Из коридора стали поочередно вызывать приглашенных чиновников.
Одобрили предложение президента по созданию протезных мастерских. Решено было открыть специальные курсы, чтобы всех военных инвалидов за пару лет обеспечить протезами.
Вызвали двоих частников – хозяев табачных производств. У обоих истекали лицензии на поставку папирос в войска. Согласовали с ними твердые закупочные цены на следующий год. Обещали дать кредит и техников на починку сигаретной линии.
Вызвали «безлицего» майора, начальника тюрем. Кратко обсудили закладку овощехранилища в метро. Договорились перебросить три тысячи пленных на строительство казарм в Волочке. Еще две тысячи – в Казань, на строительство нового укрепленного городка. Обсудили, куда девать еще шесть тысяч пленных южан, которые не желают возвращаться домой…
Пришла очередь вносить ясность начальнику финансовой службы. Он кратко доложил о затратах на закупку оливкового и арахисового масла для производства все того же мыла. Отчитался по смете на запуск стеаринового завода и новых военных верфей в Анапе. Отчитался по затратам на передвижные стоматологические пункты для застав и гарнизонов. Отчитался по смете на ярославские патронные заводы. О закупке восьми тысяч пар сапог, плащей и полушубков. О затратах на две технические армейские школы для детей-сирот…
Дальше началась самая неприятная часть. Снова обсуждали бунты, мятежи и решали, какие силы направить на подавление беспорядков. Получалось, что половину добровольческих соединений расформировывать нельзя. Все соглашались, что в воздухе витает беда. Вроде бы и война позади, и половину солдат распустили по домам, и соседи ничем не угрожают… но неспокойно. В Элисте эпидемии, крестьяне вскрывают амбары с зерном, элеваторы не отгружают в Питер муку. На нижней Волге рыба кверху брюхом поплыла, и людей потравило. Туда в первую очередь жандармов послать придется, у местных сил не хватит сдержать хулиганов.
Срочные депеши. Из Устюга. Из Тулы. Из Опочки. Из Рыбинска. Всюду недовольные, всюду разбойнич-ки колобродят, клерков бьют, мытарей снова топят, жгут хаты полицейским. Генерал Абашидзе пожаловался, что не успевает отправлять летучие отряды в помощь местным отделениям Тайного трибунала. Четыре бронепоезда курсируют по Центральной полосе, то тут, то там проводя аресты, помогая судам и полиции. Только что устранили крупную банду в окрестностях Орла, а уже пылают стога в Липецке, и застрелены шестеро городских чиновников. Целый полк бросили в Липецк, а, пока там шерстили, в Саранске забастовали рыбные заводы. Хоть и частные заводы, а громить бунтари стали в первую очередь городскую управу…
– Даже у меня в гвардии брожение, – угрюмо доложил генерал Даляр. – Подкидывают листовки, забредают проповедники, мать их. Уже сколько переловили, пытали, а все лезут… Даже штатные попы в казармах невесть что несут. Мол, не к лицу гвардии нагайками махать и заодно с жандармами своих же гонять! Только за последний месяц две роты расформировал, пятнадцать человек в трибунале, еще тридцать – в бегах, на Урал припустили…
– Что же происходит, ваше мнение? – Артур с тревогой вглядывался в алые флажки, которые втыкал в карту страны Руслан Абашидзе. – Разве мы увеличили налоги? Или там какие-то звери в городских Думах? Неужели полиция не может разобраться без армии?!
– Если ваше высокопревосходительство позволит… – На углу стола заворочался Лева Свирский. Артур о нем совсем позабыл. – Если мне позволят высказать гипотезу, – книжник ткнул пальцем в скопище алых флажков. – Мое мнение такое… Это выглядит как заговор. Будто кто-то нарочно подзуживает местных хулиганов, кто-то заводит беспорядки. Чтобы отвлечь наши силы от чего-то более важного…
Под конец совещания приняли единогласное решение. Ввиду постоянной и неослабевающей внешней и внутренней угрозы, сделать Военный Совет постоянным органом власти. Малый Круг временно упразднить. Все полномочия Большого Круга, или, по-новому, Совета Министров, передать Военному Совету.
Дело оставалось за малым – провести решение через Думу…
Гражданские советники и генералы степенно прошествовали вниз, по надраенным мраморным лестницам, по пушистым ковровым дорожкам, навстречу сиянию огней и ароматам жареного мяса. Никто не обратил внимания, что от группы сановников отделились трое. Они чуть медленнее спускались по ступенькам и свернули к оконной нише, подальше от горящих факелов и от караульных гвардейцев.
– Ну что? – спросил один.
– По-моему, Хозяин на верной дороге, – хмыкнул второй. – Вы все сделали правильно.
– Нужно, чтобы он дозрел, – третий закурил, выпустил клуб дыма в сторону высокого лепного потолка. – Я знаю Кузнеца с тех пор, как он впервые явился сюда, в Зимний. Он должен сам дозреть…
– Тогда он разгонит всю эту думскую сволочь, – скрипнул зубами первый.
– Он слишком им доверяет, – осторожно вставил второй. – Если бы мы могли без него…
– Скоро все изменится, – уверенно сказал третий. – Скоро Кузнец поймет, кто его враг. И тогда мы будем вешать их на столбах.
23
НАСТАВНИК ВОНГ
– Овса, восемьдесят пудов?..
– Есть овес, восемьдесят!
– Корова вяленая, полутушами, семьдесят две?
– Есть семьдесят две!..
Погрузка в эшелон шла вторые сутки, то при ярком свете факелов, то под невеселым питерским солнышком, пробивавшимся сквозь весеннюю морось.
Напротив тоже грузился бронепоезд. Час назад Коваль закончил обход вместе с начальником поезда, убедился, что все в полном порядке. Два паровика, за ними десять грузовых вагонов, обшитых броней, дальше – пассажирский состав. Впереди – мокрые платформы с рельсами, щебнем, бочками, кабелем. На крыши с дружными криками втаскивали пулеметы и зенитки. По соседнему пути, пыхтя, подошел маневровый с краном, опустил в заготовленное место ракетный комплекс.
– Скобы медные, длинные… Четырнадцать ящиков.
– Чечевица, фасоль сушеные, по пять пудов мешки, эти куда?
– Оба-на! Спирт чистый, бочки по сто литров, пломбированные – сто сорок…
Это был неприкосновенный запас, и одновременно – колоссальный запас валюты для тех мест, где новые российские деньги хождения еще не имели.
– Овчины выделанные – сорок вязанок!
– Бинты суровые, на шпульках намотаны, восемьдесят штук…
– К господину президенту просятся двое… – Дежурный флигель-адъютант молодцевато щелкнул каблуками. – Там, у вокзала, в карете такси… Ненашенские, косоглазые, казахи чи китайцы…
– Проводите этих людей сюда, немедленно. Миша, завари зеленый чай и скажи, чтобы пирожков разогрели…
Гости шустро просеменили к вагону, укрываясь от дождя плотными шерстяными накидками. В вагоне погладили развалившегося кверху пузом президентского тигра, сняли верхнюю одежду и остались в синих монашеских балахонах. Один монах был толстый и улыбчивый, другой, напротив, – стройный и поджарый, с плоским невыразительным лицом и иероглифами на щеках.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});