– Зачем ты собрал нас? – нервно поинтересовался Стефан.
– Надо решить, что делать дальше, – ответил бывший штандартенфюрер СС.
– Чего тут решать? – пробурчал Людвиг, уставившись в пол. – Он сумел убить этих зверей, химер… Такого человека разумнее всего оставить в покое.
– Разумнее – не значит лучше, – возразил Янкер.
В годы Третьего Рейха он был исполнителем, хоть и высокого ранга. Тогда Курт предпочитал словам действие, а к любой болтовне относился с презрением. Чуть позже, во времена развернувшейся по всему миру охоты за бывшими нацистами молчание ценилось дороже трепа.
Только много лет спустя, когда штандартенфюрер оказался в Австрии, среди тех, кто исповедовал идеи фюрера, он понял, что слова порой приносят куда больше пользы, чем танки и самолеты. Приложив немалые усилия, сумел выучиться произносить речи и вести споры.
Но все равно не полюбил это дело.
– И что ты предлагаешь? – спросил Ганс.
– Надо идти до конца. Химеры сделали все, что могли, но это не значит, что нет оружия более совершенного, – и Янкер вытащил из спрятанной под костюмом кобуры пистолет «Хеклер-Кох».
Стефан нахмурился, Рутгер издал короткий смешок и уставился в потолок.
– Пуля быстрее химеры, а когда ее выпускаю я, она никогда не летит мимо цели, – сказал Курт.
Сомнений не возникло ни на одном лице. Молодые люди хорошо знали о способностях лидера. Штандартенфюрер, несмотря на возраст, стрелял без промаха даже в полной темноте. А силе и ловкости его мог позавидовать напичканный имплантантами киборг.
– Ты думаешь, это разумно… – цепочка на шее Стефана нервно тренькнула. – Бродить по Праге с оружием? Первый же полицейский сканер, направленный на нас, и мы пропали…
– Не на вас, а на меня, – спокойно поправил Янкер. – Ну а я верю в свою удачу. Нам нужно всего лишь отыскать беглеца, а это несложно, – он кивнул в сторону Рутгера, – а на курок я нажму без колебаний.
– Тебя поймают и осудят за убийство, – покачал головой Ганс.
– Возможно. Но зато дело наше не подвергнется опасности. А дело всегда важнее жизни отдельной личности. Кроме того, у нас нет другого выбора. Думаю, что арийские предки отвернулись бы от тех, кто отступил в последний момент. Где ваше мужество, родовая память и чувство долга?
Лица молодых людей отразили смущение, Людвиг закашлялся.
– Оно всегда с нами! – проговорил Рутгер. – И только оно поможет нам вернуть счастливые времена, когда власть была в руках избранных! Когда священные…
Янкер вздохнул, подумал, что бледный юнец с необычным даром углубляется в роль пророка, лезет с пылкими речами в самые неожиданные моменты. И тем самым все больше и больше выходит из-под контроля.
– Спокойнее! – штандартенфюрер чуть повысил голос. – Сейчас не время для того, чтобы распылять эмоции. Ты пойдешь со мной, Стефан тоже, Ганс и Людвиг остаются. Если мы не выйдем на связь до завтрашнего вечера, то немедленно уезжайте обратно в Австрию. Там передадите нашим код «Иса», – этот код сообщал, что членам подпольной группы нацистов следует временно остановить активность. – У кого-нибудь есть вопросы? Нет? Тогда – хайль!
Он вскинул руку в фашистском салюте.
– Зиг хайль! – ответили четыре голоса.
Через пять минут с автостоянки, расположенной около гостиницы, отъехал черный «Фиат-Ривера». Грузовичок «СААБ» остался на месте.
16
25 мая 2035 года
Прага
Белогорска улица тянулась между двумя рядами жилых комплексов, пустынная, точно голова студента после экзамена. Блестели трамвайные ленты, светились окошки немногочисленных «сов», что бодрствуют в два часа ночи. Рекламные баннеры пылали чуть менее ярко, чем днем.
Занимавшая отдельное здание «Старобржевновская Корчма» выглядела так, словно ее ни разу не перестраивали со времен ЧССР. Обшарпанные бежевые стены, грязные окна. Не хватало разве только вывески «Сельпо» или «Овощной магазин».
Но на стоянке рядом с корчмой стояли роскошные автомобили, из чего Семен сделал вывод, что подобный имидж заведения выбран сознательно.
– Ладно, – сказал он, поеживаясь на прохладном ветерке, – пора идти внутрь. А то как бы этот Стефан не занервничал…
От кладбища до Белогорской добрался не без приключений. По пути зашел в продуктовый круглосуточный магазин. Продавщица, увидев обезображенную шрамами физиономию, побелела, а охранник принялся хвататься за оружие. И оба оказались сильно удивлены, когда жуткий посетитель всего лишь купил батон, палку колбасы и честно расплатился.
