— Личный ведьмак Иорвета покидает нас? — игриво улыбаясь, спросила она.
— Ведьмаки — не чья-то собственность, — ответила я хмуро. — У меня появились свои дела.
— Ты шла за Иорветом, пока ему было нужно, а теперь, когда у тебя появились собственные дела, ты идёшь в одиночестве, — продолжая чему-то радоваться, констатировала она.
Я досадливо отвернулась, притягивая ремешками к шлее клетку с белым толстым голубем.
— Так Иорвет устроен — всегда идёт к своей цели. Если ты не идёшь за ним, ты идёшь без него, — продолжила Верноссиэль, будто решила прочитать мне напоследок лекцию на тему Иорвета, и, помолчав, добавила мечтательно: — Хотела бы я снова оказаться в лесах, охотиться на дхойне… Всё лучше, чем болтаться здесь без дела.
Эльфийка потрепала Тучу по чёлке, а потом, наклонившись ко мне, положила руку на плечо и, будто закадычной подружке, сообщила на ухо:
— На руке Иорвета больше нет кольца, мой план работает.
— Удачи, — безучастно ответила я и вскочила в седло.
Мона дала команду отправляться.
Из города вела широкая мощёная дорога. Мы мчались по ней вдоль реки, потом свернули на грунтовку в сторону гор. Роща Гамадриад осталась в стороне, и, несмотря на немалый крюк по дорогам, на лошадях мы передвигались так быстро, что к обеду достигли лагеря у подножия Рудных Кряжей.
Скоя'таэли, присматривавшие за лагерем, успели построить у ручья мостки, сложили поленницы выше шатров, сколотили столы и лавки. Под одним из тентов стояли гружёные телеги из Вергена. Насколько я поняла со слов Моны, лагерь решили сделать временным перевалочным пунктом между Долиной Понтара и Дол Блатанна, и расторопные краснолюды поспешили застолбить места, чтобы первыми успеть заключить контракты с эльфами из Долины.
Несмотря на оживление, большинство шатров пустовало, и я заняла тот, в котором мы ночевали перед походом. Повесила гамак между шестами поближе к огню, натаскала дров. Мона с Роэлем устроились в шатре неподалёку.
Обедали за общим столом у костра, который успели превратить в каменный очаг, и слушали сплетни из Вергена. После дождей Понтар разлился и притопил лагерь, где была свадьба, а когда вода ушла, там остались вымытые из пещер трупы гнильцов. Утопцы, наоборот, расплодились. Делегация из Махакама отбыла на родину, а Брунимора, пользуясь связями, получила кредит из казны на открытие таверны.
— А что, Марго Д'Альбер ещё в Вергене? — спросила я у молчаливого краснолюда, который сидел напротив.
Он недоумённо уставился на меня, потом склонился к уху соседа и зашептал что-то, тыча в мою сторону оттопыренным большим пальцем.
— Отбыла дама, — отрапортовал тот, когда понял, чего от него хотят. — Отчалила на трёх телегах от Махакамских Врат в неизвестном направлении.
Скоя'таэли собрались вокруг певца, который перебирал струны лютни и исполнял длинную заунывную балладу, а я вернулась в шатёр, где немного потеплело, и подбросила дров. Почему-то известие о том, что Марго уехала, расстроило меня, как будто ещё одна ниточка, связывающая с этим миром, оборвалась. Со дна седельной сумки я достала книгу в кожаном переплёте. «Когда гаснет огонь» называлась книга, и я читала, удобно устроившись в гамаке, и мне казалось, что пока я читаю, то Марго где-то рядом, и от этого становилось легче на душе.
После ужина, распрощавшись до утра с Моной, я прилепила свечу наверху стойки, к которой было привязано изголовье гамака, и продолжила читать. Снаружи от костра доносились слова очередного скоя'таэльского блюза про то, как подруга ушла ранним утром, с бесконечно повторяющимся припевом:
Жизнь трудна, а потом ты умираешь,
Жизнь — жестокая стерва, а потом ты умираешь,
Ты отдаешь ей любовь до последней капли, до самого дна, а потом ты умираешь.
