По итогам проведенных командно-штабных игр генерал армии Жуков 14 января 1941 года был выдвинут Сталиным на пост начальника Генерального штаба. Действия в играх генерал-полковника танковых войск Павлова были признаны довольно успешными. 22 февраля 1941 года приказом НКО № 347 ему было присвоено очередное воинское звание «генерал армии».
По итогам двух проведенных игр Дмитрий Григорьевич, сделав для себя неутешительные выводы, смог взглянуть правде в глаза и реально оценить состояние войск своего округа. 18 февраля 1941 года он направил на имя И.В. Сталина, В.М. Молотова и С.К. Тимошенко донесение за № 867, в котором предлагал дать приказ о постройке и ремонте дорог и создании оборонительных полос вдоль всей границы округа — на глубину до 300 км, до Барановичей. «...Необходимо Западный театр военных действий по-настоящему привести в действительное оборонительное состояние путем создания ряда оборонительных полос на глубину 200— 300 км, построив противотанковые рвы, надолбы, плотины для заболачивания, эскарпы, полевые оборонительные сооружения...
Учитывая, что в обороне страны должны не на словах, а на деле, принять участие все граждане Советского Союза; учитывая, что всякое промедление может стоить лишних жертв, вношу предложение: учащихся десятых классов и всех учащихся высших учебных заведений, вместо отпуска на каникулы, привлекать организованно на оборонительное и дорожное строительство, создавая из них взводы, роты, батальоны под командованием командиров из воинских частей. Перевозку и питание учащихся организовать бесплатно за счет государства (красноармейский паек).
Считаю, что только при положительном решении этих вопросов можно и должно подготовить вероятные театры военных действий к войне и построить дешево и быстро дороги в потребном количестве»{28}.
Получив это донесение, вождь, как свидетельствует маршал Жуков, приказал наркому обороны Тимошенко передать командующему округом следующее: «...при всей справедливости его требований, у нас нет сегодня возможности удовлетворить его "фантастические" предложения»{29}.
Понимая, что требования Павлова о проведении дополнительных мер по укреплению западных границ страны справедливы, Сталин тем не менее не отдал приказа о начале работ. У вождя были другие планы, и ведение боевых действий Красной Армией на своей территории в них не предусматривалось.
С приближением лета обстановка на западной границе становилась все тревожнее. В мае—июне 1941 года генерал армии Павлов регулярно докладывал в Генеральный штаб о наращивании немецких частей у наших границ. Эта информация вызывала недовольство Сталина. Из Наркомата обороны и Генштаба весь май и в начале июня в Минск шли сердитые звонки: «Смотри, Павлов, только из твоего округа поступает информация о сосредоточении немецких войск на границе — это непроверенная, паническая информация!» Однажды Павлову звонил лично Сталин, потребовавший, чтобы он перестал слать информацию, которая сеет панические настроения.
И в какой-то момент командующий округом успокоился. Герой Советского Союза Главный маршал артиллерии Н.Н. Воронов вспоминает: «За несколько дней до начала войны я случайно встретился в Москве с командующим войсками Белорусского военного особого округа Д.Г Павловым, которого я хорошо знал по совместной работе в наркомате обороны и по боям в Испании.
— Как у вас дела? — спросил я его.
— Войска округа топают на различных тактических батальонных и полковых учениях, — ответил Павлов. — Все у нас нормально. Вот воспользовался спокойной обстановкой, приехал в Москву по разным мелочам.
В таком благодушном настроении находился командующий одним из важнейших приграничных военных округов.
В тот же день я был на приеме у заместителя наркома обороны Г.И. Кулика. Разговор коснулся последних сводок Генерального штаба о продолжающемся усиленном сосредоточении немецких войск, их штабов и тылов у наших западных границ. Данные были правдивыми — в них указывались номера немецких корпусов, пехотных и танковых дивизий. Кулик по этому поводу сказал:
— Это большая политика, не нашего ума дело!
И это говорил заместитель наркома обороны!
Сталин по-прежнему полагал, что война между фашистской Германией и Советским Союзом может возникнуть только в результате провокации со стороны фашистских военных реваншистов, и больше всего боялся этих провокаций. Как известно, Сталин любил все решать сам. Он мало считался с мнением других. Если бы он собрал в эти дни военных деятелей, посоветовался с ними, кто знает, может быть, и не произошло бы трагического просчета.
