсон.
Я проверил обороты двигателя, температуру и снова уставился на приборы для полета вслепую. Таких здесь было шесть: указатель скорости, искусственный горизонт, подъем-снижение вкупе с радиоальтиметром, компас и указатель крена. Они были сгруппированы на двух разных панелях, и каждую секунду мне приходилось переводить взгляд с одной группы на другую. Математический кроссворд пополам с тренажером для проверки реакции. Дергай нужные ручки управления и считывай показания приборов. Это не имело никакого отношения к пилотированию, да и само понятие борьбы за выживание отошло на задний план. Сухие цифры показаний приборов, реакция и два раза в каждую секунду окинуть взглядом две группы приборов. Два раза, потом еще, и мы продолжали бороться за жизнь.
Эти приборы ничего не скажут тебе, если на твоем пути окажется скала. Остается уповать на случай. Интересно, что наш осторожный Джек Клей делает в этом цирке? Еще один такой полет...
