Я радостно смотрела на раздосадованную физиономию мамаши. Рядом с ней уже стояла блондинка, на ней так вообще лица не было. Ладно, черт с ними!
— Саш, я тебя на улице лучше подожду. — Ульяна явно не хотела оставаться наедине с этими фуриями, а я поспешила за врачом.
— Как он? Скажите, а? Я знаю только, что он попал в жуткую аварию и вчера вечером была операция…
В ушах у меня стоял взволнованный голос Регины. Она мало что знала, лишь адрес больницы Леши назвала. Я даже не спросила, откуда у Реджи эти сведения.
— Жить будет, — скупо улыбнулся врач. — Сотрясение, перелом руки, ребер. Но главное, удалось остановить внутреннее кровотечение. Он еще очень слаб после операции. Наркоз еще не прошел. Вообще-то, никого к нему нельзя пускать, но вы, как я понимаю, исключение.
В небольшую палату я ворвалась впереди врача и тут же остановилась как вкопанная. Вся моя смелость куда-то улетучилась, и я растерянно топталась у порога. Беспомощный, он лежал на белой кровати с забинтованной головой, с катетером в руке. А его глаза! Никогда не видела в них столько усталости.
Я молча приблизилась к кровати. За спиной громко хлопнула дверь. Вздрогнув, я обернулась.
Грымза!
— Саша… пришла...
На лице его появилось слабое подобие улыбки. Я рванула к Леше и, поскользнувшись, чуть не упала на его кровать.
— Осторожнее! Раздавишь его!
Но мне было пофиг на вопли его мамаши, главное, что он живой и даже улыбается.
— Прости… — Я только и смогла, что одно слово из себя выдохнуть.
Но Леша смотрел не на меня.
— Мама, оставь нас… пожалуйста.
— Алекс…
— Я все сказал.
Дверь снова хлопнула за спиной, но заметно тише. Я осторожно держала своего стажера за холодную ладонь, чуть поглаживала ее, чувствовала, как медленно бьется пульс на запястье. Ничего важнее этого сейчас для меня не существовало.
Мы оба молчали. Охи-ахи, причитания, обычная в таких случаях болтовня — это все казалось мне неуместным. Наверное, я бы так и продолжала безмолвно сидеть, глотая невыплаканные слезы, но в палату вошел тот самый доктор и четко дал понять, что мое время истекло.
— Прости… Леша, прости, пожалуйста, — быстро затараторила я, боясь, что меня отсюда сейчас выведут. — Я слишком разозлилась на тебя, и… в общем, мне плевать, стажер ты не стажер, даже на проклятие… бог с ним уже, правда…
— Я люблю тебя, Саша, — едва заметно улыбнулся он. — И проклятий не существует, договорились?
— Договорились! — Я поспешно закивала. — Вообще не тема больше. Ты только не уезжай никуда, хорошо? Когда поправишься, я имею в виду…
Но Леша уже закрыл глаза. Я смотрела, как медленно поднимается и опускается его грудь. А потом тихонько поднесла его руку к своим губам.
Глава 48
Я ревниво наблюдала, как Леша в обществе двух своих адвокатов терпеливо отвечает на вопросы пожилого следователя. Уже минут двадцать как они сидят в палате, а больному вообще-то надо отдыхать!
В голове промелькнула безумная мысль: жаль, что его мамашка уехала, она бы тут устроила скандал! Но нет, хорошо, конечно, что Алевтина свалила обратно в свою Женеву или Цюрих и перестала трепать мне нервы. Не знаю, что там Леша ей сказал, но больше она на глаза мне не попадалась.
Когда следователь и адвокаты наконец ушли, я разве что в ладоши не захлопала как маленькая девочка.
— Ну что? Нашли того урода, что в аварии вашей виноват? Камеры же по всему городу?!
Леша устало махнул рукой и улыбнулся. Как и после нападения на него отморозков Аракчеева, он довольно быстро восстанавливался. Врачи удивлялись, но выписывать моего стажера не торопились.
— Не бери в голову. Все хорошо, моя девочка. Все хорошо…
— Может, хватит врать, а?! Рассказывай! Ксюха же не просто так тебе звонила?!
Страх за жизнь Леши постепенно улегся, я снова стала собой — требовательной и нетерпимой ко всякому замалчиванию.