Сталин, безусловно, совершил тогда тягчайшую ошибку в оценке военно-политической обстановки, и по его вине страна оказалась в смертельной опасности.
Огромных жертв стоила советскому народу эта ошибка»{30}.
22 июня 1941 года фашистская Германия напала на Советский Союз. Началась Великая Отечественная война. Немецкие части перешли государственную границу СССР на всех участках. В результате боев им удалось существенно продвинуться в глубь территории нашей Родины. Но особенно тяжелая ситуация сложилась на Западном фронте, который был сформирован 22 июня 1941 года на основании приказа НКО СССР от 22.06.1941 года на базе Западного особого военного округа. В состав фронта вошли 3-я, 4-я, 10-я, 13-я общевойсковые армии. Командование фронтом было поручено генералу армии Д.Г Павлову.
Даже когда началась война, руководство страны отказывалось в это верить и запрещало предпринимать какие-нибудь ответные действия. Генерал-полковник И.В. Болдин, проходивший службу в должности первого заместителя командующего войсками Западного особого военного округа, в своих мемуарах вспоминает о первом дне войны: «Тем временем из корпусов и дивизий поступают все новые и новые донесения. Но в них — ничего утешительного. Сила ударов гитлеровских воздушных пиратов нарастает. Они бомбят Белосток и Гродно, Лиду и Цехановец, Волковыск и Кобрин, Брест, Слоним и другие города Белоруссии. То тут, то там действуют немецкие парашютисты.
Много наших самолетов погибло, не успев подняться в воздух. А фашисты продолжают с бреющего полета расстреливать советские войска, мирное население. На ряде участков они перешли границу и, заняв десятки населенных пунктов, продолжают продвигаться вперед.
В моем кабинете один за другим раздаются телефонные звонки. За короткое время в четвертый раз вызывает нарком обороны. Докладываю новые данные. Выслушав меня, С.К. Тимошенко говорит:
— Товарищ Болдин, учтите, никаких действий против немцев без нашего ведома не предпринимать. Ставлю в известность вас и прошу передать Павлову, что товарищ Сталин не разрешает открывать артиллерийский огонь по немцам.
— Как же так? — кричу в трубку. — Ведь наши войска вынуждены отступать. Горят города, гибнут люди!
Я очень взволнован. Мне трудно подобрать слова, которыми можно было бы передать всю трагедию, разыгравшуюся на нашей земле. Но существует приказ не поддаваться на провокации немецких генералов.
— Разведку самолетами вести не далее шестидесяти километров, — говорит нарком.
Докладываю, что фашисты на аэродромах первой линии вывели из строя почти всю нашу авиацию. По всему видно, противник стремится овладеть районом Лида для обеспечения высадки воздушного десанта в тылу основной группировки Западного фронта, а затем концентрическими ударами в сторону Гродно и в северо-восточном направлении на Волковыск перерезать наши основные коммуникации.
Настаиваю на немедленном применении механизированных, стрелковых частей и артиллерии, особенно зенитной.
Но нарком повторил прежний приказ: никаких иных мер не предпринимать, кроме разведки вглубь территории противника на шестьдесят километров.
Последние месяцы мне довелось особенно часто бывать в приграничных войсках. Я систематически знакомился с сообщениями нашей разведки, а они свидетельствовали, что Гитлер ведет активную подготовку к войне против Советского Союза. После каждой своей командировки обо всем, что я видел, подробно докладывал Павлову, а он сообщал в Москву. В сложившейся ситуации я никак не мог смириться с мыслью о том, что действия, начатые германской армией против советских войск, являются провокацией, а не войной.
Наконец из Москвы поступил приказ немедленно ввести в действие "Красный пакет", содержавший план прикрытия государственной границы. Но было уже поздно. В третьей и четвертой армиях приказ успели расшифровать только частично, а в десятой взялись за это, когда фашисты уже развернули широкие военные действия.
Замечу, кстати, что и этот приказ ограничивал наши ответные меры и заканчивался такими строками: "Никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить". Но о каком прикрытии государственной границы могла идти речь, когда на ряде направлений враг уже глубоко вклинился на нашу территорию!