***
Чтобы понять, что произошло, не требовалось ни открывать глаз, ни использовать ведьмачье чутьё — холодный утренний воздух, в котором едва-едва чувствовался дымок тлеющего костра, был наполнен сладким и душным ароматом сирени.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Конверт лежал у меня на груди — плотный с острыми уголками прямоугольник бумаги. Не распечатывая, я сунула его за пазуху и не спеша, оттягивая момент истины, прошла через спящий рассветный лагерь к ручью, умылась ледяной водой. Вернувшись, разожгла костёр, примостилась у огня. Мелкий и изящный почерк был мне незнаком, но очевидно, что это писала Йеннифер:
Несмотря на предупреждения о возможной засаде, объект направился в собственные владения — замок Монтекальво.
Снизу квадратным почерком Геральта было приписано:
Удачи на Пути
Оторвав пожелание Геральта и оставив только необходимую информацию от Йен, я аккуратно сложила надушенную записку и спрятала в крохотный мешочек. Голубь, который измучился сидеть в клетке, смотрел на меня с ненавистью и умудрился клюнуть до крови в палец, пока я неловко привязывала мешочек к его лапе. Однако, когда я вынесла его из шатра и подкинула в воздух, он не улетел, а вспорхнул на нижнюю ветку ближайшего дуба и долго чистил перья, с подозрением косясь на меня. Я плюнула, развернулась к шатру, и в тот же момент раздалось хлопанье крыльев, и белый голубь исчез среди голых крон.
Весточка была послана, но как и когда меня собиралась найти Ида, я не представляла, и поэтому с некоторыми сомнениями поддалась на уговоры Моны прогуляться в глубь ущелья. «Стая эриний спустилась со скал и охотится на лошадей, — утверждала она, — пойдём, развеешься!» Когда же вместо толпы эриний мы нашли только пару заброшенных прошлогодних гнёзд, я уверилась в мысли, что Мона вытащила меня на прогулку с единственной целью не дать захандрить.
Вторую половину дня я провела с книгой Марго, валяясь в гамаке. К ночи при свете свечи перевернула последнюю страницу и снова плакала, но уже не так, как во дворце, а по-другому, не о себе — так плачут, когда оканчивается хорошая и большая история.
***
Утро не принесло вестей. Я изучила карту. Замок Монтекальво был обозначен крохотной точкой на западе Пустульских гор, разделяющих Реданию и Каэдвен, рядом был помечен пик — Лысая Гора. Всё-таки без помощи Иды не обойтись — до Редании быстрее чем за полмесяца мне было не добраться никак. Обогатившись знаниями, я маялась и слонялась по лагерю в ожидании ответа из дворца, и в конце концов сама напросилась в компанию к Моне и Роэлю, которые решили прогуляться на лошадях вниз по ручью и встретить Киарана.
Было свежо, и, несмотря на поднимавшееся над горами солнце, по берегам под буреломом трава была покрыта утренней изморозью. Ручей журчал по камням, а над морщинистыми бесснежными склонами в яркой густой синеве кружили коршуны. Я беспокоилась о судьбе толстого белого голубя — додумался ли он обогнуть кряжи или полетел напрямик, когда Роэль остановил коня.
— Идут, — сказал он, проводив взглядом стаю вспорхнувших над лесом птиц.
Первым послышался цокот копыт по галечному дну, а потом из-за поворота ручья показался отряд в пару десятков скоя'таэлей. Впереди на караковом жеребце ехал Киаран и, судя по всему, рассказывал анекдоты, потому что эльфийки по обе стороны от него, бросив поводья, покатывались со смеху.
Завидев нас, Киаран приветственно вскинул руку, а потом взгляд его устремился за наши спины, и, широко улыбаясь, он привстал на стременах и замахал обеими руками.
Обернувшись, я увидела мелькнувшего за излучиной всадника на белоснежном коне, который приближался по ручью со стороны лагеря.
— Вот и встречай их после этого, — проворчал Роэль, когда Киаран с отрядом проскакали мимо нас.
Не слезая с лошадей, Иорвет с Киараном обнялись.
— Ты что, не мог потерпеть полдня, брат? — услышали мы, когда подъехали поближе. — К вечеру мы бы и сами добрались до Серебряных Башен, но я рад тебя видеть.
Иорвет похлопал Киарана по спине.
