уехали за трофеями. При мыслях о тепловозе я невольно поморщился. Вчерашний энтузиазм за ночь поутих, и теперь я смотрел на идею с «бронепоездом» уже не так оптимистично.
Перетащить, мы его конечно перетащим, пусть не быстро, но справимся. Вот только сколько при этом уйдёт соляры, — тянуть-то, тракторами придется? Не говоря уже о невосполнимом ресурсе техники. Так что тут ещё бабушка надвое сказала, — оно вроде и надо, а вроде и не очень.
Сделать состав передовым блокпостом? — Назначить гарнизон, организовать обогрев, питание. Оборудовать огневые точки.
Тоже вариант, только смысла, — кроме сохранности техники, как-то не особо. Появись паровоз на пути к городу, ещё куда ни шло, но он в противоположной стороне, а там, кроме сурков да тушканчиков, охранять не от кого.
В общем, та ещё задачка, из серии — и тащить тяжко, и бросить жалко.
С такими мыслями я прошёл на склад, но там, кроме сторожей, никого не оказалось. Да и те, невзирая на холод, дрыхли, развалившись на дежурном диванчике.
Хотел было разбудить, но пожалел, это были те самые парни что вместе с нами таскали ночью ящики. Задерживаться не стал, и аккуратно, чтобы не скрипеть, прикрыл за собой дверь.
Выйдя на улицу, уазик решил не трогать, и пешком прогулялся до штаба. Несмотря на утро, здесь было куда многолюднее обычного. Несколько машин у входа, народ на крыльце, кто-то выходит, кто-то заходит. По местным меркам жизнь, практически, бьёт ключом.
— Здоров Василий! — неожиданно выскочивший навстречу мужичок едва не влетел в меня, в последний момент как-то увернувшись. Невысокий, с квадратной бородищей едва не до пояса и толстым, свернутым набок носом картошкой, последнее время он не здоровался, при встрече предпочитая «переходить на другую сторону улицы». Я давно его знал, но общался так только, по долгу службы. Уж очень он был противный, склизко-сопливый какой-то. Козлевичем все его звали, только не знаю, фамилия это, или прозвище.
Естественно не имея никакого желания выяснять что же изменило его ко мне отношение, я сухо кивнул, и обойдя мужичка по большому радиусу, поднялся по ступеням клуба.
— Постой! — развернулся он, и подскочив совсем близко, так что я учуял его «чесночный» выхлоп, громко спросил — Говорят ты людей распределяешь?
— В смысле? — не понял я, соображая про какое распределение идёт речь.
— Ну типа новеньких по хатам расселяешь?
Лично я никого не распределял, поэтому так ему и ответил.
— Тогда кто? — последовательно спросил мужичок.
Но и на этот вопрос ответа у меня не было, я действительно не знал.
— А Алексеич где? Он вообще появится когда-нибудь? — тряся бородой, никак не успокаивался мужик. Отсутствие «живого» главы волновало не только его, но все возможные отмазки мы уже использовали, поэтому я просто отмахнулся. С выпивкой Сергей Алексеевич завязал, но договориться с ним мы так и не смогли, — упёрся как баран и всё тут. Не выйду говорит из дому, хоть режьте.
Наконец осознав что на разговор я не настроен, мужичок отстал, буркнул что-то себе под нос, и гордо удалился. Я же продолжил свой путь, отмечая непривычное оживление и в самом клубе.
Причём то и дело я обращал внимание на незнакомые физиономии, новоявленные попаданцы во всю осваивали новые территории.
Парень сурового вида со спортивной сумкой и в вязаной шапке разговаривал с одним из наших, и недоверчиво восклицая — «Да ну!» и «Не может быть!», хватал себя за ухо. Не знаю уж что ему рассказывал его собеседник, но лицо «пассажира» постоянно вытягивалось от удивления.
Молодая женщина стояла возле окна и теребя в руках сумку, внимательно прислушивалась к их разговору. Обутая в выданные валенки — никак не вязавшиеся с остальным одеянием, она никак не могла определиться, смеяться ей, или всё-таки плакать.
Чуть дальше возле колонны с большим алебастровым цветком, на чемоданах сидели двое одинаковых детей дошкольного возраста. И если нахождению здесь взрослых я ещё мог придумать какое-то объяснение, то дети выпадали из моего понимания.
— О! Я думал ты до обеда продрыхнешь! — неожиданно появившись из-за угла, почти напугал Василич.
— Ну так как-то... — пожал я плечами, глядя на его довольную ухмылку. — Ты чего такой активный? С утра тем более?
— Да будешь тут активным. — уже серьёзно, без тени весёлости, ответил он. В расстёгнутом коротком тулупе, шапке с лихо загнутыми ушами и массивных меховых унтах, Василич походил на полярного летчика из старого советского учебника, не хватало только трубки в руке, тогда сходство было бы стопроцентным.
— Людей много, места мало, думаем вот, расселяем как-то, — кого по свободным хатам, кого к старикам одиноким подселяем, в общем занимаемся.
— Помочь чем-то? — из вежливости предложил я, общаться с новенькими категорически не хотелось.
— Да нет, есть тут кому, ты лучше с вывозом трофеев разберись, сколько там ещё? — перенаправил Василич.
— Прилично. Даже если вывезем весь груз, много полезного в самом тепловозе и вагонах останется. Одних аккумуляторов только куча, не говоря уже о генераторах и прочем. По-хорошему вообще разобрать всё что разбирается. Так чтобы от вагонов один остов остался.
— Тогда до лета провозимся. Ты хоть представляешь что такое железнодорожные конструкции?
Вагоны я никогда не разбирал, и их внутреннего устройства не знал, но предполагал что это не мотоцикл и не машина — огромные гайки, ещё больших размеров болты и всякие тяжеленные детали. Не знаю сколько весит пассажирский вагон, но тепловоз что-то между ста, и ста пятьюдесятью тоннами, поэтому легко точно не будет.
— Вот-вот. — видя моё замешательство, воодушевился он, — это тебе не хухры-мухры, тут понимать надо...
— Тогда что же, вывезти груз, а поезд бросить? — не особо прочувствовав что же именно мне нужно «понимать», уточнил я.
Василич нахмурился.
— Нет конечно. Потихоньку заниматься, вывозить самое необходимое. Батареи сразу снять, а остальное по мере возможности. Я тут слышал ты его вообще целиком хотел перетащить?
— Была мыслишка... — не стал я спорить.
— Дело конечно хорошее, — шутка ли, паровоз целый, но далеко больно, умаемся тащить, даже если придумаем как.
— Да я понимаю... Но согласись, жалко будет если разграбят? — конечно сомнительно что кто-нибудь наткнётся на него, слишком мала вероятность, но и рисковать не
