Не я. Мой отец. Моя грудь опускается, но я в последний раз сжимаю его плечи и позволяю Харону вывести своего дядю из комнаты. Я подхожу к своему столу и беру бутылку виски, оставленную Андреасом, но ставлю ее на место, не открывая. Неважно, насколько привлекательна мысль о том, чтобы сгладить мои грубые углы, сегодня вечером мне нужно быть резким. Дольше, чем сегодня вечером — до конца этого.
Дверь позади меня открывается со слабым скрипом, отчего волоски у меня на затылке встают дыбом. Каждый мой инстинкт кричит об опасности, но вместо того, чтобы развернуться и бросить бутылку виски, я медленно поворачиваюсь, уже подозревая, кого найду. Только один человек способен проскользнуть мимо моей охраны. Честно говоря, я удивлен, что на этот раз она действительно воспользовалась дверью, а не появилась в моем офисном кресле, как по волшебству.
— Когда-нибудь тебе придется рассказать мне, как ты обходишь мою охрану, даже когда она на
самом высоком уровне.
— Когда-нибудь, может быть, я подумаю об этом. — На лице Гермес нет ее характерной улыбки.
Она одета в пару черных облегающих брюк и длинную фиолетовую рубашку, которая выглядит как нечто среднее между мужской одеждой и платьем. Очевидно, чтобы лучше вписаться в тень.
Я обхожу вокруг, чтобы прислониться к своему столу.
— Официальное дело, я так понимаю.
— Да. — Что-то похожее на сожаление мелькает в ее чертах. — Ты оступился, Аид. Тебе не
следовало давать ему шанс. Это связало нам всем руки, даже тем из нас, кто считает тебя другом.
По какой-то причине это то, что меня заводит. Друзья. Я едва мог признать тот факт, что она и Дионис могли быть друзьями, а теперь они ушли. Несмотря на мою решимость сохранить контроль, боль оживает.
— Не такие уж хорошие друзья, если мы окажемся на противоположной стороне войны.
Она прищуривает глаза.
— Ты не знаешь, каково это в верхнем городе. Это совсем другой мир, чем здесь, внизу. Ты
можешь быть великодушным королем нижнего города, но Зевс — совершенно другое животное. Чтобы пресечь его, нужно заплатить более высокую цену, чем большинство из нас способно заплатить.
Я удивляюсь этому. Я знаю Гермес много лет, но мы никогда не говорили о нашем прошлом по взаимному молчаливому согласию. Я не знаю, откуда она родом, ничего не знаю о ее семье и есть ли она у нее. Я не знаю, какую высокую цену она заплатила бы, чтобы попытаться противостоять Зевсу.
Вырывается вздох. Я не хочу показаться таким чертовски усталым, но грандиозность того, что грядет, сокрушит меня, если я буду думать об этом слишком усердно. Я планировал такую возможность с тех пор, как был достаточно взрослым, чтобы понять, что случилось с моими родителями и кто был ответственен за это.
Хотя я никогда не планировал на Персефону. Мысль о том, что она понесет какую-то часть
ответственности? Нет. Я этого не допущу. Мне насрать, что от меня требуется.
— Тогда давай покончим с этим. — Я жестом прошу ее передать то сообщение, которое она,
очевидно, принесла. — Что этот старый ублюдок хочет сказать?
Гермес кивает и прочищает горло. Ее голос, когда он появляется, поразительно напоминает гулкие интонации Зевса.
— У тебя есть тринадцать часов, чтобы вернуть обеих девушек Деметроу на надлежащую
сторону реки. Невыполнение этого требования приведет к уничтожению тебя и всех, кто находится в твоём подчинении. Я не могу нести ответственность за потери среди гражданского населения. Сделай правильный выбор, Аид. — Гермес выдыхает и встряхивается. — Конец сообщения- Шутка не проходит
между нами.
Я изучаю ее.
— Тринадцать часов?
— Никогда не позволяйте говорить, что Зевсу не хватает чувства театральности. По часу на
каждого из Тринадцати.
