У Гордона был свой компас, и он знал, где находится земля, потому что ему сказал об этом командир немецкой подводной лодки. Несколько глотков вина, галеты и сгущенное молоко восстановили силы четырех моряков, потерявших всякую надежду на спасение. А шлюпка тем временем уже входила в узкий проход небольшого залива со скалистым островком в средней части его. Пострадавшие моряки высадились на берег острова и соорудили небольшой лагерь. Остров оказался бесплодным и необитаемым, но на нем было много занесенного штормами дерева, и вскоре первый помощник установил небольшой тент из парусины и уже кипятил на костре молоко и варил солонину. Подаренный немецкими подводниками черный хлеб разделили поровну, в лагере была установлена морская дисциплина, налажено постоянное наблюдение и очередность дежурства. Одновременно Гордон организовал поиск других обитателей на побережье залива.
Шли дни, солнечные, но морозные и холодные. Туман постепенно рссеялся и через три-дня после потопления «Хатлбьюри» первый помощник доложил, что на расстоянии десяти миль от их лагеря он заметил у берега американское судно. А через несколько часов вся эта группа моряков — последних из спасшихся — уже находилась в полной безопасности на борту американского судна. Из пятидесяти шести человек, составлявших экипаж и военную команду английского судна «Хатлбьюри», спаслось только двадцать, а тридцать шесть погибло. Через год на счет торпед Ла-Бома можно было отнести еще одну, тридцать седьмую жертву, поскольку капитан Стефенсон умер от раны на голове. Он был единственным, погибшим капитаном торговых судов конвоя PQ.17. Немецкие подводные силы действительно отомстили ему.
В тот вечер, когда был атакован «Хатлбьюри», в программе немецкого радиовещания на Великобританию снова выступил Уильям Джойс. Он долго и злорадно рассказывал об отчаянном положении в отношениях между Советским Союзом и западными союзниками, наступившем после того, как немцы разгромили конвой PQ.17, со всеми вытекающими из этого последствиями для военных действий на Восточном фронте. А с Вильгельм-штрассе в Берлине в эфир были переданы официальные комментарии: «Английская и американская военная промышленность, которая должна была бы по идее работать на РОССИЮ, фактически занята тем, что производит военные материалы для отправки их немцами на дно моря».
7 июля общий счет судов из конвоя PQ. 17, «потопленных» подводными лодками, достиг тринадцати, суммарным водоизмещением 94 000 тонн. Вечером, как мы уже отмечали, погода снова ухудшилась, на море опустилась широкая полоса тумана. Три немецкие подводные лодки (Тимма, Маркса, Химмена.), занимавшие позиции у входа в Белое море, доносили о густом тумане, который вряд ли позволит обнаружить оставшиеся суда конвоя, независимо от того, повреждены они или нет.
Поэтому адмирал Шмундт решил, что в полдень 9 июля он прекратит преследование подводными лодками остатков конвоя. Тем временем остальные действующие лодки, занятые в настоящее время свободной охотой у берегов Новой Земли, должны были по решению Шмундта создать вторую линию патрулирования. За полчаса до полуночи на 8 июля Шмундт подготовил приказ Бранденбургу, Байлфелду, Ричу и Ла-Бому занять линию патрулирования несколько южнее трех лодок, находившихся у входа в Бедре море, если, конечно, они не установят за это время контакта с противником в другом районе. Подводной лодке «U-88» капитан-лейтенанта Бохмана ввиду «недостаточного запаса топлива было приказано возвратиться».
Патрульные зоны, которые Шмундт предписывал этим четырем подводным лодкам, в действительности занять было невозможно, так как в этих водах оказался паковый лед, закрывавший восточную половину входа в Белое море. К тому же одна из четырех лодок уже преследовала новую жертву. После того как Рич упустил во второй половине дня 7 июля «Эмпайр Тайда», он продолжал идти на север вдоль берега Новой Земли и поздно вечером обнаружил еще одно судно, шедшее мимо него в южном направлении. Рич тотчас же повернул на юг, чтобы догнать его, и в результате лишил себя возможности обнаружить маленький конвой из семнадцати кораблей и судов, который за несколько часов до этого вышел из пролива Маточкин Шар.
Удерживаясь за пределами видимости, Рич в течение вечера старался обогнать обнаруженную цель. За час до полуночи он радировал в Нарвик, что преследует одиночное судно, идущее на юг вблизи юго-западного берега Новой Земли. На обгон судна по широкой дуге, так, чтобы не демаскировать себя, Ричу понадобилось более двух часов. Затем он погрузился и пошел в подводном положении на пересечку курса судна, чтобы оказаться впереди него. На этот раз его жертвой была 6069-тонная «Олопана». Наконец настал момент, который два дня назад так ясно представляли себе около ста моряков, находясь в спасательных шлюпках «Вашингтона», «Паулуса Поттера» и «Болтон Касла». С дистанции менее четырех кабельтовых, из подводного положения, тщательно прицелившись в среднюю часть судна под дымовой трубой, Рич выстрелил всего одну торпеду из третьего аппарата. Хорошо нацеленная торпеда ударила в правый борт «Олопаны» ровно в 01,05. Она взорвалась в главном машинном отделении, и двадцатидвухлетняя служба этого судна закончилась.
