— Смени повязку, — посоветовала Марика. — Тебе надо было убить миранга. Возможно, его мясо годно в пищу…
Я не стал развивать эту тему главным образом потому, что нет смысла говорить о том, что невозможно изменить. Я уже не убил забравшуюся на Бегущую тварь, теперь сокрушаться было глупо.
Я думал, что девушка отправится спать, но за день молчания она оттаяла и, будто примирительно, спросила:
— Как твой слуга?
— Плохо, — я был рад поговорить с нею. — У него жар и бред.
— В нижней части шкафа Херта есть полка с какими-то травами, там было что-то от желудка и болей. Может быть, дрянные черви не тронули их. Они так шуршат, когда жрут наши запасы, отвратительно, а ты провел всю ночь в его каюте и не слышал…
— Почему ты мне не сказала сразу? — разозлился я.
— А ты не спрашивал, — мое раздражение на нее не произвело никакого впечатления. — Пойдем, я покажу.
Она юркнула вперед меня и, когда я вошел в комнату, уже доставала какие-то свертки.
— Херт знал толк в медицине, — пояснила она, выкладывая их на стол, — на Бегущей не было лекаря. Капитан не брал с собой людей со слабым здоровьем, да и кому нужны такие люди, но Соленый был готов к тому, что кто-то может испытать недомогание. В жизни всякое бывает, и несвежая пища может свалить с ног даже матроса с бычьим здоровьем.
Я развернул крайний сверток, в нем были сушеные листья полыни. В другом нашлась ромашка, в третьем — мята. Еще там была болотная таволга, листья и ягоды малины, тысячелистник и ветки тополя. От желудка, от жара и от ран. Все травы выглядели пересушенными, их много лет никто не обновлял. Утеряли ли они свои лечебные свойства? Возможно. Тем не менее, полынь и тысячелистник часто использовались не только для промывания ран, но и для приема внутрь, чтобы сбить температуру, а аспирин, содержащийся в листьях и ягодах малины, был в этом хорошим подспорьем. Не имея других средств, я воспользовался тем, что мне доступно.
Я размял листья и сделал крепкий отвар, который Марика взялась вливать в горло Алену. Я не стал сопротивляться и с благодарностью принял помощь девушки. Глядя, как ловко она обращается с раненым, я еще раз уверился в том, что детей Инуара не удивишь ни мертвецами, ни ранениями.
Вздохнув, я снова взялся за чтение, таким образом обманывая свое ощущение медленно текущего сквозь меня времени. «Божества и культы песчаных островов» оказались любопытным трудом, в котором описывались верования аборигенов, передаваемые из поколения в поколение. Удивительно, насколько расчетливыми и разумными были принципы жизни, к которым призывали обычаи. Так, нельзя было ловить рыбу третью луну подряд, после третьей луны надо было вынимать моллюсков, а после пятой — крабов. Потом можно было повторять все сызнова. Выкапывая растение ради съедобных клубней, само растение полагалось водрузить на место, чтобы урожай не иссяк и чтобы бог земли не прогневался.
Еще меня удивил взгляд малообразованных людей на мир, окружающий их. Так, аборигены верили, что у каждой тропинки есть свой беспокойный дух, которому на камнях надо оставлять подношения, иначе тропинка будет водить тебя кругами. Только шаманы видят этих духов и только шаманы могут поймать их в силки своих чар, чтобы сделать тропинку совсем уж безопасной. У умелых шаманов в жилищах множество закрытых глиняных сосудов, покрытых символами, в каждом из которых заключен дух. Когда шаману нужна помощь, он выбирает правильного духа и выпускает его. Так, подобные духи пригодны для облегчения родов, для успокоения разума или излечения от болезни. Некоторые духи помогают улучшить улов или облегчить починку вещей.
— Дай я посмотрю твою руку, ты до сих пор не сменил повязку, — сообщила мне Марика, отвлекая от чтения.
— А ты умеешь читать? — глядя, как она разматывает слипшуюся ткань, спросил я.
— Умею, — она с вызовом глянула на меня. — А еще я умею плести кружево.
— И при этом владеешь мечом, — улыбнулся я. — Очень достойно для юной леди уметь все понемножку.
Она внезапно смутилась, даже опустила глаза и жалобно сказала:
— Я ни чем не владею в совершенстве, ты попал в самую точку. Я частенько чувствую себя глупой, потому что ни в чем не добилась успеха. Немного там, немного тут, запомнила эти слова, другие. Мое ли мнение по вопросу или я просто повторяю чужие слова? Никогда не пойму!
— Чем больше ты знаешь, Марика, чем больше слышала или запомнила, тем более полно ты сама можешь оценивать происходящее. И это уже будет твое собственное мнение.
Она неопределенно хмыкнула.
— Я так понимаю, этим отваром можно отмочить повязку и будет даже лучше? Ты можешь мне рассказать о травах, как ты их выбрал? Почему именно их? Всегда хотела узнать, как зовется вся та трава, что попадается под ногами, и для чего ее можно использовать.
— Хорошо, — согласился я покладисто. — Расскажу.
— А когда мы вернемся, и ты начнешь мое обучение, ты можешь меня научить и этому? Чтобы мы с тобой ходили по полю или лесу, а я бы находила веточки или травинки, и ты бы мне говорил, для чего они… ты ведь их всех знаешь…
Она застенчиво улыбнулась, и я понял, что это нечто из ее прошлого, то, чего она очень хотела бы получить. Возможно, девушка видела, как наставник обучает своего ученика, и это глубоко тронуло ее, но самой ей в обучении отказали…
Не зря же она так уверенно говорила про судьбу подмастерья, неужели ей действительно не удалось попасть к травнику?
— Ты всегда хотела знать о растениях? — как бы между прочим спросил я.
— Не знаю, — ее ответ был легким и искренним. — Просто сейчас подумала, это очень полезное знание.
Ошибся? Нет. Она изменялась прямо на глазах, эта девочка. Марика была для меня сплетением противоречий и одновременно с раздражением вызывала жгучее любопытство. Мне хотелось ее понять, хотелось узнать о ней всю правду, но она оставалась для меня глубоким омутом, в котором прячется настоящая рыба. Ты знаешь, что она есть, но, пока не выловишь, не поймешь, окунь это или щука.
— Что ж, когда мы вернемся, я сведу тебя с лучшим учителем трав, которого я когда-либо знал, — сообщил я, имея в виду Недгара, но неожиданно увидел разочарование в ее глазах.
— А ты? — спросила она тихо. — Разве не сможешь? Ты же обещал меня учить!
— О, девочка, — остановил я ее. — Успокойся. Конечно, могу, но мои знания куда скромнее умений человека, о котором я говорю. Возможно, в будущем, если тебе не хватит моих знаний, ты сможешь обратиться к нему.
Я был удивлен ее реакцией и, пожалуй, доволен. Она хотела обучаться именно у меня, ей было не все равно, кто станет для нее наставником. От чего-то это грело душу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
