— Могу я вас кое о чем спросить? — Ее вопрос разорвал унылую тишину.
— Конечно, — ответил Джерри.
— Сколько вам было лет, когда вы начали курить?
— Четырнадцать.
— А почему вы начали?
— Из-за Господина Мальборо. Вокруг меня все ребята курили «Мальборо». Мы жили в сельской местности и обожали лошадей и родео. Господин Мальборо казался нам неотразимым.
В этот момент все присяжные словно воочию увидели знакомый рекламный облик: обветренное лицо, решительный подбородок, шляпа, лошадь, потертая кожа… На фоне гор, возможно, снежных вершин, этот крутой парень шикарно закуривает «Мальборо» с независимым видом. Как же четырнадцатилетнему подростку не хотеть стать таким же вот Господином Мальборо?
— Вы привыкли к табаку? — спросила Рикки Коулмен, сидевшая, как всегда, над тарелкой в высшей степени диетического салата с вареной индейкой. Слово «привыкли» прозвучало в ее устах так, словно речь шла о героине.
Джерри на минуту задумался, но вспомнил, что друзья ждут от него ответа, они хотели знать, какая сила не дает человеку сорваться с этого крючка.
— Не знаю, — сказал он, — думаю, я мог бы бросить. Я пробовал несколько раз. Конечно, неплохо было бы покончить с этим. Такая противная привычка.
— Вам не нравится курить? — спросила Рикки.
— Ну, бывают моменты, когда сигарета очень помогает, но я выкуриваю теперь по две пачки в день, а это слишком много.
— А вы, Энджел? — обратилась Лорин к Энджел Уиз, которая сидела рядом с ней и обычно старалась говорить как можно меньше. — Когда вы начали курить?
— В тринадцать, — смущенно ответила Энджел.
— А я в шестнадцать, — призналась Сильвия Тейлор-Тейтум прежде, чем кто-либо успел ее спросить.
— Я закурил в четырнадцать, — вступил в разговор Херман, — а бросил в сорок.
— Кто-нибудь еще? — спросила Рикки, приглашая всех к покаянию.
— Я начал курить в семнадцать лет, — сказал полковник, — когда поступил на службу в армию. Но я покончил с этим тридцать лет назад. — Полковник, как всегда, гордился своей самодисциплиной.
— Кто еще? — снова спросила Рикки после долгой паузы.
— Я. Я начал курить в семнадцать лет и бросил через два года, — сказал Николас, хотя это было ложью.
— Кто-нибудь из присутствующих начал курить после восемнадцати? — спросила Лорин.
Все промолчали.
* * *
Ничмен, одетый очень просто, встретился с Хоппи в кафе, где они быстро перекусили. Хоппи страшно нервничал, он не хотел, чтобы его увидели в обществе агента ФБР, поэтому, увидев Ничмена в джинсах и клетчатой рубашке, почувствовал облегчение. Маловероятно, чтобы кто-нибудь из приятелей или знакомых Хоппи опознал в его собеседнике местного агента ФБР, но все же он нервничал, хотя Ничмен и Нейпаер, как сказали Хоппи, представляли особый отдел в Атланте.
Хоппи пересказал все, что слышал сегодня утром в суде, подтвердил, что безголосый Робилио произвел на всех весьма сильное впечатление и, похоже, жюри теперь у обвинения в кармане. Ничмен, уже не впервые, обнаружил слабый интерес к тому, что происходило в суде, и снова объяснил, что делает лишь то, что приказали ему его вашингтонские начальники. Он вручил Хоппи сложенный листок бумаги с мелкими цифрами и буквами, разбросанными в верхней и нижней его части, и сказал, что это пришло от Кристано из министерства. Они хотели, чтобы Хоппи это увидел.
Это было поистине произведение искусства, созданное специалистами Фитча, двумя отставными сотрудниками ЦРУ, которые околачивались в округе Колумбия в ожидании какой-нибудь интриги, — переданная по факсу копия зловещей справки о Лионе Робилио. Ни источника информации, ни даты, только четыре абзаца под угрожающим заголовком «Строго конфиденциально». Хоппи, жуя чипсы, быстро прочел их. За согласие выступить в качестве свидетеля Робилио получил полмиллиона долларов. Из Объединенного совета Робилио выгнали за растрату и едва не отдали под суд, которого ему удалось впоследствии избежать. Робилио страдал психическим расстройством, две секретарши из Объединенного совета обвиняли его в сексуальных домогательствах. Рак горла, вполне вероятно, был следствием алкоголизма, а не курения. Робилио был известным лжесвидетелем, который ненавидел совет и из мести вел против него крестовый поход.