Перед тем как ударила торпеда, капитан «Олопаны» Мервин Стоун только что закончил короткое совещание с главным механиком и вторым помощником. И на этот раз после удара торпеды в борт наступила маленькая «пауза», прежде чем взорвалось ее боевое зарядное отделение; поэтому в какие-то доли секунды некоторые подумали, что в «Олопану» снова попала неисправная торпеда. Однако взрыв, хотя и с задержкой, все же произошел; переборки лопнули или прогнулись, и судно сразу же начало увеличивать осадку. Рич был уверен, что его торпеда попала в цель, ибо из судна повалил пар и постепенно оно замерло на месте; однако Рич видел, что его жертва оставалась на ровном киле. Не желая расходовать на нее еще одну торпеду, Рич вывел «U-255» на поверхность и приказал артиллеристам изготовить орудие к бою.
«Судно вздрогнуло всем корпусом, — докладывал Стоун военно-морской миссии в Архангельске, — как будто почувствовало, что получило смертельный удар. Удар действительно оказался смертельным. Освещение вышло из строя, по главной палубе перекатывалась вода. Я побежал на палубу правого борта и поднялся оттуда на шлюпочную палубу. Спасательную шлюпку правого борта подбросило взрывом в воздух, и из нее вылетело все оборудование и снаряжение, включая банки для гребцов. На левом борту спасательную шлюпку спускали слишком поспешно, носовые шлюпочные тали перепутались с аварийной радиоантенной, и потравить их оказалось невозможным. В результате шлюпка опускалась кормой вперед и зачерпнула воду.
Несколько человек пытались откачать из шлюпки воду и обрубить носовые тали. Я приказал спустить на воду спасательные плотики и покинуть судно. Затем я побежал проверить, дан ли сигнал бедствия. Радист Чарльз Шульц из резерва ВМС США (это был его первый выход в море) заслуживает поощрения за выполнение служебного долга, невзирая на опасность. Я попросил его повторить сигнал бедствия, добавив к нему координаты судна; этот сигнал был отправлен в эфир через главную судовую антенну».
«U-255» всплыла на поверхность приблизительно в двухстах метрах от тонущего судна как раз в тот момент, когда экипаж покидал его на спасательных плотиках правого борта. Три человека из экипажа были убиты взрывом торпеды в машинном отделении, один матрос прыгнул за борт и утонул, а одного артиллериста из английской военной команды смыло за борт огромной волной, прокатившейся по палубам в результате взрыва. Еще один матрос пропал без вести и, вероятно, тоже погиб.
Капитан-лейтенант Рич приказал открыть по судну огонь из 88-мм носового орудия, чтобы ускорить его потопление. Всего немецкие подводники сделали сорок выстрелов — по двадцать снарядов в каждый борт судна. Рич не хотел оставлять на поверхности никаких следов своих действий, чтобы не насторожить возможные будущие жертвы. Вскоре «0лопана» затонула носом вперед. В Нарвик пошла радиограмма с донесением о потоплении, но одновременно Рич узнал от своего радиста, что «Олопана» успела передать в эфир сигнал бедствия с координатами. В последний раз моряки с «Олопаны» видели «U-255», когда она на полном ходу в надводном положении устремилась на юг, к своей новой зоне патрулирования у входа в Белое море. Позади нее остались раскачивавшиеся на волнах спасательные плотики с людьми.
Для капитана 6223-тонного американского судна «Уинстон Сэйлем» Ловгрена неожиданный ясно слышимый сигнал бедствия, переданный «Олопаной», которую торпедировали в нескольких милях впереди него, явился последней каплей, переполнившей чашу терпения. Он сразу же повернул свое старое судно в ближайший залив — губу Обседья и, несмотря на туман, пошел к берегу. «Уинстон Сэйлем» выбросился на берег под прямым углом и основательно засел в песчаном грунте. Ловгрен приказал снять затворы со всех артиллерийских установок и выбросить их за борт, а всю секретную документацию сжечь. Затем он распорядился спустить на воду спасательные шлюпки, загрузить их сигаретами и провизией и, вместе со всем экипажем, отправился на них к находящемуся поблизости неиспользуемому маяку. Оставленный экипажем «Уинстон Сэйлем» и был тем самым таинственным «американским судном», к которому несколькими часами позднее направились первые добравшиеся до берега моряки, пережившие трагедию «Хатлбьюри»[47]
