— Ты выбрала неверное время, чтобы судить или делать выводы, — с упреком сказал я. — И, если мертвого чудовища, оставшегося за кормой Бегущей, и этого корабля, которому место на морском дне, и ветра, наполняющего паруса и несущего нас к спасению, мало, я не знаю, что еще могу предложить тебе. И уж точно не существует в этом мире безграничной силы, неподвластной обстоятельствам.
Но ты права: драконы не прилетят. Сейчас они далеко даже от нас, резвятся в воздушных потоках во имя создания новой жизни. И я не смею их упрекать.
— Я все время забываю, — тихо сказала Марика, — почему ты так податлив и мягок. Не представляю, как ты терпишь все мои оскорбления. Кто я и кто ты?.. Я совсем не подумала, что только у простолюдина есть нужда в умении подстрелить дикую козу или зайца, пользуясь оружием, которое он может смастерить сам. У тех, кто учится грамоте и манерам, нет на эти глупости времени.
Она подошла ко мне и, глядя вопросительно, протянула руку, забирая лук.
— Тебе не следует этим заниматься, посмотри, на повязке проступает кровь.
Я посмотрел на бурые пятна, но это были лишь следы уже запекшейся крови.
— Это пустяки.
— Лучше поберечь руку, раз твоя магия направлена на другое, — Марика с любопытством осмотрела накладки из резной кости, взвесила в хрупкой руке мощное оружие. — Он тяжелый.
Она улыбнулась, а потом одним слитным движением подхватила стрелу, положила ее на лук, натянула тетиву и, почти не целясь, выстрелила. Стрела, возмущенно зашипев, ударила в центр намеченной мною мишени.
— Я уверена, — сделав эффектную паузу, продолжала Марика, — что в другое время одного твоего желания было бы достаточно, чтобы стрела попала точно в цель, но сейчас ты управляешь только телом, и в случае с луком делать это надо по-другому.
Она взяла другую стелу, показывая мне, как верно ее держать, чтобы уложить на тетиву сразу, а не прилаживать неловко, теряя время.
— Вот так, натягивая, не опускай локоть и не вздергивай плечи. Твои рука и стрела направлены в цель вместе с желанием поразить ее. Немного поверни кисть, иначе спущенная тетива сорвет тебе кожу на запястье.
Она плавно натянула лук, держа тетиву двумя пальцами, а я стоял, отрешенный, и глядел на изящную фигуру, столь играючи обращающуюся с мужским оружием. Неровный свет от слабо раскачивающихся ламп стелился по белой коже волнами, оживляя сосредоточенные и одновременно спокойные черты лица.
Она повернула голову и прямо встретила мой взгляд, но через секунду на щеках Марики вспыхнул различимый румянец и я понял, что наблюдаю за ней слишком пристально и, сам того не желая, улыбаюсь. И улыбался я не тому, о чем подумала Марика. Не тому, что меня поучает юная девица.
Она торопливо вернула мне лук и отступила назад:
— Надеюсь, это поможет. Если возникнут вопросы, я готова ответить. И, если ты вздумаешь поучиться владеть палашем, я тоже могу кое-что подсказать, хотя в мечах я не так сильна.
Я с трудом отвернулся, натянул тетиву и выпустил стрелу почти не целясь, ощущая внутри напряженное ожидание. Стрела, само собой, прошла в стороне от цели, вонзившись в балку, и едва заметно задрожала. Сила выстрела была такова, что она ушла в плотную древесину на одну треть.
— Ничего себе, — пробормотала Марика. — Я думаю, у тебя все получиться, нужно только потренироваться. Не знаю как у вас, у магов, а у нас этому учатся с малолетства, как и бою на мечах. И, если к стрельбе бывает талант и человек может за несколько лет научиться поражать в полете летящую птицу, то с мечами, я слышала, все намного сложнее. Этому учатся всю жизнь и продолжают учиться и совершенствоваться до самой смерти.
— Все так, — согласился я. — Иди-ка ты спать, Марика, и ничего не бойся. Хоть с луком у меня нелады, но уж с мечом я справляюсь, и никаким мирангам тебя в обиду не дам.