— Он не отступит, даже если я их верну. — Он слишком долго ждал именно такой возможности. Я
не знаю, что произойдет, если я умру и не останется никого из моей родословной, кто продолжил бы это имя. Неужели титул исчезнет вместе со мной, и он разделит нижний город с Посейдоном? Или Зевс вмешивается и назначает кого-то по своему выбору? Ни один из вариантов не принесет пользы моему народу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Нет, я не думаю, что это так. — Конфликт на ее лице говорит все, что мне нужно знать. Гермес
не нравится, к чему все идет, но она не станет рисковать своей шеей, чтобы остановить это. Я не уверен, что она смогла бы остановить это, даже если бы захотела.
Пока я все еще обдумываю ответы, Гермес наклоняется вперед и заключает меня в объятия.
— Пожалуйста, пожалуйста, будь осторожен.
Я неловко обнимаю его в ответ, наполовину ожидая ножа в ребра.
— Я не даю никаких обещаний.
— Вот этого я и боюсь. — Она в последний раз сжимает меня в объятиях и отступает назад.
Ее темные глаза немного блестят, прежде чем она сморгивает слезы.
— У тебя есть ответ?
— Он получит мой ответ через тринадцать часов.
Она открывает рот, как будто хочет возразить, но в конце концов кивает.
— Удачи, Аид.
— Используй парадную дверь, когда будешь уходить.
— Ну и что в этом было бы забавного? — Она одаривает меня улыбкой, а затем уходит,
выскальзывая за дверь и оставляя меня гадать, что, черт возьми, я собираюсь делать.
Независимо от того, насколько интенсивно я готовился, это не меняет того факта, что цена будет высокой. Зевс нанесет сильный и быстрый удар, как только я пропущу этот крайний срок, и он перенесет войну на мою территорию, чтобы мои люди заплатили самую высокую цену. Это служит двойной цели: причинить мне боль и потенциально нанести ущерб их непоколебимой лояльности, проложив им путь к принятию нового лидера, когда ему наконец удастся убрать меня.
У меня есть план. Я должен придерживаться его.
Глава 28Персефона
В одну минуту я остаюсь одна, пытаясь решить, сколько времени дать сестре в ванной, а в следующую слышу шорох позади себя и, обернувшись, вижу Гермес, сидящую на кровати. Я прижимаю руку к груди, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце, но не позволяю себе никакой сильной реакции, не тогда, когда она так пристально наблюдает за мной.
— Гермес.
— Персефона. — Выражение ее лица тщательно нейтрально. — У меня есть для
тебя сообщение. Послушаешь?
Ничего хорошего из этого не выйдет, потому что есть только два человека, которые могли бы использовать Гермес для отправки сообщения. Возникает искушение сказать ей, чтобы она вышла из комнаты, спряталась от того, что будет дальше. Я сильнее этого. Я не позволю себе прятать голову в песок и игнорировать последствия своих действий.
— Да.
Она кивает и вскакивает на ноги. Когда она говорит, это явно мужской голос. Мне требуется два слова, чтобы определить, что это Зевс.
— На горизонте война, Персефона. Я сокрушу нижний город и всех, кто там живет.
Ты знаешь, что Аид не может противостоять мощи, которую остальные Тринадцать могут вывести на передний план. Возвращайся сейчас и приведи свою сестру, и я пересмотрю свое нападение.
Я жду, но она замолкает.
— Это его предложение? Он не передумает?
— Да. — Гермес пожимает одним плечом. — Он, очевидно, думает, что это
справедливо.
— Он, очевидно, думает, что я дура. — Зевс ничего не пересмотрит. Возможно, он
хочет вернуть меня и Эвридику, либо чтобы успокоить мою мать, либо чтобы доказать свою мощь, но он не собирается упускать эту возможность нанести удар по Аиду.
Нет, если только я не дам ему повода колебаться.
Мой желудок скручивает, а голова становится легкой и статичной. Я пообещала себе, что не буду прятаться от последствий своих действий, но у некоторых последствий — слишком высокая цена, которую приходится платить. Аид более чем способен, но против такого большого числа и лучше оснащенных врагов? И даже с учетом его предосторожностей, что будет с его людьми? Все эти люди, с которыми я познакомился за последние несколько недель, когда Аид показывал мне нижний город. Джульетта, Мэтью, Дэмиен, Гейл. Все, кто часто посещает зимний рынок, у кого есть киоски, магазины и предприятия, которые уходят корнями в прошлое.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
