Пипин, окрылённый победой, приезжал к отцу. Он видел себя уже завоевателем всей Малой Азии! Его лицо до сих пор стоит перед моим внутренним взором. Благородное величие Карла, соединённое с красотой прекрасной Хильдегарды... Каким ударом стала для отца его внезапная смерть, спустя несколько месяцев! Чуть раньше умерла Ротруда — старшая и любимая из дочерей императора. Она всегда открывала торжественный выезд принцесс. Так же, как и Берта, она состояла в тайном браке с одним из аристократов, и отец никому не позволял даже тени грязного намёка на её счёт.
— Смерть окружила нас, она повсюду! — восклицал Карл. От его хладнокровности не осталось и следа.
Примерно в то же время скончался легендарный Гарун-аль-Рашид, и для христиан Востока настали чёрные дни.
В империи Карла чума распространилась среди скота, обещая скорый голод. Вдобавок ко всем бедам пришло сообщение, приведшее императора в ярость: во франкские водные пределы со стороны Фрисландии вторглись двести норманнских судов.
Карл так бушевал, что даже будто помолодел. Покинул Ахен и выехал в Саксонию, предварительно отдав приказ о всеобщем сборе войск. Всю дорогу он провёл в мрачном молчании. Я опасался новой Верденской резни, тем более, что мы следовали как раз в те края.
Уже в Саксонии император узнал, что датский король Готфрид со своим войском стоит у границ империи и хвастается, будто вот-вот завоюет Ахен. Карл утихомирил свой гнев и позвал меня читать Священное Писание. Ему нужно было «замирить свою душу» перед замирением врага. Но едва я только раскрыл книгу — появился гонец с новой вестью: кто-то из своих убил Готфрида.
Я не удивился чудесному избавлению — в этих чудесах и было внешнее проявление величия Карла. Датчане отступили. Император встретился с полабскими славянами, своими союзниками, и помог им выбрать правителя взамен погибшего. После чего отбыл в Ахен, где его ожидала ещё одна неприятность — приказал долго жить слон Абу-ль-Аббас.
— Смерть проникает повсюду, — сказал Карл уже без особого чувства. Он ещё раз повторил эту фразу год спустя, узнав о гибели своего недоброжелателя — византийского императора Никифора. Того заманили в засаду в Мёзии, где он преследовал низложенного болгарского хана Крума.
В том же 811 году Карлу пришлось вновь вспомнить о смерти уже не так спокойно — умерли два его старших сына: Пипин Горбун, заточенный в монастыре, и Карл Юный, предполагаемый наследник престола. Теперь наследником становился Людовик Аквитанский. Отец ценил его меньше старших сыновей, подозревая в нём слабость характера.
Карл снова начал страдать от хромоты, даже слёг в постель. За ним преданно ухаживали наложницы Герсвинда и Регина. Меня он тоже часто призывал — уже не для чтения, а для беседы.
— Афонсо, — сказал он однажды, — в юности я думал, что идти путём Господа трудно из-за мирских искушений. Из-за того, что служение скучно по сравнению с различными соблазнами. Но сейчас я вижу, что главное искушение не в человеческих слабостях, а в самой вере. Без веры дела мертвы, и мы мертвы, но через веру — окно души — может проникнуть враг рода человеческого. Незаметно он подменяет вдохновенную уверенность, исходящую от чувствования промысла Божьего, тяжёлой уверенностью наших заблуждений...
— Вы о Византии, Ваше Величество?
— О человеческой жизни, Афонсо. Но и о Византии тоже...
Глава 7
Ему удалось превозмочь болезнь. По Божьей воле и с помощью отвара из семян льна, в исцеляющую силу которого император верил с молодости.
Начался 812 год. Год, принёсший утешение Его Величеству. Новый император Византии Михаил решил заключить долгожданный союз с Западом.
В Ахен прибыло большое греческое посольство. Карл назначил меня официальным переводчиком, хотя сам знал язык не хуже. Торжественная церемония передачи договора состоялась в Ахенском кафедральном соборе, который к этому времени наконец достроили.
Священники, состоящие в посольстве, отслужили в честь правителя литию по своему обряду. Затем Карл поднялся к алтарю и передал византийцам документ о заключении мира. Они приняли из рук его сей знаменательный предмет и кланялись, называя Карла императором и «василевсом» — так называют императоров в Византии. Всё это произошло при огромном собрании народа, в основном франкской знати.
Гости возвратились во дворец, где их ожидал роскошный пир. Весь вечер поднимались кубки за двух «братьев» — восточного и западного. Вместе с подарками гости увезли с собой тщательно составленное послание Карла императору Михаилу. В этом документе Его Величество скромно назвал себя «Карл, наимилостивейший правитель и милостью Божией король франков и лангобардов» и пожелал «своему возлюбленному и почтенному брату, славному императору, вечное спасение в нашем Господе Иисусе Христе». Главной же мыслью этого послания были мир и единство, между «Восточной и Западной империями, которые необходимо укреплять».
