же гораздо спокойнее.
Скрип повторился. Кто-то явно двигался вдоль сарая, и вот-вот должен был появиться в поле моего зрения. Я ещё сильнее вжался в стену, соображая куда забросил вчера автомат. С оружием я вообще не расставался, но тут расслабился почему-то. В принципе, оно конечно не проблема, — заскочить в дом дело секундное, но сначала хотелось выяснить кто же бродит по моему огороду.
Почти доскрипев до угла сарая, скрип прекратился, этот кто-то явно затаился, и не хотел выходить.
Не знаю сколько я так стоял, буквально физически ощущая как выжидает тот "кто-то", за стеной сарая, пока не появилось знакомое покалывание в затылке.
— Не может быть... — тихонько, себе под нос, произнёс я. — Неужели?
Радоваться появлению твареныша, или огорчаться, я не знал. Но в том, что это именно он скрипит за сараем, можно было не сомневаться, спутать это ощущение невозможно ни с чем.
Тем более и раздумывать долго не пришлось, он, будто прочитав мои мысли, осторожно высунулся из-за угла. Не весь, только кусок морды показался.
Я же, в свою очередь показывая что заметил его, отлип от стены, встряхнулся, и поправив съехавшую набок шапку, сделал шаг навстречу.
Заметно подросший, теперь уже размером с хорошую лошадь, он медленно вышел, и по-собачьи встряхнувшись, сел на задние лапы.
Я подошёл ближе, и тоже остановился. Ростом, в положении сидя, он почти доходил мне до макушки, поэтому смотреть на него можно было не опуская взгляда.
И если абстрагироваться от всего внешнего, оставив только глаза, можно подумать что передо мной не годовалый детеныш, а очень мудрое и старое существо. Не человек, не тварь, и не животное. А именно существо. Умное, опасное, и всё понимающее.
Но наверное это обманчиво, даже не наверное, а наверняка. Ведь твареныш как минимум не старый, ему и года ещё нет, а значит и мудрым не может быть по определению.
Хотя чисто внешне так и не скажешь: бугристый от обилия мышц, с красновато-коричневой, щетинистой шкурой, мощными когтями и торчащими из пасти острыми зубами, он никак не тянул на годовалого малыша. Да и само слово малыш пугалось столь вызывающей внешности.
Минуту, может немногим больше, он не двигался, но не вытерпел, и поднявшись на все четыре конечности, медленно обошел меня, направляясь к своему прежнему обиталищу.
А я продолжал стоять. Оно вроде и понятно что твареныш не раз доказал свою преданность, но сейчас, когда он опять был рядом, я снова засомневался.
И только когда Аня, выйдя на крыльцо, бросилась его обнимать, меня отпустило.
Глава 25
Холода твареныш не боялся, и улегшись перед своей бывшей клеткой — внутрь он естественно не поместился, быстро уснул.
— Не удивительно, устал очень. — объяснила Аня, восторженно глядя на «зверушку».
Тому что твареныш спит, я тоже не удивлялся. Удивительно было само его возвращение. Ведь там стая, там он среди своих, причём, вероятно, не на последнем месте в их иерархии. И зачем ему мы? — Непонятно.
— Это он тебе сам сказал? — Аня хорошо чувствовала его настроение и видела мыслеобразы которыми он хотел поделиться, поэтому я и предположил.
— Нет конечно, — мотнула она головой, — но ты сам подумай, каково было ему тащиться в такую даль, он же ещё маленький...
— Ага... Маленький... — не сдержался я от иронии. По возрасту конечно да, тваренышу не было ещё и года, и его вполне можно было приписать к щенячьему разряду, но глядя на лежащую передо мной гору мышц, в это как-то не верилось.
Вот только как бы там ни было, а с его появлением я почувствовал себя гораздо спокойнее за своих домашних, если он тогда, будучи совсем мелким, смог остановить вооруженных людей, то сейчас и подавно справится.
— Думаешь ему хватит? — Аня принесла остатки вчерашнего ужина, — по странному совпадению его любимую жаренную рыбу, и выложила в миску.
— Нет конечно. Но когда проснётся, он почувствует что о нём заботятся, и обрадуется...
— Ага. Где он, и где радость. — ещё раз съязвил я, не зная что же можно сказать на столь «необычное» заявление.
Посмотрев на мирно похрапывающего питомца еще пару минут, мы закрыли его закуток, и вернулись домой, к растопившейся уже печке.
— Может его в дом позвать? — едва переступив порог, так неожиданно предложила Аня, что я даже не сразу понял кого она имеет ввиду.
Но когда дошло, я едва сдержался, чтобы не покрутить пальцем у виска.
— И как ты себе это представляешь? — как можно более нейтрально уточнил я.
— Ну не знаю... Можно в сенях разместить, там есть место...
— А дети? Как ты им объяснишь?
Аня загадочно улыбнулась.
— Ну уж объясню как-нибудь... — ответила она, и невинно похлопав ресницами, опустила глаза в пол.
За годы совместной жизни, я прекрасно знал что когда она так смотрит, спорить бесполезно. Ей можно привести тысячу разумных доводов, но никакого эффекта не будет. Ты ей про Фому, она про Ерёму. Знаем, проходили уже.
Тем более и времени особо нет, утро давно наступило, а мы всё ещё прохлаждаемся. Дел запланировано очень много, по-хорошему довывозить бы остатки барахла с поезда за сегодня, да с людьми порешать что-то. Разместить, отсортировать как-то. Плюс с оборудованием разобраться. Не знаю почему, но у меня все эти ящики-коробки вызывают неоднозначные чувства. Я вроде вижу что приборы новые и должны быть современными, но выглядят они как-то неправильно.
Опять же, я не специалист, но тот же аппарат УЗИ-диагностики — а это, как мы предварительно определили, самый большой ящик, как минимум должен быть гораздо компактнее, и уж точно не состоять из кучи сцепленных проводами отдельных блоков.
В общем будем думать, вполне возможно что я ошибаюсь, и всё так, как должно быть, и это не узи-аппарат, а нечто совсем другое.
А пока же, наскоро позавтракав остатками остатков, мы раздали детям указивки по делам домашним, и наконец собравшись, сели в машину.
Ехали не долго, поэтому весь путь проделали молча. Говорить не хотелось.
Тормознув возле входа в больничку, я высадил Аню, а сам решил сначала заехать на склад.
Первое что я заметил, паркуя уазик напротив ворот — отсутствие тракторных прицепов. Просто так их перегонять бы не стали, значит уже
