– Как проходит эта дорога?
– С восток на запад.
Он резко обернулся ко мне.
– Черт! Почему ты не сказал раньше?
Нам не предстояло столкнуться здесь ни с восточным ветром, ни с юго-восточным, к тому же никто и подумать не мог, что атмосферный фронт окажется так близко. Нас ожидал южный ветер, который со скоростью в сорок пять узлов грозил смести с этой дороги все что угодно.
– А что бы это могло изменить? – пожал плечами я. – Неужели приятель твоего приятеля знаком с колдуном, который может сделать ветер по заказу?
Китсон печально покачал головой.
– Нет, тебе просто нужно было сказать мне об этом. Мне казалось, что я уже богат, но теперь я начинаю чувствовать себя покойником.
– Джек Клей держит ситуацию под контролем. Не курить и не паниковать. Мы выживем.
В северном направлении кучевые облака начинали рассеиваться. Я убрал газ и начал пологое снижение. Остров рос на глазах и теперь уже не был сплошной мрачной глыбой, появились разные цвета, очертания домов, белый ободок пены вдоль береговой линии, земля вокруг гавани окрасилась зеленым, но "Дакоты" нигде не было видно.
Только самолет пролетел над гаванью, как я тут же заметил ее: она стояла посреди дороги, развернувшись поперек. По какому-то глупому совпадению Роджерс поставил самолет носом на север по направлению ветра, и только тут мне стало понятно, что он просто разбил самолет.
Не слишком сильно, пожалуй. "Дакота" лежала на брюхе без шасси и пропеллеров. Очевидно порыв ветра уже при посадке развернул ее, об этом говорила перепаханная на сотню ярдов позади нее дорога. Я прошел над ней на бреющем полете. Поблизости никого не оказалось.
– Он изуродовал самолет, – заметил Кен.
Я сделал разворот и набрал высоту. У меня неприятно засосало под ложечкой.
– Нельзя сказать, что мы могли бы сделать намного лучше, – снова сказал Китсон. – Гарантий здесь никто дать не может. Тем более, что эта штука не так устойчива, как "Дакота".
Пока машина делала правый поворот, Кен всматривался в долину меж двумя холмами на острове Кира. Она казалась довольно короткой, но тянулась против ветра на юго-юго-восток.
– Это здесь приземлилась та "Дакота"?
– То самое место. Она где-то там среди деревьев, – сказал я, но сверху ее видно не было.
– Неужели Моррисон погиб?
Я бросил самолет в обратный поворот. Сама долина, зажатая между двумя каменными утесами, начиналась с пятидесяти ярдов песка, который сменяли сто пятьдесят ярдов травы, а дальше шла кипарисовая роща. С одной стороны на песке можно было заметить две утлые лодченки, но ничего похожего на посудину, годную для переправы набоба вместе со свитой.
– Моррисон мог погибнуть при посадке? – снова спросил Кен.
– Не думаю.
Мы продолжали кружить над островом. С запада на нас надвигались серые грозовые тучи. По моим догадкам ветер дул под углом в пятнадцать градусов к предполагаемой траектории посадки в долину. Медлить было нельзя, ведь через полчаса тучи будут уже над нашей головой.
Кен продолжал внимательно изучать остров.
– Должно быть, в этой долине сейчас дует чертовски сильный ветер. Ты мог бы постараться... – он с сомнением посмотрел на меня и снова стал рассматривать местность. – Может быть найдется прямой отрезок дороги на другом острове. Пересидим грозу, а там вернемся сюда.
– Нет там такой дороги, – отрезал я. – Мне уже приходилось искать там место посадки.
Китсон посмотрел на меня.
– Ты хочешь, чтобы я все-таки попытался сесть в долину? Со мной все в порядке, но с задвижками дросселей мне одному не управиться. Придется тебе заняться ими, пока...
– Если у тебя есть желание размять ноги, то пойди и погуляй. Если ты остаешься, то лучше проинструктируй меня. Китсон предпочел провести инструктаж. Я опустился до высоты в четыреста ярдов, полностью опустил закрылки, задрал "Пьяджио" нос и стрелка указателя скорости устремилась к нулевой отметке. Долина по-прежнему казалась крошечной, это был конечный и единственно возможный пункт нашего полета. Мне предстояло завести самолет на посадку по максимально крутой траектории с минимальной скоростью. Таким образом для меня было легче выбрать точное место приземления, да и величина пробега после посадки будет наименьшей. Но при этом я буду все время балансировать на грани штопора, готовый опрокинуться вместе с машиной при первом же сильном порыве воздуха.
– Тебе не кажется, что глядя на наши лицензии там наверху позволят нам пройти основы полетов для ангелов? – буркнул Кен.
– Не забудь захватить ее с собой.
– Очень верное замечание, – машинально пробормотал он, напряженно всматриваясь через ветровое стекло.
После этого я остался с самолетом один на один, и все мое внимание нацелилось на воображаемую точку на полосе берегового песка у самой границы воды.
Волна накатила на берег и беззвучно рассыпалась сотнями брызг, немедленно подхваченных ветром... к тому моменту, как накатит следующая, я уже буду далеко на твердой земле, вот только как это у меня получится...
Самолет зашел на посадку слишком высоко, чтобы опуститься на песчаную полосу берега и слишком низко, чтобы избежать столкновения с деревьями в случае повторного захода на посадку...
Приземный поток воздуха подхватил "Пьяджио" стал сбрасывать его вниз. Деревья и склон встали на дыбы и грозили его опрокинуть.
Я чуть прибавил мощности двигателю и слегка выровнял самолет, последний раз задрал его нос, заглушил задвижки дросселя, вцепился в штурвал руками и шлепнулся на тяжелый мокрый песок.
33
Пропеллеры последний раз провернулись, Качнулись из стороны в сторону и замерли. Двигатель смолк и теперь с легким потрескиванием отключилась вся система., поддерживающая его работу, стрелки на циферблатах поползли вниз. Самолет тихо умирал.
Некоторое время мы сидели не шевелясь. Гул двигателей еще долго звучал в ушах и, наконец, стал затихать. Мы стали различать свист ветра снаружи кабины и увидели, как в двадцати ярдах от нас грациозно раскачиваются кипарисы.
Кен достал свои сигареты, протянул мне одну и щелкнул зажигалкой.
– Я совсем забыл о тебе, – тихо сказал он. – Как быстро люди уходят из твоей памяти, – сигаретный дым медленно растворялся в застывшем воздухе кабины.
Я кивнул, и сигарета едва не выпала у меня изо рта, потом расстегнул ремни безопасности, медленно потянулся и опустил боковое стекло. Свежий влажный ветер ворвался в кабину, только тут мы почувствовали, что все это время дышали тяжелым, спертым воздухом пополам с бензиновыми парами.
Мне захотелось встать и пройти между кресел, мои ноги одеревенели и в то же время слегка дрожали. Я открыл дверь кабины, спрыгнул на землю, и тут же был подхвачен порывом ветра, потом прислонился к фюзеляжу самолета и оглянулся назад.