— Саш, пока ничего не ясно. Не стоит раньше времени винить свою подругу…
— Бывшую подругу! — мрачно поправила я и осторожно положила голову Леше на грудь. Я теперь каждый раз стараюсь услышать, как бьется его сердце. — Ксюха не берет трубку и соцсети все закрыла, я даже не знаю, где она.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— За границей, как я понял. Но это все неважно…
— А что важно? — Я подняла голову. — Если она как-то замешана, я ей голову откручу!
Смирнофф горестно вздохнул и погладил меня по голове.
— Если она замешана, то пусть ей займутся специально обученные люди, Саша. А я хочу просто спокойно жить. А то в последние пару месяцев многовато приключений.
— А не надо врать любимой женщине, Алекс Смирнофф, или как там тебя на самом деле зовут! И глядишь, жизнь наладится.
Я помогла Леше подняться. Мы медленно вышли во внутренний двор больницы, где можно было пройтись по небольшой аллее или посидеть в резной деревянной беседке.
— У тебя, наверное, много вопросов, — виновато произнес Леша. — Мы ведь толком так и не поговорили, все некогда было.
У меня не много вопросов, у меня их миллиард! Удивляюсь, как эти дни я держалась, но сейчас уже можно все из него вытрясти. Ну или почти все.
— Рассказывай! — велела я. — Рассказывай все с самого начала и сделай так, чтобы я поверила, что ты по-прежнему мой милый стажер. Хотя бы в душе таким остался!
— С начала так с начала. Саш, проклятий не существует, ясно? — Леша пытливо смотрел мне в глаза, словно хотел мысли мои прочитать. — Договорились? Раз и навсегда. Я убей не помню, что говорила тебе тогда та старуха, но хватит уже портить себе и мне жизнь разными суевериями.
— Договорились! — Я согласилась. — Рассказывай давай. Как ты вообще в том дворе очутился и когда именно понял, что я это я?
Усадив Лешу в беседку, я принялась внимательно слушать. На душе, правда, кошки скребли. Я чувствовала себя Алисой, которая сдуру сунулась в заячью нору.
— Саш, ты слишком большое внимание уделяешь случайностям, видишь в них какой-то скрытый смысл, а его попросту нет! У меня с детства было кожное заболевание, оно обострилось в подростковом возрасте, плюс еще где-то словил инфекцию. — Леша говорил спокойно, без драматизма, как будто это все не имеет для него особого значения. — Ты меня тогда видела на пике болезни, а был я в твоем дворе только потому, что там в соседнем доме вел частный прием очень известный дерматолог. Мы к нему из Рязани с мамой специально приехали.
Я покаянно кивнула.
— А тут я с голой задницей!
— Да, тут ты, — улыбнулся Смирнофф. — Я, честно говоря, из всей этой истории запомнил только твою белую попу с родинкой на ягодице. Не помню никакого проклятия. Еще тогда в отеле обратил на родинку внимание.
Мне хотелось сквозь землю провалиться. Я смотрела на довольного Лешу и видела, как в его зеленых глазах сверкают веселые искры. А мне было не до веселья.
— Твоя мать меня ненавидит, и она, кстати, в проклятия верит. Ты правда на меня не обиделся? Ну я бы не простила… наверное.
— Я на отца больше похож, жаль, он давно уже умер. — Леша погрустнел. — Так он говорил, что хорошая память часто мешает счастью. Но главное — я никогда не считал себя уродом, Саш. Ни уродом, ни красавцем. Я с детства знал, кто я есть, и не слишком обращал внимания на слова других людей. Верил только отцу, мы с ним очень похожи характером. Да и отношением к себе, другим людям. А мама… Да, мама другая.
— А… дальше что было? Тебя вылечили, да?
— Да, но уже не в Москве. Мой случай очень заинтересовал одно ученое светило, так мы с мамой оказались в швейцарской клинике. Сами бы никогда не смогли оплатить лечение… Проклятие, наверное, помогло.
— Троллишь меня? — Я тихонько похлопала его по руке. — Можешь и дальше троллить, прощаю.
— Спасибо, — улыбнулся Леша. — Я должен был тебе давно все рассказать, я и пытался, когда тебя на свидание на крышу позвал, но ты…
— Я все испортила. Но и ты хорош! Тихушник! Ты и правда богат, да? Я ничего не нашла о тебе в сети. Не отсвечиваешь?
