Трубы больше не было. На ее месте построили торговый центр «Атриум» с магазинами, ресторанами, многозальным кинотеатром и непременной идиотской призматической башенкой — визитной карточкой новорусского стиля. Сверкающая неоновыми огнями громада полностью закрыла собой Курский вокзал. Москва убрала Россию с глаз долой.
Воспоминания о Трубе и былых временах вызвали у Обиходова острое желание выпить. Он легонько тряхнул головой, словно приходя в себя после сна, и обнаружил, что находится на втором этаже торгового центра «Атриум» на фуршете по поводу открытия бутика модной спортивной одежды «Ле кок спортиф». Все вокруг было увешано воздушными шариками с изображением бодрого красного петушка. Обиходов механически представил, как можно пошутить на эту тему в заметке: посоветовать владельцам разместить рекламу бутика на радио «Шансон» со слоганом «„Спортивный петух“ — всего лишь одежда». И сам же брезгливо скривился от собственной шутки. Никакой заметки он, разумеется, писать не будет. И на фуршет он приперся просто для того, чтобы убить вечер. В конце концов здесь тоже люди. И можно выпить. «Но не напиваться! Не напиваться!» — дважды повторил он про себя.
Фуршетный стол был длинным, как палуба авианосца. Обиходов представил себя уставшим, потрепанным в боях бомбардировщиком, заходящим на посадку. Первое касание с палубой должно было произойти в разделе холодных закусок, а закончить маневр предстояло в дальнем сужающемся в перспективе конце, за маленьким приставным столиком, где разливали крепкие напитки.
Бросив без разбору в бумажную тарелку несколько канапешек, Обиходов нацелился было на пузатые никелированные судки с горячим, но возле них толкалось слишком много народу, поэтому измученный бомбардировщик слегка отклонился от курса и, минуя раздел десертов, быстро оказался у маленького приставного столика.
— Будьте добры, водки, — сказал он похожему на студента-отличника молодому человеку, который распоряжался напитками. — Две, если можно.
Одну рюмку Обиходов залпом выпил тут же, не отходя от столика.
— Не напиваться! — сдавленно произнес он на выдохе. И заметив, как удивленно поползли вверх брови отличника, добавил:
— К вам, корнет, это не относится.
Мероприятие шло своим чередом. Ценители спортивной моды выпивали и закусывали, держа бумажные тарелки и бокалы на весу. В нужный момент, когда дорогие гости уже прекратили неэстетичную давку у фуршетных столов, но при этом еще помнили по какому поводу они здесь собрались, две бойкие пиар-девицы из агентства, организовавшего презентацию, повели по залу краснолицего француза в клетчатом пиджаке с приколотым к лацкану петушком. Мосье выглядел немного ошарашенным, как все иностранцы, которые живут в России меньше пяти лет. Он натянуто улыбался и сильно потел. Девицы знакомили мосье с теми немногими из гостей, которых знали сами и кудахтали без остановки, не оставляя французу ни секунды на то, чтобы задуматься на что потрачен бюджет акции.
Обиходову же пора было задуматься о том, как спасать собственный вечер, как сконструировать его таким хитрым образом, чтобы неизбежное (увы!) завтрашнее похмелье стало не единственной наградой герою. Для начала необходимы две тесно связанные друг с другом вещи: первая — срочно добавить, вторая — правильный человек, с которым добавлять было бы приятно. Выполняя первый пункт, Обиходов снова оказался у приставного столика с напитками, и, как часто происходит с толково составленными планами, тут же сам собой материализовался второй пункт — за плечо его тронул Олег Махалев, свободный фотограф, снимающий для всех известных изданий сразу.
— Место встречи изменить нельзя! — жизнерадостно рявкнул Махалев. — Мы там, где наливают. Не тормози, амиго! — поторопил он студента. — Лей еще, ради двух стопарей мы б тебя беспокоить не стали.
— Уже отработал? — спросил Обиходов, когда нагруженные рюмками они отошли в сторонку.
— Угу, — кивнул Махалев. — Пленку отщелкал. С них хватит. Теперь можно чуток расслабиться. Давай, за встречу!
Махалеву было уже за пятьдесят. Всклокоченные волосы с проседью, очки в дешевой оправе, не очень чистые джинсы. Дорогой, но изрядно потрепанный «Никон» с перемотанной изоляционной лентой коробкой. Махалев был военным фотографом. Снимал в Афганистане и Ираке, во время первой чеченской войны шастал через линию фронта от чеченцев к федералам и обратно, снимая и тех и других, сделал портретную галерею всех более менее известных полевых командиров. Его снимок публиковал на обложке журнал Time. Обиходов как-то по дурацкой журналистской привычке попробовал спросить его, что он чувствовал, когда снимал боевиков. Все-таки, ведь враги. Раз война, должны быть враги. Или те или другие. Вопрос, которого ждут все военные корреспонденты, чтобы встать в красивую позу и произнести с нездешней умудренностью: «Ни хрена вы тут в Москве не понимаете». Махалев же только кивнул на свой «Никон» и сказал: «Ему все равно», а потом, после короткого неловкого молчания добавил: «Значит, мне тоже». И говорил он это без позы, без бравады, а наоборот, даже смущенно, словно признаваясь в собственной слабости.
— Скажи мне, дружище, — сказал Обиходов выпив, — что ты здесь делаешь?
— Как что? — произнес Махалев, зачем-то рассматривая бутерброд прежде чем отправить его в рот. — Говорю же, пленку надо было отщелкать для фраеров этих.
— Нет, ты не понял. Я спрашиваю, что делаешь ты, художник, светописец, Микеланджело выдержки и диафрагмы в этом курятнике?
Обиходов обвел широким жестом всех собравшихся под петушиными шариками.
— Брось ты, Жорж, — отмахнулся Махалев. — Нормальные клиенты, платят стольник плюс проявка и печать. Плохо, что ли. Мне ремонт в квартире доделывать надо. Жена уже плешь проела.
— Ремонт, жена, — передразнил Обиходов. — Ты же гений! У тебя дар, искра божья. И на что ты ее тратишь? На это? Мало что ли по Москве бегает мальчиков с мыльницами, которые и без тебя все тут общелкают в лучшем виде. А ты должен жизнь документировать, настоящую жизнь, понимаешь? А не эту!
— Да дурак я, дурак, — легко согласился Махалев. — Полная скотина. — сказал он и тяжело вздохнул. — Выпьем, что ли?
— Давай, — поддержал Обиходов.
— А ты, Жоржик, сам-то что тут делаешь? — Махалев улыбнулся со всем ехидством, на какое только был способен. — Ты вроде как тоже должен, того, документировать.
— Я работаю над материалом, — соврал Обиходов. — Не об этом, не думай. — Он снова тыкнул пальцем в шарик. — Это такой мировоззренческий материал, понимаешь. О том, что с нами случилось за последние десять лет. Вот, например, ты вспомни, пожалуйста, как тебе жилось в те годы, в середине девяностых.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