— Это обнадеживает, — сказала девушка и, от чего-то совсем смутившись, удалилась в каюткомпанию.
Учиться годами — нет, это было определенно не для меня. Я привык овладевать навыками быстро и эффективно. Раньше я владел хорошим инструментом для этого: умением впитывать в себя застрявшие в вещах, чужие знания. Теперь этот путь был для меня закрыт, но мне не пришлось об этом жалеть. Лук после краткой демонстрации Марики стал мне понятен, и я быстро приноровился к тяжелому, но удивительно точному оружию. Выпустив с десяток стрел и обнаружив, что первые две теперь вовсе невозможно вытащить, так плотно они засели в древесине, я понял, что он отлично повинуется наклону моего тела и руки, откликается на дыхание и неуверенность. Теперь я видел траекторию движения стрелы и понял, что если немного приподнять наконечник, то и двигаться она будет другим путем. Все это привело к тому, что к середине ночи я стал поражать неподвижную мишень с малого расстояния. Не абы какое достижение, но все же уже что-то.
Стрельба из лука увлекла меня, и время шло незаметно, а от резких звуков, с которыми стрелы били в доски, над головой все реже раздавались испуганные суета и шевеление. Это обнадеживало. Не нашедшие чем поживиться хищники начали покидать корабль.
Затрепетал и начал угасать огонек ближайшей лампы. Я прислонил лук к балке и расправил полечи. Ныли пальцы левой руки, на которых пролегли отчетливее белые дорожки, и мне пришлось повозиться прежде, чем снять колпак лампы и подлить масла. Завтра будут отчаянно болеть руки и спина. Это странно, я считал, что нахожусь в неплохой форме, но выходило иначе.
Я неслышно прошел через кают-компанию, мимо подвешенного к потолку гамака, в котором, накрывшись с головой одеялом, спала Марика, зашел в каюту капитана.
И снова ничего не изменилось. Неровный свет затрепетал вдоль стен, отразился в стекле шкафа, стек по бледному и спокойному лицу Мастера. Я поймал себя на мысли, что надеюсь на то, что он вот-вот очнется. Это желание было острым, вызванным страхом перед предстоящими лишениями и тяготами.
И осознав это колючее чувство, я внезапно понял, что ничего не будет. Мне придется сделать это или утонуть, никак иначе.
«Это дурное предчувствие связано с усталостью, — сказал я сам себе. — Ничего этого нет, я не могу утверждать наверняка, что Мастер не очнется. Просто плавание вышло не таким уж легким, как обещали маги, и я немного разочарован…»
Открыв створку двери, я пробежался по потертым корешкам. Книга водорослей и морских трав Льдистого моря; Геометрическое начертание судоходных путей; Седьмая книга сказаний Инуара. Многие книги были разорваны страшными лучами и я, вынимая, складывал их на пол, чтобы больше не мешались на полках.
Я вытянул книгу «Месяц веселой звезды» и оказалось, что это сборник непристойных стихов и кабацких песен. Настроение мое не соответствовало смыслу книги, и я выбрал другую, в бархатном темно синем переплете с тесненным бронзовыми буквами. Астрономия. Внутри переплета были тонкие, пергаментные страницы с созвездиями, просвечивающие одна через другую, разворачивающиеся и складывающиеся в большие картины. Прикрыв дверь и усевшись за стол, я развернул карты, с любопытством читая незнакомые названия. Звезд на небосклоне Инуара было очень много, в безлунные ночи начинало казаться, что это ткань, пронизанная мириадами падающих лучей. У каждой звезды было несколько названий, на языке древних и в соответствии с новыми наречиями. Это было северное полушарие, южное по-прежнему оставалось недоступно. Я подозревал, что совершенно также дела обстоят на Туре, где мудрецы знают все и даже чуточку больше про собственные созвездия, но понятия не имеют, какие звезды расположены над материком. Задумавшись, я задался вопросом, зачем на корабле нужна эта книга, но тут же ответил на свой неуклюжий вопрос: сбившись с пути во время шторма, капитан может ориентироваться по звездам. Для этого и нужны все эти подробные карты на пергаментной бумаге. Судя по потертости переплета, ею пользуются достаточно часто.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
