22 сентября Махно занял станицу Каргинскую.
Перед этим на рысях по улицам станицы проскакало несколько разведчиков Махно. Убедившись, что в станице нет воинских частей и ничто им не угрожает, они так же неожиданно исчезли. Вскоре со стороны хутора Латышева черной ратью, поднимая столбом пыль, на станицу двинулся отряд батьки Махно. За околицей, возле Кирюшкиного ветряка, огромным цыганским табором остановились его тачанки с пулеметами, повозки, конные и пешие. Кругом гвалт.
Прибытие в станицу банды, несмотря на то что ее ждали с часу на час, вызвало настоящий переполох. Станичный исполком, станичную милицию как ветром сдуло. Председатель Федор Чукарин, исполкомовцы, продработники, комсомольцы бросились за Чир в левады и непроходимые терновники в слободке.
По слухам, жители знали о грабежах и насилиях, творимых махновцами (страшен был не Махно, а его окружение), поэтому окна домов закрывали ставнями, на улицу не выходили, станица словно вымерла. Готовая в любую минуту пустить в ход оружие, разноликая махновская рать стала расползаться по пустынным улицам.
Вопреки слухам и утверждениям руководителей, насилия и стрельбы не было. Люди стали выходить из дворов – полюбопытствовать, зачем махновцы пожаловали в станицу.
Первые новости принесли вездесущие казачата: Махно штабом остановился в доме попа Виссариона, у Кирюшкиного ветряка махновцев – видимо-невидимо. Возле лавки в центре станицы, где имелось немного товара, поставили часового. На мельничном дворе у кирпичных сараев с хлебом, собранным по разверстке, прикладами сбили замки. Выглядывавшим из дворов жителям сказали: «Это ваш хлеб. Забирайте».
Сперва осторожно, озираясь по сторонам, с опаской, по одному, по двое каргинцы заходили в сарай, набирали в мешки зерно и уносили домой. Потом больше и больше, и скоро у сараев собралась толпа. Кто-то показал на лежавшую в углу связку новых холщовых мешков. Бабы мигом их расхватали.
К вечеру кирпичный сарай с хлебом наполовину опустел, некоторые, самые оборотистые, успели сделать несколько заходов. У раскрытых дверей на рассыпанное зерно тучей слетелись воробьи.
В ночь на 23 сентября в сторону Вешенской Махно выслал конную разведку, но идти на нее не захотел, он явно торопился.
В станице Каргинской Махно остановился на два дня, чтобы после боя под Боковской привести в порядок «войско» и похоронить своего боевого атамана Гаркушу, в перестрелке сраженного красноармейской пулей.
На второй день махновцы плотным кольцом из пулеметных тачанок и всадников оцепили кладбище. Сам Нестор Махно приехал на тачанке и, пока могилу не засыпали землей, хмуро смотрел вниз; с тачанки не слезал, но и не уезжал.
На кладбище собралось много зевак, молодых и старых. Всякое видавшие на своем веку казаки были потрясены, увидав, как у Гаркушева коня, стоявшего у края могилы под седлом и покрытого до земли черным бархатом, слезились глаза.
У изголовья Гаркуши стояла высокая молодая женщина в черном. В толпе прошел шепот: «Жена убитого». На самом деле это была жена и соратница Нестора Махно.
Под недружный ружейный салют гроб с телом атамана Гаркуши предали донской земле. На ходу неизвестный местный поэт сочинил стишок:
Бедный Гаркуша,Ты бился в бою,Вчера с врагами,А нынче в гробу…
На другой день утром многокилометровой колонной в три сотни пулеметных тачанок Махно выступил из Каргинской в направлении хутора Нижне-Яблоновского. После двадцативерстного перехода на окраине хутора сделал короткий привал, а затем двинулся в направлении слободы Кашары, повернул к железной дороге на станцию Чертково, под пулеметным огнем перешел пути и двинулся назад на Украину.
Здесь, пожалуй, будет уместным посвятить несколько страниц самому Махно.
Нестор Иванович Михненко (1889–1934), по уличному прозвищу Махно, родился на Украине в селе Гуляй-Поле. В 20 лет примкнул к террористической группе анархо-коммунистов, ставивших своей целью путем террора бороться со всеми «богатыми» «за свободу народа».
В 1910 году одесским военно-окружным судом Махно был приговорен к смертной казни; в России тогда такого наказания не было, поэтому смертную казнь заменили пожизненной каторгой. Закованный в цепи Махно был доставлен в Москву и посажен в Бутырскую каторжную тюрьму.
Освободила Махно Февральская революция 1917 года. 15 марта с туберкулезом костей и без одного легкого он вышел из тюрьмы. Через три недели тайно прибыл в Гуляй-Поле, чтобы на родине «углублять революцию». Получив в тюрьме революционную закалку, стойкий и убежденный анархо-коммунист стал профессиональным революционером: первым делом собрал отряд хлопцев и разогнал местное земство.
Октябрьский переворот 1917 года Махно и его хлопцы встретили с восторгом: захват помещичьих земель, конфискация имущества и раздача его крестьянам, борьба с эксплуататорами, всевластие трудящихся, затем, без всякого перехода, – полное отрицание государственной власти, отрицание партийности с ее подчиненностью, непризнание советской власти и организованного большевиками насилия – все это вписывалось в теорию анархизма: нет законов – судить «по совести», нет тюрем – свободному народу они не нужны; трудиться по способности, оплаты никакой, всех кормят бесплатно.
В конце 1917 года Махно создает первые вооруженные отряды. Его хлопцы нападают на железнодорожные станции, на бегущие с фронта воинские части, вооружаются. Начинается борьба с австро-немецкими оккупантами, вторгшимися на хлеборобную Украину. Однако от регулярных войск оккупантов отряды Махно терпели поражение.
В июне 1918 года, будучи уже известным на Украине вожаком, Махно едет в Москву, в Кремле встречается с Лениным и Свердловым; получив «указания», отправляется в Гуляй-Поле и снова создает вооруженные отряды. Подняв революционный черный флаг анархистов, Махно и его хлопцы начинают активную борьбу за «освобождение трудового народа»: нападают на помещичьи имения, убивают их хозяев, забирают имущество, скот, хлеб раздают бедным селянам; начинается кровавая борьба с насильниками – царскими, австро-немецкими, белыми, красными. Убийство сотен людей становится будничным делом – винтовка и штык решают дело.
Вооруженные хлопцы (а их тогда у Махно насчитывалось около 400 человек) не имели понятия о дисциплине: грабежам, насилию, повальному пьянству Махно не противодействовал. В его отряды шли иногда потому и затем, чтобы через грабежи обогатиться, «пожить вольно». Обогатившись, уходили домой. За дезертирство Махно их не преследовал.
Одеты махновцы были в самые разные одежды: из овечьей шерсти казацкая папаха и офицерские гимнастерки, штатская шуба и черкесская бурка, куртки и тельняшки – матросская братва; на ногах часто рваные сапоги, башмаки, валенки, летом нередко ходили босиком. Оружие разных систем: русское, японское, французское.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
