Он ничего не портил, вещи приходят в негодность, у каждой бабы есть срок годности, амортизация, надо пользовать, пока совсем не обветшала. При чем тут он?
Нынешнюю девку так не погоняешь. На крики в нынешнем сомнительном отеле вряд ли прибегут, но смотря как орать. Их видели вместе на входе, в коридоре установлены камеры, переборщишь и не отвертишься. Ограничения донельзя раздражали. Ему нужно найти постоянную и завести свое отдельное местечко, укрытое от посторонних глаз. Аркадий много раз пробовал, никогда не хранил верность Нике, хотя бы в том единственном аспекте, что не пробовал других нижних. Вернее, конкретно нижних он не искал. Ему все женщины нижние, за исключением матери и бабушки, те просто две гарпии, утратившие половые признаки еще до его рождения, превратившиеся в мифических существ, рвущих несчастным душу одним своим неприглядным видом.
Среди девушек встречались самые разные, большинство начинали рыдать после первого же хорошего удара и выдвигали претензии, их можно поколачивать еще некоторое время, но он не мог обеспечить постоянное присутствие и сучки сбегали. Встречал парочку совсем отбитых, согласных на большинство из его райдера. Они не против ждать, терпеть, любить и повиноваться, однако в довесок их требовалось содержать. Пусть не как принцесс, но попробуй полностью обеспечь потребности среднестатистического человека в жилье, еде, одежде и остальном.
Ника оказалась уникальной. На нее он не тратился совсем. В ее доме ему готовили из отдельных, купленных специально для него продуктов и поили качественным алкоголем, он догадывался, что на это уходит значительная часть скудного дохода девушки. Она сидела в глухой деревне. До нее не слишком сложно было добираться. Мыла чужие горшки, за что он мог ее презирать. Имела очень ограниченный круг общения и молчала в тряпочку. Сама себе выстроила клетку. Потом ее самостоятельность сыграла с ним злую шутку. Сама сломала прутья и выпорхнула из нее, не обернувшись на него ни разу. Из памяти Аркадия напрочь выпало, что он с Никой расстался, понятно же, что последнее слово он не сказал. Или даже пусть ушел. Но кто разрешал ей менять образ жизни? Она должна была продолжать копошиться на дне, там и сдохнуть.
Шлюха отрабатывала деньги, старательно вертела перед ним своей слишком костлявой задницей, не везет, у жены огромная задница, у этой две жердины сходятся в жопку-кулачок. На ней было короткое и в облипку платье сплошь расшитое крупными пайедками, черные, закрытые ботильоны на высоком каблуке. Верхняя одежда еще могла сойти за приличную, от белья же отдавало откровенной дешевизной. Синтетические кружева трусиков и бюстгальтера выдавали свое происхождение с головой.
— Обувь и чулки оставлять? — спросила своего слишком мрачного и молчаливого клиента девица.
— Полностью раздевайся, — сквозь зубы выдавил из себя Аркадий, ему не терпелось.
Шлюха сняла, наконец, свои шмотки и понеслось, неуверенно обернулась на него, не получила никакого сигнала, забралась на кровать на четвереньки, покачала перед ним ягодицами и легла поперек кровати. Можно подумать кто-то собирался это трахать. Первые удары мощно отозвались в руке. Девка вякала на каждом, довольно громко изначально. Она, как домашнее животное, привыкла преувеличивать реакцию на побои от неуравновешенного хозяина, чтобы меньше досталось. На пятом Аркадий размахнулся слишком сильно и ремень закрутился вокруг его руки, оставив на тыльной стороне ладони жгучую полосу, уже и менее яркую, чем отображались на заднице шлюхи. Ничего, захлест ему добавил адреналина и желания. Зверь жадно глотал, поглощая происходящее: отдачу от ударов, следы, крики, как задница девки пошла гусиной кожей. Аркадий начинал насыщаться. Жрал эту тупую суку. Не совсем такую, какую надо, до той он еще доберётся. В моменте Аркадий верил в свои силы, как никогда. Семнадцатый, двадцатый. Рука начала неметь и поднывать от ударов.
— Красный! — визжала с минуту без перерыва лежащая на кровати девка. — Красный!
Аркадий ее не слушал, вернее не мог слышать, уши полностью забил шум собственной крови, отдаленно похожий на звуки волн в прибой и тяжелый, надсадный звук дыхания. Девка извернулась под ремнем, пробуя скатиться с кровати на пол, сбежать. Он не пустил, разъяренным быком ринулся на нее, придавил коленом к матрасу, нажав на поясницу, продолжая полосовать ремнем по ногам. Она орала и брыкалась. Позабыл про брезгливость, рывком расстегнул ширинку, чуть не вырвав молнию, сдвинул трусы и выпростал красный, пульсирующий член, мокрый от предэякулята. Несмотря на подходящие обстоятельства, стояло не очень. Засадил, не сильно разбираясь куда, судя по тугости и сопротивлению мышц, в задницу. В другом месте у шлюхи узко не будет. Ни о каком презервативе речи не шло, не до него. Девка заорала, повторяя, как заведенная:
— Красный! — и не забывая в сложном положении о рабочих моментах, добавила. — Мы на анал не договаривались, цена другая. Пусти, мудак, зверье, беспредельщик.
Нормально не ложилась, дергалась и норовила сняться. Пришлось долбануть разок по затылку, тогда обмякла, дыша часто-часто, явно не вырубившись. На ее бижутерию Аркадий внимания не обратил, сосредоточенно пыхтел на ней и работал бедрами, неприятно бился об выступающие на заднице кости, между ними хлюпало и сочилось, явно не смазка или сперма. Не увидел, как она нажала на брелок одной из безвкусных штучек.
Кончить Аркадий не успел. В комнату ворвались двое мужиков, что характерно, открыв дверь ключами. Его бесцеремонно стянули с бабы, вызвав протестующий вопль, он был близок, как никогда, пары движений не хватило. Он быстро опомнился и приступил к выполнению мужского этикета, первым делом спрятав член, измазанный кровью и дерьмом, в штаны.
Охрана проститутки била Аркадия долго, тщательно и со вкусом, разукрасив лицо под хохлому. Пришлось выпотрошить полумиллионную кредитную карту, чтобы оплатить ущерб всхлипывающей на кровати девке.
Все бы ничего, но под конец разговора, девка поуспокоилась, встала с пола, методично оделась, морщась, вздрагивая и передергивая плечами. Он ее крепко потрепал, но заживет, бывало хуже и платили тогда не эти копейки, жизнь катится по наклонной, самые рабочие годы она уже потратила. Подошла к Аркадию, прищурила глаза, окантованные кругами размазанной туши, смерила его взглядом с ног до головы, и, со всей дури, влепила твердым носком ботильона на каблуке ему по яйцам.
Униженный Аркадий взвыл, свернулся в позу эмбриона, очнулся в номере уже один. Вызвал такси и еле как добрался до дома. Там его встретила жена, напряженная, но увидев, что с ним сделали, закудахтала, захлопала крыльями. Аркадий наплел ей про грабителей, гордо отказался вызвать полицию и скорую, смиренно принимал ее помощь, ему и самому себя было жалко. Как бы там ни было, от шлюхи он успел получить свое, хоть
