куклу, так что его спина оказалась прижатой к Сашиной груди, а шея была взята на излом.
— Я сейчас оторву тебе башку, — прошипел Климов прямо в ухо капитану. — Где пушка?!
— В сейфе, — еле слышно пролепетал в ответ Опокин.
— Где ключ?
— Да в замке же, — снова пролепетал капитан. — Отпусти, больно.
— Только вякни мне, пидор, — задушевным тоном предупредил Климов, запихивая капитанскую голову себе под мышку и, на всякий случай, зажимая оперу рот. — Ты же знал, что я опасный преступник, какого хрена бдительность потерял? — вопрошал Александр, правой рукой отпирая сейф и доставая оттуда пистолет. Убедившись, что он заряжен, Саша передернул затвор и, сняв оружие с предохранителя, приставил холодное дуло к капитанскому виску. — Говори, пидор, что вам от меня надо? Ну! У меня палец чешется, страсть, как нажать охота!
— Да я что, я ничего, мне приказали колоть тебя любыми средствами, — залепетал капитан. — Шей, говорят, ему мокруху, и все. Я что… мне велели, я исполняю.
— Кто велел? — не отставал Климов. — Только не ври, если почувствую, что чернуху лепишь, — нажму. У меня — ни детей, ни плетей, терять нечего.
— Да ты что, что ты, что, — запричитал Опокин. — Кто мне велеть может — начальник, конечно, — ответил капитан и, видимо, испугавшись, что за неточность его могут убить, поспешил пояснить: — Полковник Калиткин.
— А кто ему приказал? — продолжал допрос Климов.
— На него комитетчики давят, — сознался капитан и пояснил: — Точно я не знаю, но говорят…
— Охрана? — спросил Климов, имея в виду, конечно, тех, кто находился за дверью. — Двое?
— Один, — пропищал опер. — Людей не хвата…
— Оружие?
— Автомат… АКУ.
— Вызывай.
Оперативник нажал на кнопку.
— Вынь рожок и брось его ко мне по полу, сержант, — приказал Климов и, поскольку парень заколебался, вопросительно глядя на пребывавшего в весьма печальном виде старшего по званию коллегу, прошипел сквозь зубы: — Пристрелю. Обоих.
— Делай, что тебе говорят, придурок! — взвизгнул капитан.
Сержант повиновался. Климов поднял магазин и засунул его себе в карман.
— Теперь положи автомат, — продолжал Саша. — Расстегни ремень, спусти штаны… нет, трусы снимать не надо, я не доктор. Выполнять! Вот так. Теперь лечь животом на пол, колени согнуть, пальцы рук на щиколотки! Молодец, и не вздумай геройствовать, это тебе и товарищ капитан приказывает… Правда, товарищ капитан?
— Выполняй команды, сержант, — пропищал Опокин.
— Умники. Оба, — похвалил доблестных работников милиции Александр. — Теперь пошли, — заключил он, выволакивая оперативника в коридор.
Несколько милиционеров, собравшихся за стеклом в дежурной части, никак не ожидали появления капитана Опокина с подобным эскортом. Изумлению их не было ни границ, ни определения. Кто сидел — поднялся, кто стоял — поспешил присесть куда-нибудь. Один из стражей правопорядка, оказавшийся ближе всех к двери, двинулся было наперерез Климову и его несчастному спутнику, но Саша решительными действиями образумил смельчака.
— Ста-ять! — рявкнул Александр. — Только шевельнитесь, падлы, и он подохнет! — Чтобы не показаться синесуконным мелкозвездочным ревнителям законности голословным, Климов сделал несколько оглушительных выстрелов в потолок, разнося вдребезги запыленный плафон из тусклого стекла. И без того неуютный коридор казенного дома залила темнота. Впрочем, промелькнув мимо дежурной части со скоростью и грохотом болида, Саша и захваченный им оперативник, оказались на залитой солнцем улице. Увидев, отъезжавший от отделения милицейский желто-синий уазик, Климов крикнул водителю:
— Ты куда?
— На заправку, — бросил молодой, приморенный жарой младший сержант, сидевший за рулем, даже не дав себе труда, посмотреть на вопрошавшего. — Через час приеду…
Он ошибся, уехать ему не удалось, не говоря уж о том, чтобы приехать через час. Климов отшвырнул бесполезного теперь Опокина в сторону. Тот не удержался на ногах и растянулся на асфальте во весь свой «могучий» рост. Климов распахнул дверцу и, схватив водителя за шиворот, вышвырнул бедолагу из сразу же заглохшего «бобика». Александр вскочил на сержантское сиденье, повернул ключ в замке зажигания и, включая вторую передачу уже на развороте, погнал машину прочь от любимого Центрального «околотка». Опомнившиеся было дежурные милиционеры, выскочив на улицу, с опозданием выхватили свои «макаровы». Стрелять, однако, было уже бесполезно — машина стремительно исчезла за углом.
Младший сержант, которого Климов столь немилосердным образом попросил выйти из служебного автомобиля, не врал, ехал он именно на заправку; стрелка бензометра стояла на нуле. Тем не менее в баке, видимо, еще оставалось немного бензина, потому что машина продолжала мчаться, ведомая своим сумасшедшим водителем, которому было абсолютно все равно, куда ехать, лишь бы подальше от «ментовки».
Впрочем, долго разъезжать на столь приметном автомобиле было бы полным безумием. Саша подумал, что сейчас, наверное, пострадавший Опокин и его коллеги уже поднимают на ноги всю городскую милицию и ГАИ. Свернув в какой-то двор, Климов бросил «зачихавший» уже уазик и, стараясь не бежать, быстро зашагал прочь.
Убийства, которые на него так старательно вешали доблестные работники милиции, это, конечно, фуфло и чернуха, а вот теперь он по собственной воле стал настоящим преступником. Угрожал оружием, да где? Да кому? Разве такое простят? Рогом землю рыть будут, а найдут…
На глаза Саше попался телефон-автомат. Самое главное достижение демократии — бесплатный таксофон. Просто никому не охота, как в Москве и некоторых других городах, возиться с жетонами. В голове Александра заработала вычислительная машина, выстраивавшая то так, то эдак шесть цифр — три группки по две цифры — номер служебного телефона старого армейского друга Вальки Богданова. Бумажку с записью этого самого телефона, по которому Климов так и не удосужился позвонить, вместе с ключами от квартиры и гаража, а так же и остатками богдановских денег, отобрали у Саши в участке, и теперь беглец, сам еще толком не осознавший, что натворил, лихорадочно напрягал память, стараясь вспомнить заветный номер.
Попробовал несколько комбинаций, да все оказалось не то. Наконец по одному из номеров обладательница томного женского голоса согласилась позвать к телефону Богданова. Скорчившись в будке, Климов думал о странных словах Опокина. Если Валька — комитетчик, как выразился капитан, то почему на этого полковника, как его там, Калиткина или Калинкина, давит комитет? Что не говори, чушь выходит. Получается, заставляют ментов его, Климова, сажать, шить липовые дела, а потом приходит спаситель Богданов и вызволяет своего армейского дружка из «допра». Полная идиллия.
И потом… почему такой странный у Богданова номер телефона? Если он комитетчик, то есть по-нынешнему сотрудник ФСБ, или ФСК, то первые две цифры должны быть совершенно иными. Странно. Около будки уже нарезал круги какой-то дед, то и дело бросая на взъерошенного типа, оккупировавшего вожделенный телефон, недовольные взгляды.
«Да пошел ты!» — мысленно послал Саша нетерпеливого старика.
— Ты
