– Иди сюда, – тихо сказал маг.
Даже рукой махнул – если бывший шут не услышит.
Мозгач кубарем скатился с крыши, приземлившись на четвереньки, с ловкостью мартышки кинулся к обидчику. Пока он бежал, Алый Хонгр дергал нити из эфира, плетя Аспид-Кисею – колпак для поединка магов. Вокруг двоих засуетились стеклянные змейки: шипя, переплетаясь, роняя прозрачные чешуйки, змейки укладывались рядами, как виноделы Гжеля укладывают гадин кольцами вдоль стенок бутыли, готовя целебную настойку «Геть-Хандреж», – вскоре Аспид-Кисея надежно окутала Хонгра с Мозгачом, позволяя зрителям любоваться представлением, слегка размытым и нечетким, но оттого еще более величественным.
Звуки снаружи легко проникали в колпак, дабы маг-победитель мог насладиться овациями, а проигравший услышать собственный позор.
Но из-под колпака не вырывалось и шепота.
– Волшебник? – спросил Алый Хонгр. – Значит, все-таки волшебник?!
XXII. Романсеро «славный рыцарь…»
Читал охотно Апулея, а Цицерона не читал…
А. С. Пушкин
Славный рыцарь дон РодригоПоражает диких мавров,Истребляет злых драконов,Укрощает василисков,Служит королю Алонсо,Любит донью Изабеллу,Андалузские пьет вина,Заедает жгучим перцем.
Славный коммодор МартинесПоражает плазмой монстров,Истребляет злых пришельцев,Укрощает звездолеты,Служит рейнджером в десанте,Любит проститутку с Марса,Пьет бальзам «Особый звездный»,Заедает биомассой.
Славный богатырь ДобрыняПоражает всех, кто рядом,Истребляет лютых змеев,Укрощает Сивок-Бурок,Служит Володимир-князю,Любит пить по воскресеньям,А в день будний – и подавно,Заедая, чем придется.
Славный агент федеральныйПоражает террористов,Истребляет экстремистов,Укрощает генералов,Служит верно президенту,Любит Андерсон Памелу,Пьет лишь пиво, из закусокЧипс сухой предпочитая.
Славный чародей ПроспероПоражает файерболомВсех своих коллег по цеху,Укрощает вражьи чары,Служит Князю Преисподней,Любит ясеневый посох,Пьет на завтрак эликсиры,Заедая мандрагорой.
Славный вурдалак Влад ЦепешПоражает бледным видом.Ему зомби верно служат,Упыри в дверях толкутся.Гроб – вампирское жилище,Кол осиновый – награда.Пьет он кровушку без меры,Закусив красотки шейку.
Славный рыцарь дон ПисательПишет день про коммодора,А второй – про вурдалака,Третий день – про чародея,И четвертый – о Добрыне,Пятый посвятив Родриго,Агенту шестой оставив.На седьмой же день недели,На последний день творенья,Вытирая пот усталый,Озирая твердь и влагу,Ход сюжетный и интригу,Антураж и персонажей,Скажет тихо дон Писатель:«Хорошо же, блин, весьма!»
Славный рыцарь дон Читатель…
XXIII. Сердце лучшего-из-людей еще бьется
Это означает работать, когда вам не хочется работать, несмотря на то, что никто не говорит вам, что вы должны. Это означает отказ от встреч с вашими лучшими друзьями, когда вы пишете, и приказание вашей жене и детям выйти из кабинета…
Это означает оскорбление людей, которые не могут понять, что процесс написания нельзя прерывать – ни для званых обедов, ни для дней рождения, ни даже для Рождества.
Р. Э. Хайнлайн. Как стать фантастом
Бут-Бутан запутался в паутине. В самом центре липких кружев. Причем, что совсем уж странно, парнишка ощущал себя не пойманной мухой, а пауком-сердцеедом. Большим глянцевым паучарой с мохнатыми лапами, от которых во все стороны тянутся нити, тонкие, упругие. Паутинки мелко подрагивали, пытаясь сообщить хозяину важную весть, но паук Бут-Бутан тщетно силился разглядеть (понять? почувствовать?), что таится на концах нитей, уходящих во мрак? Добыча? Жалкая мошкара? Вряд ли… Он задыхался от новых, неведомых чувств. Словно, оставаясь прежним Куриным Львом, «Рукой Меча», предательски слабой в отсутствие чуда, бродяга-подкидыш разделился линиями сложной пентаграммы, меняя поиск на обретение – и отчаянно боясь демона, готового прийти на зов.
Вразуми и наставь, о Дух Лучшего-из-Людей!
Даруй милость, о Тетушка, мудрейшая в непредсказуемости кривизны!..
Терзаясь догадками, Бут-Бутан и думать забыл, в каком находится бедственном положении. Впрочем, к плену парень давно привык: это счастье частенько баловало Куриного Льва в его странствиях. Друзьям удалось бежать, и значит, спасение не за горами! А Дух Лучшего-из-Людей вернется. Он и раньше рассыпался летним звездопадом, возвращаясь снова. Он же Лучший! Неистребимый! И Червь с лучниками еще пожалеют!..
Истошный вой стаи прошел мимо внимания Бут-Бутана: грезы о будущей мести захватили парня целиком. Зато лучники сунулись к оконцам, и зря: ахнуло так, словно алхимики Глоримундии нашли-таки корень мантикоры, вставили его мирозданью, доверху набитому «горючими слезками», вместо фитиля, чиркнули ведьминым огнивом, и за миг до взрыва еще можно было услышать, как чмокнул в предвкушении жадный рот Бездны Есть-Хочу.
Ух!
Ох!
Х-х-х…
«Лунный Гонг! – мычащий от потрясения Бут-Бутан скорее угадал по губам, чем разобрал слова тридесятника. – Отвоевались, братцы…»
…Когда его вывели наружу, Куриный Лев сперва зажмурился: после храмового полумрака солнце выжигало глаза. А едва проморгался – решил, что грезит наяву. Или голову напекло. Да ну вас, насмешников! Сами смотрите!
Во дворе храма из солнца, пыли и эха Лунного Гонга возникал человек. Нет, не человек: Червь! Близнец! А первый Червь стоял, тупо уставясь на двойника. Нагой, как при рождении, гость являлся медленно, раскачиваясь стеблем белого мака-сырца; «Палец, листающий страницы», – пришло на ум Бут-Бутану чудное сравнение. Воздух полнился сухим шелестом; стена храма возле Червя-двойника вдруг сделалась слоеной, на известке проступили тайные письмена, сменяясь иными знаками, и еще раз, и еще… Все замерло – только шелест-призрак, запах пыли, кипенье солнца и фигура пришельца, обретающая плоть. Заблестела розовая, будто смазанная жиром, кожа. Натянулась, распираемая изнутри, высыхая на глазах.
Лопнула!
С треском.
Куколка раскрылась, выпуская бабочку. Опали, истончаясь, растворяясь в сиянии полдня, лоскуты оболочки. Бут-Бутан тихо охнул: на месте Червя-близнеца стоял Лучший-из-Людей! А над головой птица с женским лицом натужно загребала крыльями, стремясь в поднебесье и не в силах…
Обнаженное тело гостя подернулось мелкой рябью: знакомая мантия, синяя со снежными лилиями, затем сверкающий нагрудник, широкий балахон… Но тут птица, будто сбросив непомерный груз, взмыла к облакам, вспыхнув на солнце серебряной искрой, а Лучший-из-Людей остался стоять напротив Червя. Обнажен по пояс, босиком, облаченный лишь в густо-фиолетовые шаровары заморского покроя.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
