Вечером в набитом до отказа театре станичники и гости с хуторов смотрели спектакль с участием Михаила Шолохова.
Но не везде и не все в этот день праздновали и веселились. Среди казаков копилось и росло недовольство, открыто поругивали советскую власть. Обиженные местной властью и зажиточные казаки втайне ждали перемен из Крыма, где с многотысячной армией сидел барон Врангель. По хуторам настойчиво ходили слухи, будто бы англичане и французы высадились в Новороссийске, что Деникин снова захватил Ростов, Новочеркасск, успешно продвигается вперед и не сегодня завтра объявится на Верхнем Дону собирать казаков и войско. Газет не было, жили слухами и этим слухам верили.
Военные комиссары станиц и волости издавали приказы, в которых опровергали враждебные слухи и предупреждали, что за распространение ложных слухов виновные будут арестовываться и направляться в ревтрибунал как провокаторы и агенты Деникина. Для примера приведем один из таких приказов:
ПРИКАЗ № 3 по району Пономаревской волости 1 мая 1920 года.
На общем митинге 1 мая много несознательных казаков и казачек, которые были напитаны духом палачей Деникина, втихомолку лопотали: говорят, что «проклятые хохлы понадевали погоны и критикуют наших господ офицеров».
Принимая во внимание, что если еще раз услышу эти пропаганды – на месте буду арестовывать и не буду принимать никаких отговоров, потому как мы – трудовые рабочие, крестьяне и казаки, проливая кровь в течение трех лет гражданской войны, никогда не допустим возврата палачей Деникина.
Мы своею пролетарской, мозолистой, рабочей рукой разбили цепи и скинули ермо 300-летия Николая кровавого. Мы – трудовые крестьяне, рабочие, казаки взяли Красное знамя в свои руки, за которое мы пожертвовали жертвами революции, никогда не выпустим из своих рук Красное знамя. Я думаю, граждане и гражданки, пора одуматься и бросить мысли палачей Деникина.
Хуторским председателям вменяю в обязанность собрать полные собрания и предупредить граждан, если еще получится и будут такие пропаганды, сразу приму суровые меры. Половина части казачьего населения необдуманно по своей темноте выпускают много враждебных слов.
Предупреждаю председателя хутора Малаховского и приказываю чаще собирать собрания и объяснять гражданам, что вся банда Деникина разбита в пух и прах, их мужья и отцы из трудового казачества возвернутся домой, золотопогонникам у нас места нет, им место есть в Черном море.
Приказ зачитать на полном собрании.
Пономаревский военный комиссар
Т. Криворощенко.Несмотря на огромные трудности, восстановление разрушенного гражданской войной хозяйства шло и жизнь в станице Каргинской налаживалась. Советская власть укрепляла свои позиции. В округе по всем станицам и большим хуторам из числа активистов создавались комсомольские ячейки, которые руководились и направлялись окружным комитетом комсомола. Среди населения проводилась разъяснительная и культурно-просветительная работа, особенно широко была развернута антирелигиозная, атеистическая пропаганда. «Религия – опиум для народа», «Бога нет и Рая тоже нет», «Даешь коммунию!» – под такими лозунгами комсомольцы проводили свои антирелигиозные собрания, сходки.
Смертельными врагами жили коммунары в семьях староверов. Сын священника Карманова, прибывшего в Каргинскую церковь на место отца Виссариона, участвовал в комсомольских сходках, а отец нес службу в церкви. Александр Покусаев руководил станичной комсомольской ячейкой, а отец в церкви был регентом, «разъяснял» прихожанам, что красных потому и называют красными, что они проливают кровь невинных.
Станичная молодежь, учителя, комсомольцы активно участвовали в строительстве новой жизни. Какая она, эта «новая» жизнь, должна быть, никто, конечно, не представлял. Сперва зачинателями нового были приезжие, иногородние, те, кто из-за отсутствия земельного надела не были заняты хозяйством и у кого много было свободного времени, потом к ним стали присоединяться молодые казаки и казачки. Как и в прошлые года, впереди были казаки и иногородние с нижнего края станицы.
Первым секретарем комсомольской ячейки станицы Каргинской был избран Александр Покусаев, из иногородних, живший в одной проулке с автором этих строк. В поповском доме (отца Виссариона выселили в стряпку) был открыт комсомольский, как тогда говорили, коммунистический клуб, в нем юные коммунары вечерами собирались на свои собрания, политические занятия, проводили диспуты. В Каргинской насчитывалось всего три члена РКП(б), поэтому влияние комсомольской ячейки и комсомольцев на все стороны жизни станицы было весьма велико.
Некоторые авторы пишут, что в эти годы Михаил Шолохов был душой каргинской молодежи и даже комсомольским вожаком, что его ранние рассказы написаны автором-комсомольцем: будучи комсомольцем, он писал о комсомольцах. Это – ошибка, основанная на полном незнании жизни Шолохова в эти годы, незнании того, как организационно создавались и работали комсомольские ячейки. Михаил Шолохов комсомольцем не был, хотя ежедневно, может быть, и ежечасно вращался среди комсомольцев, жил их думами и мечтами; однако желания вступить в их ряды не изъявлял.
Автор этих строк не берет на себя смелость объяснить, почему он не был комсомольцем – это мог бы сделать только сам М.А. Шолохов, – но о тех требованиях, какие предъявлялись к вступающим в ячейку РКСМ, сказать можно и надо.
В первые годы установления советской власти на Дону и создания в хуторах и станицах ячеек РКСМ купцов, богатых казаков, священников и тех, кто нередко пользовался наемным трудом, считали эксплуататорами трудового народа, а их детей – выходцами из семей эксплуататорского класса. К эксплуататорам причисляли и приказчиков купеческих магазинов, работавших у купцов по найму. Их детям доступ в комсомол также был наглухо закрыт. В станичные комсомольские ячейки была разослана инструкция «О регулировании роста комсомола», согласно которой в комсомол принимали преимущественно детей рабочих, бедняков, пролетариев.
Каргинским коммунарам было известно, что дед Михаила Шолохова был известным вешенским купцом, отец – выходец из мещан (мещане тоже относились к эксплуататорам), работал приказчиком в торговом доме купца Лёвочкина и состоял с ним в родстве.
Михаил Шолохов, безусловно, знал о тех требованиях, которые предъявлялись к вступающим в комсомол, знал о своем «непролетарском» происхождении; очевидно, по этой причине он и не подавал заявление о вступлении в каргинскую ячейку РКСМ. Не исключено, что была и другая, возможно, главная причина.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