После отъезда византийцев Карл, призвав нас с Эйнхардом, взялся за богословский труд в форме послания к архиепископам. Он вновь обратил внимание на «проистекание Святого Духа от сына». Особенно же предостерегал легковерных, ибо «дьявол торжествует в своей пышности, что оборачивается пороком, грозящим разрушить общественное и частное бытие».
Карл с нетерпением ждал ответа от Михаила.
— Прочитать бы его поскорей, — повторял он, — по тону письма можно понять многое.
Но письмо не приходило. Вместо этого мы узнали, что сгорел огромный деревянный мост через Рейн близ Майнца. Император считал его своей самой выдающейся постройкой после Ахенского собора.
— Беда, — тихо сказал мне Эйнхард, — что-то уж точно случится теперь.
Письмо из Византии наконец пришло. Но не от Михаила. Его свергли. Императором стал анатолийский стратег, армянин Лев. Он принадлежал к иконоборцам, стало быть, не мог разделить западно-христианских воззрений. Правда, миром с Западом дорожил. Должно было прибыть посольство для новых переговоров, но время шло, а никто не приезжал.
Новый лекарь смог поставить диагноз императору: подагра. Её теперь безуспешно лечили. Его Величество ходил с трудом, подволакивая ногу.
Измучившись болезнью и беспокойством о судьбе империи, Карл решил торжественно короновать своего преемника — Людовика Аквитанского, последнего оставшегося в живых из законных сыновей.
Я помнил Людовика совсем маленьким ребёнком, а сейчас ему было около тридцати пяти. В пятилетием возрасте его увезли в Аквитанию, и мне не доводилось общаться с ним. Я знал, что он занят постоянным подавлением баскских мятежей, имеет жену и пятерых детей и время от времени рвётся уйти в монастырь. От этого поступка его отговаривали жена, придворные, да и сам Карл.
Когда король Аквитанский появился в Ахене — придворные дамы просто сомлели — таким он показался красивым. Высокий, статный, с длинными, чуть вьющимися волосами. Черты его вобрали в себя лучшее от отца и матери, вот только не было в глазах сына родительской весёлой искорки. Людовик будто смотрел внутрь себя. Придворные дамы приуныли от этой особенности и старались не встречаться взглядами с будущим императором.
11 сентября 813 года в Ахенском соборе вновь собралось множество народу. Знатные люди приехали со всех концов империи. Они расселись по скамьям, а кому не хватило мест — стояли. Его Величество взошёл на амвон. Эйнхард положил перед ним список и сам стал рядом, чтобы подсказывать в случае чего. Наступила мёртвая тишина. Карл заговорил:
— Дорогие братья! Мы собрали вас здесь, чтобы спросить: согласны ли вы с тем, чтобы своё имя, то есть имя императора, мы передали сыну Людовику?
Далее он спрашивал по списку каждого. Все говорили «да». Дошла очередь и до меня, несмотря на сомнительность моего происхождения.
Я не ожидал вопроса. Смутился, поняв, что не хочу... не могу сказать «да».
— Афонсо из Имерхальма, — повторил Карл.
— Да! — с отчаяньем крикнул я, и крик этот больно царапнул моё горло.
Сама коронация произошла в верхней галерее собора. Император надел венец, а ещё один положил на алтарь, перед которым на коленях стоял Людовик и сказал:
— Сын мой! Во всём слушайся заповеди Божией. Поручаю твоему покровительству твоих сводных братьев — Дрогона, Теодориха и Гуго, твоих сестёр, племянников и племянниц, а особенно Борнгарда, короля Италийского, сына твоего покойного единоутробного брата Пипина.
Он помолчал. Тяжело вздохнул и закончил:
— Теперь возьми венец и надень его.
Людовик растерянно посмотрел на отца. Неужели тот не увенчает его?
— Иди, иди сам, — проворчал Карл тихо. Услышали только те, кто стоял совсем близко.
Короновав сына, Его Величество вновь воспрянул духом. Вместе с Эйнхардом занялся чертежами нового, каменного моста через Рейн. Подумывал о походе на север — датчане, несмотря на заключённый мир, вновь вели себя агрессивно. Хотел собрать ещё раз всех епископов для слушания циркуляра о «коварной пышности дьявола». Всему мешала подагра, не дававшая императору свободно передвигаться. Однако, несмотря на неутешительные прогнозы лекарей, он верил, что выгонит злую болезнь из своего тела.
