и был? Какой-нибудь пастух отстал от кочевья… Или убежавшую лошадь искал. Видит – мальчишка на камне… Легкая добыча! Прельстился… Стоп! Мальчишку-то лучше б не на стрелу – арканом! Чем худо – раб? Раб – это не труп, раба всегда продать можно! Как-то нелогично – стрелой… Если уж смогли подобраться незаметно, тогда только аркан! Накинули, утащили – делов-то для степняка! Прямо сказать – секундное дело. Почему же не сделали так? Либо парень их все же заметил, либо это – не степняки! Или да – один был, какой-нибудь пастушонок, решивший на халяву прибарахлиться. Почему бы и нет?
Слева послышались голоса – приехали все воины. Велимудра, девчонки… Ага, притихли… увидели убитого.
Столпились, поглядывают искоса, расспрашивают потихоньку Ермила…
– Ладно, вечером еще вызову, – махнув рукой, Михайла зашагал к трупу. Сразу, как подошел, цыкнул, словно рассерженный судмедэксперт:
– А ну, брысь все! Лана, останься.
Лана все же была девчонка степная, из половцев – может, подскажет чего?
– Поможешь осмотреть…
Стрелу из груди убитого уже выдернули – верно, убийцы, когда стаскивали рубаху, и аккуратно положили рядом. На горле бедолаги Славки запеклась темная, сгустившаяся уже, кровь.
– Стрела – половецкая, – с ходу определила девчонка. – Оперение – соколиное. Сокол халзан – птица степная, в лесах не живет.
Миша скривился – ну, хоть с этим определились. Значит, все-таки половцы?
– Что по убитому скажешь? Раны глянь…
Честно сказать, что-то подозрительное виделось сейчас Михайле: вся эта кровь… как-то неестественно, что ли…
Между тем Лана внимательно осмотрела труп, ничуть не хуже того самого опытного патологоанатома-судмедэксперта, что возник вдруг в Мишиной голове.
Осмотрела без всякой брезгливости, а когда обернулась – губки все же покривила:
– Его сначала по горлу. Потом – стрелой.
– Сначала – ножом по горлу, а потом уже – стрелой в сердце? – откровенно не понял сотник. – Как так?
– На горле крови куда больше, чем на груди – там и нет почти… – поясняя, Лана склонилась над телом, показала рукой.
Миша мрачно кивнул – все понятно… Непонятно только – кто и зачем?
– Подобрались-то совсем близко… А стрелой потом – зачем? Что же, выходит, стреляли-то уже в мертвого?
– Близко – да, – согласно кивнула половчанка. – А что стрела в мертвого… Может, какой обряд? Или наговор? Ну, чтоб мертвец не явился мстить!
– А так бывает? – сотник скептически хмыкнул.
– Конечно! – вполне серьезно ответила девушка. – Не так часто, но – случается.
Весь путь до лагеря воеводы Охрятьева Михайла держался чуть позади всех – рассуждал про себя, думал. Погибшего отрока дружно решили взять с собой, похоронить у реки – там уже намечалось небольшое кладбище. Движение воинской рати, естественно, не обошлось без случайных смертей: кто отравился, кто попал под шальную стрелу или нарвался в карауле на вражьи копья. Всякое случалось.
Ехали молча, невесело – Изяслава-Славку все в отряде любили. Продвигались не очень быстро – труп усадили на его же коня, привязали – Трофим молча потянулся с седла, взял узду…
«Ну, что скажете, сэр Майкл? Кажется, по поводу всяческих несуразностей вам ясно все объяснили. И не кто-нибудь, а человек, кочевую жизнь знающий не понаслышке. Наговор! Чтоб покойник не явился мстить. Чего ж тут неясного-то? Средневековые люди во все это дело очень даже верили, впрочем, и не только средневековые.
И все же, все же…»
Миша вспомнил Изяслава. Обаятельный мальчишка, почтительный, всегда с улыбкой… и вместе с тем – воин. Второй год в Младшей страже, а это что-нибудь да значит! Да без всяких там «что-нибудь». Очень даже значит. Изяслав был тренированный воин – никто к нему просто так незаметно подобраться не мог: ни «лешаки», ни половцы… тем более какие-то там «бродники» – сброд. Несение караульной службы строилось на армейском уставе – УГ и КС[5] – и на многочисленных тренировках, между прочим – весьма жестких. Так что Славка только с виду казался милым и беззащитным подростком, на самом же деле это был воин, вполне сложившийся – ну, почти, – иных в поход и не брали.
«Тогда – как? Ладно стрелой – издалека, но ножом по горлу… Это ж надо близехонько подобраться – вплотную. Неслышно, змеей, проползти в траве, подняться на ноги… Да эти упражнения – снятие часовых – отрабатывали в поле не один десяток раз, может – и сотню! Каждый из Младшей стражи – каждый! – пробовал себя и в роли часового, и в роли нападающего, врага. И в том, и в другом случае как себя вести – четко знали. Вот и Славка-Изяслав – знал… Ну и как же тогда?
А просто! Только – гнусно и мерзко… Славку убил кто-то знакомый, и знакомый – не шапочно, а хорошо! Трофим? Вряд ли – на него и подумают первым. Подумали уже… Да и Трофим в наряде старший, прекрасно понимает, что за гибель подчиненного придется отвечать, и отвечать жизнью. Мог, конечно, если уж сильно припекло, но… маловероятно. Повздорили-поспорили? Тогда вероятней бы – драка. Сначала – какие-то повреждения – ссадины, синяки, а потом, возможно, и нож. Только не по горлу, а в сердце. Нет, вряд ли тут ссора… Да и стрелу это никак не объясняет.
Хорошо, сэр Майкл, давайте посмотрим с другой стороны. Допустим, Трофим ни при чем. Мысленно его уберем и поставим другого. Кого-то знакомого! Из рати, из купцов, из беглых… Тот, кто мог подойти близко, поговорить “за жизнь”, а потом – ножом по горлу? Однако для этого нужны веские основания! Такие, за которые можно и нужно отнять чужую жизнь! Что это за основания? Что за знакомый?
Бред! А вдруг – не бред? Вдруг это кто-то из людей вдовы Брячилавы, ушедших вместе с Кочубаром-волхвом. Лжеволхвом… Они же уже убили гулящих девушек… если это – они.
Ох, сэр Майкл, сэр Майкл! На кофейной гуще гадаете. Все же признайте – ни в том, ни в этом случае существенных доказательств нет. Вообще никаких нет – одни ваши догадки! А догадки к делу не пришьешь… Это если есть дело. А если дела нет, то и догадки имеют право на существование! К делу их – да, не пришьешь, но в голове держать нужно.
А так – да, сэр Майкл! Может, вы вообще зря здесь тень на плетень наводите? Может, гораздо проще все? Так, как считают все… Убийцы – грабители. Половцы, бродники…
Вот только как подобрались? Что ж, придется пока записать в загадки».
* * *
Пленник под пытками умер. Тот самый половец, взятый Михаилом и Ланой. Еще
