Дальше – хуже. Она впадает в истерику, трясется, зубами стучит. Давится слезами.
Я оторвал ее от каменного пола, подхватил на руки, прикрыл первой попавшейся тряпкой и отнес в нашу комнату. Ждал. Наблюдал. Пробовал говорить, успокоить. Только сильнее довел.
Потом она отключилась от усталости, а я растянулся на полу. Стерег. Утром девчонка подскочила с постели – прямо на мой живот.
Попалась. Занервничала. Защебетала. Я гладил ее ногу, водил пальцами по белесому шраму на щиколотке, никак не мог прекратить трогать эту ломаную линии. Думал, что никогда больше не хочу видеть ее слез.
И вот я вижу их снова. Хотя старался. Следил за каждым своим шагом, за каждым жестом. Но теперь все по-другому. Трудно объяснить.
Это как будто я вдруг поверил в Бога. И Бог отпустил мои грехи. Она отпустила. Все до единого. Простила и разрешила начать историю с чистого листа.
В груди щемит. Царапает. Я точно наглотался битого стекла.
- Соня, - целую ее дрожащие губы.
Собираю слезы. Слизываю соль с ее щек. Осторожно. Бережно. А еще толкаюсь вглубь.
Она выгибается. Отзывается. Откликается. Это всегда так, ей трудно не реагировать на меня. Но теперь все иначе. Все меняется. Получает другой смысл.
Я вспоминаю то, что пытался забыть. Разрешаю себе чувствовать. На полную. До конца. Запреты разбиты вдребезги и навсегда.
Я у нее первый. Везде. Всюду. Я же и останусь единственным. Стоит только представить рядом с ней другого – ярость по вискам ударяет, ослепляет.
Сталкер этот. Блять. Ангелок. Гребануться. До сих пор его помнит, сопоставляет факты, долбаное расследование ведет в поисках ответа.
Он никто. Ничтожество. Я заставлю ее забыть это… недоразумение. Вычеркну из памяти. Выдолблю.
Зубы скрипят. От гнева кровь сворачивается.
- Захар, - девчонка проводит ладонью по моей щеке, прищуривается и за секунду взглядом до сути добирается. – Ты злишься?
Я поворачиваюсь и целую ее запястье, прохожусь языком по тем слабым следам от моего укуса, которые там остались.
Нет, я не злюсь. Просто убью каждого, кто не так на нее посмотрит. А это значит лишь одно: придется грохнуть всех вокруг.
На мою девочку вечно облизываются всякие уроды и придурки. Что тот слюнявый Бориска, что недобитый Гуляев. Толпа рядом вьется. Дебилы гребаные. Ни черта им не светит.
Она моя. Моя Соня.
Еще несколько рывков. Член тверже гранита. Но я действую медленно. Нежно. Вхожу глубоко. Мощно. Растягиваю пытку. Чудом успеваю выйти в последний момент.
Разряжаюсь на ее живот. Растираю семя.
Девчонка краснеет. Смущается. Обалдеть. Такую пить и пить. Жрать. Обгладывать. Насытиться невозможно.
- Я не умею злится, когда ты так близко, - на ухо ей выдаю, шею на горле зубами прихватываю и вниз языком веду.
Ночь только начинается. Заласкаю. Зацелую. Затрахаю. Нет – залюблю.
- Захар, - шепчет Соня.
Еще никогда мое имя не звучало настолько круто. Остро. Вкусно. Еще никогда эти простые звуки так не будоражили. Не доводили до точки кипения в момент.
- Захар! – вскрикивает она.
Жарко выдает. С придыханием. Моя девочка всхлипывает и трепещет, когда давлю губами на ямку между ключицами. Такая хрупкая. Вся хрустальная. Нежная. Тонкая. Будто из стекла. Касаться надо осторожно. Иначе исчезнет. Разлетится на осколки.
Дьявол. А я хочу, чтобы разлетелась. Взорвалась. Только от оргазма. От экстаза. Вот пусть ее накроет. Мощно. Сильно. До дрожи. Впервые чужой кайф волнует больше чем собственный. Вообще, плевать, кончу я или нет. Пусть она летает сутками напролет. Моя очередь еще придет.
Я жадно втягиваю воздух. Носом по ее горлу веду, прокладываю путь по нервно пульсирующей вене, что проступает через разгоряченную кожу. Вверх. Вниз. Ею нельзя надышаться. Невозможно насытиться. Всегда мало.