— Ничего себе! — воскликнул Хоппи с набитым картошкой ртом.
— Мистер Кристано считает, что вам следует довести это до сведения вашей жены, — сказал Ничмен. — А она пусть покажет справку лишь тем, кому она полностью доверяет.
— Будьте уверены, — поспешно сказал Хоппи, складывая листок и засовывая его в карман. Сидя в полной людей закусочной, он озирался по сторонам с видом человека, явно в чем-то виноватого.
* * *
Изучение выпускных школьных альбомов, а также немногих документов, полученных от архивариуса, позволило узнать, что Джефф Керр был зачислен на первый курс юридического факультета осенью 1989 года. Его неулыбчивая физиономия красовалась и на фотографии студентов второго курса, сделанной в 1991 году, но дальше след его терялся. Диплома юриста он не получил.
На втором курсе Джефф играл в регби за факультетскую команду. На снимке он держался за руки с двумя приятелями — Майклом Дейлом и Томом Рэтифом. Они оба окончили университет, и Дейл работал теперь в юридической конторе в Де-Мойне. Рэтиф был компаньоном юридической фирмы в Вичите. По обоим адресам послали детективов.
Данте прибыл в Лоренс, где его отвезли на юридический факультет и он имел возможность убедиться по студенческим курсовым альбомам, что Керр — это Николас Истер. Он целый час рассматривал снимки студентов 1985–1991 годов и не обнаружил на них девушки, напоминающей ту, которая называла себя Марли. Здесь вышел промах. Правда, некоторые студенты избегали сниматься, альбомы не давали полной картины. Присутствовали в основном лишь серьезные молодые люди. Данте потратил время почти впустую.
В понедельник к вечеру сыщик по фамилии Смол нашел Тома Рэтифа, тот в поте лица трудился в своем крохотном кабинете без окон, расположенном в офисе крупной фирмы «Уайз и Уоткинс» в центре Вичиты. Они договорились встретиться через час в баре.
Переговорив с Фитчем, Смол получил всю информацию, во всяком случае, всю, которую Фитч счел возможным ему сообщить. Смол был бывшим полицейским и имел двух бывших жен. Его должность называлась: специалист по безопасности, в Лоренсе это означало, что он делал все — от наружного наблюдения до полиграфической экспертизы. Особой сообразительностью Смол не отличался, и Фитч это сразу же понял.
Рэтиф пришел позже назначенного срока, и они заказали напитки. Смол, как мог, блефовал и старался выглядеть хорошо осведомленным. Рэтиф был очень осторожен. Поначалу он рассказал совсем немного, как и следует человеку, которого незнакомец вдруг спрашивает о старом приятеле.
— Я не видел его уже четыре года.
— А разговаривали?
— Нет. Ни слова. Он ушел с факультета после второго курса.
— Вы с ним были близкими друзьями?
— На первом курсе мы приятельствовали, но закадычными друзьями не были. Потом он отошел от нас. У него неприятности?
— Вовсе нет.
— Может быть, вы скажете мне, почему вы им интересуетесь?
Смол в общих чертах изложил то, что велел ему говорить Фитч и что было недалеко от истины. Джеффа Керра рассматривают как кандидата в присяжные для крупного процесса, и одна из сторон наняла его, Смола, чтобы разузнать о нем все, что возможно.
— Что за процесс? — спросил Рэтиф.
— Я не могу этого сказать. Но уверяю вас, в этом нет ничего незаконного. Вы юрист, вам это прекрасно известно.
Да, ему это было известно. Большую часть своей профессиональной карьеры Рэтиф ишачил на партнера и успел возненавидеть все, что связано с отбором присяжных.
— Как я могу это проверить? — спросил он, как положено адвокату.
— У меня нет полномочий разглашать подробности, связанные с процессом. Давайте поступим так. Если я спрошу что-то, что покажется вам опасным для Керра, вы просто не отвечайте. Справедливо?
— Попробуем, но если что-то меня насторожит, я просто уйду.
— Согласен. Почему он бросил учебу?
Рэтиф сделал глоток пива и попытался вспомнить.
— Он был хорошим студентом, блестящим. Но после первого курса вдруг возненавидел будущую профессию. В то лето он подрабатывал в большой юридической фирме в Канзас-Сити, и это ему страшно не понравилось. Плюс ко всему он влюбился.
Фитч позарез хотел узнать, была ли замешана девушка.
— И кто была эта женщина? — спросил Смол.
— Клер.
— А фамилия?
Новый глоток пива.
— Я сейчас не припомню.
— Вы ее знали?
— Мне известно лишь, что она работала в баре в центре Лоренса, куда любили ходить студенты-юристы. Думаю, там они с Джеффом и встретились.