Чувствовал себя Радлов погано, раны ныли, слабость накатывала волнами, лоб то и дело покрывался липкой испариной. Хотелось упасть на землю и не двигаться по меньшей мере полгода.
– Ладно, – повторил он и повел плечами, точно норовя сбросить с них усталость. – Надо идти.
Мимо пролетел трамвай ночного маршрута с истово целующейся парочкой на заднем сиденье. Затем черная вытянутая машина свернула в сторону «Корчмы», но проехала куда-то за нее. Подождав, пока затихнет гул мотора, Семен двинулся через улицу.
Из-за очередного приступа головокружения едва не споткнулся о бордюр. До крыльца с горевшей над ним вывеской дошел едва-едва, но тут стало лучше. Толкнул скрипучую дверь, шагнул в тепло. Ощутил запахи подгоревшего мяса и кислого пива.
Зал «Корчмы» был велик, тускло горели лишенные абажуров лампочки. Бубнил огромный телевизор над стойкой, стены были обклеены чешскими и русскими газетами советского периода. Стол в центре занимала большая компания, в полутемном уголке сидел невысокий, чуть лысоватый человек.
Не обращая внимания на вопросительный взгляд бармена, Семен зашагал туда.
– Стефан? – поинтересовался он, тяжело опираясь на столик.
– Боюсь, что вы обознались, – на круглом лице не отразилось ни малейшего беспокойства. – Меня зовут…
– Томаш не придет, – Радлов подтянул к себе стул и сел – стоять просто не было сил. – Я слегка покалечил его, но не убил.
– Кто ты та… – тут глаза Стефана стали размером с донышки пивных кружек. – Не может быть.
– Сколько раз я говорил это себе в последние дни? – Семен усмехнулся.
Подошел бармен в грязном фартуке, с гнусной ухмылкой на плохо выбритой роже.
– Кхм-кхм, что заказывать будете?
– Кружку пива и полдюжины утопенцев. И очень быстро.
– Быстро будете дома… – начал бармен хорошо отрепетированную речь, но взглянул Радлову в глаза, поперхнулся и шустро засеменил прочь. – Да, конечно. Сию минуту. Непременно…
Голос его затих где-то в районе стойки.
– И зачем ты пришел? – поинтересовался Стефан. – Чтобы убить меня?
– Нет. Я думал убедить тебя и твоих боссов прекратить охоту. Я вовсе не хочу, чтобы…
Договорить Семен не успел. Хлопнула входная дверь, и он невольно оглянулся. В «Корчму» вошли двое крепких молодых людей. Еще двое, проникших через служебный вход, появились из-за стойки. Переглянувшись, они решительно двинулись к столику, где сидели Радлов и человек из «Моссада». Шагавший вторым, с тонкими усиками и русой бородкой, сунул руку в карман.
– Господин Палачек? – осведомился первый, с толстой шеей борца. – Извольте пройти с нами.
– Разговор прерывают на самом интересном месте, – усмехнулся Семен.
– Вас мы тоже забираем. До выяснения обстоятельств, – и толстошеий извлек из кармана удостоверение АСИ.
– Позвольте, но это вряд ли, – сказал Семен и, отогнав мысль о том, что так можно и надорваться, вскочил.
Увидел изумление на лицах асишников. Тот из них, что держал руку в кармане, глухо охнул и согнулся – отброшенный стул угодил ему ниже пояса. Второй попытался достать оружие, но не успел. Его запястье оказалось сломано с такой же легкостью, с какой змея проглатывает яйцо.
Радлов уклонился от удара в лицо, краем глаза заметил, что моссадовец вскочил из-за стола. Лишил сознания третьего асишника, огрев его по шее. Повернулся к четвертому, но тот уже оседал на пол.
Сидевшие за столиком в центре зала люди замерли, не зная, как реагировать на драку. Бармен исчез за стойкой.
– Быстрее! – крикнул Стефан. – Надо уходить!
– Минутку! – Семен потратил немного времени, чтобы добавочным ударом отправить каждого оперативника в нокаут минимум на полчаса. Пока очнутся и разберутся, что к чему…
Пробежали мимо испуганных свидетелей, выскочили во двор. Стефан зашагал прочь вдоль самой стены, чтобы не попасть в объектив висевшей над входом камеры. Радлов последовал за ним.
За углом ожидал белоснежный «БМВ-Патруль».
– Внутрь, – скомандовал моссадовец.
– Да… – на Семена вновь навалилась слабость, в ушах возник тонкий, очень неприятный звон. Едва нашел силы, чтобы втиснуться в темный салон, откинуться на мягком кресле.