Черт. Какая у нее кожа. Бархатистая. Шелковистая. Нет. Мягче. Нежнее. И еще такая белая. Белее снега. Разве можно перестать ее трогать? Оторвать ладони, оборвать контакт. Блять, нет. Нереально. Легче свою кожу до мяса ободрать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
А запах? Долбануться. Как же девчонка пахнет. Дурманит. Похлеще алкоголя. Покруче запрещенных препаратов. И главное не разобрать чем. Цветами? Или фруктами? Бес разберет. Я ничего похожего раньше не чуял. Нигде. Ни разу. Тут будто сразу все. Дождь. Гроза. Свежескошенная трава. Все самые лучшие на свете ароматы. Каждый вдох как удар грома. Четко между глаз. Пробивает затылок, прошивает насквозь до позвоночника. До костей продирает.
Охренеть, но я этот запах слышу, даже когда девчонки рядом нет. И выходит теперь она вечно со мной. Пропитала собой. Пробралась внутрь. По жилам потекла.
Сучка проклятая. Дрянь. Обожаю тебя. Продолжай. Вяжи крепче. Хотя куда? И без того держишь точно железо. А сама текучая и податливая. Ну как? Признайся, как тебе удалось? Ты как нож вскрыла то, что казалось уже давно мертво.
Я рычу, а она вибрирует. Отзывается на звук, покрывается испариной. Я заглядываю в ее глаза. Испугалась. Ни черта. Знает же – не обижу. Чувствует, потому и вертит мной с первого дня как захочет. Понимает, все сделаю. Попросить не успеет.
- Соня, - тяну я.
Зрачки девчонки расширяются. Взгляд темнеет. Затуманивается.
- Ты не представляешь, какая ты.
- Какая?
Щурится. Мило. Забавно. А я расплываюсь в дебильной улыбке и сам этому рад. Мой мозг окончательно плавится, да и черт с ним.
- Вкусная, - опять скулы ее прикусываю, прохожусь языком, делаю глубокий вдох и еще сильнее дурею: – Ароматная.
- Ой, щекотно, прекрати.
Кулачки в мою грудь упирает. Да, блядь, именно кулачки, иначе их не назовешь. Мелкие совсем. Крошечные. Я их в одной руке без проблем зажму.
Тогда почему они легко меня тормозят? Как прикладом врезают.
И глаза ее. Эти чертовы глаза. Холодные. Серые. Ледяные. Но в них живая ртуть растекается. Цвет от настроя меняется. Сколько эмоций – столько оттенков. Я помню каждый.
Красивая она? Нет. Некрасивая.
Невозможная. Нереальная. Неземная.
Может, это и зацепило? Увидел ее, ни хрена не сообразил, но повелся моментально, залип и сам не разобрал, что попал. Повернулся за секунду.
Хочу девчонку. Хочу до скрипа зубов. До сведенных челюстей. Хочу так, что под кожей растекается металл. Дым из башки валит, пар прет.
- А знаешь, что круче всего? – скалюсь, нависаю над ней, почти дотрагиваюсь до приоткрытых губ. – Быть внутри тебя, Соня.
Она заливается краской. Обалдеть. Опять.
- Вбиваться до упора, - дразню дальше.
Девчонка дергается, но взгляд выдерживает.
Такая чистая и ничем не замутненная реакция. Я готов кончить просто глядя на эти алые щеки, никакая темнота не спрячет от меня ее смущение.
Идиот. Я думал испорчу девчонку. Сделаю грязной. Как бы не так. К ней ничего такого никогда не прицепится.
- Брать там, куда только членом добраться можно, - добиваю.
Она закусывает губу. На секунду. Но мне хватает, чтобы живот обожгло. Стояк адский. Я будто ни разу за ночь не кончил. Думаю, все – вот предел. А она опять опрокидывает меня на обе лопатки.
- Но ты, - Соня сглатывает. – Ты добираешься гораздо глубже, чем… физически. Ты проникаешь так далеко, что мне становится страшно.
- Почему тебе страшно? – спрашиваю.
- Что будет потом, - медлит. – После.
- Мы, - усмехаюсь. – Всегда будем мы. А на остальное плевать. Пусть хоть весь мир на хрен отправится.
Я целую ее. Везде. Сминаю рот. Накрываю губами грудь. Прохожусь по животу и по ребрам. Провожу ладонями вдоль позвоночника и сжимаю ягодицы. Голод дикий. Бешеный. И совсем не по траху. Мне ее чувств хочется. Больше. Больше, блять.
- Захар!
Она царапает мою руку ногтями. Стоп, не царапает. Ласкает. Такие коготки не могут поранить, даже если оставляют за собой кровавые борозды. Давай еще, малышка.
- Ой, - губы кусает и становится совсем пунцовой от стеснения.
