последние дни выдержал несколько нападений, стены базы вновь пошатнулись, не обошлось почти без жертв.
Звуки взрывов, выстрелов и криков битвы эхом разносились по местности, заставляя животных спасаться бегством. Воздух был густой от дыма и пыли от разрушений, вызванных войной. Но в воскресное утро все резко переменилось. Стих шум боя. Природа начала медленно восстанавливать свое законное место в этой среде. Птицы пели в гармонии друг с другом, пролетая над деревьями, которые теперь снова были полны жизни. Это служило напоминанием о том, что независимо от того, сколько разрушений мы можем причинить, всегда есть надежда на обновление.
Государственные войска, которые вместе с бойцами «Креста» вели этот бой, развернули стволы автоматов на иностранцев, которые еще вчера воевали вместе с ними. Кто-то был убит, кого-то взяли в плен. Генерал Паробак выполнил свое обещание и остановил бессмысленную бойню. Андриус обосновался в соседнем городке, тот самом, где началась эта война, создав там свой штаб. При попытке ареста он застрелился. И эта пуля была последней, выпущенной в этих краях на сегодня. Она поставила точку. Народ ликовал.
На территории «Креста» можно было увидеть кладбище. Здесь похоронен Шустрый и тысячи других бойцов, павших за Отечество. По соседству, в главном здании, под толстым слоем армированного бетона сидел за столом Платошин. Там, где еще несколько дней назад, в этом же самом кресле восседал иностранный генерал, управляющий обороной этой крепости, теперь сидел русский главнокомандующий. Он позвал к себе Трофима, приказал привести переводчика и работников базы, отвественных за телефонную связь с крестом. Наконец, все собрались.
— Здравствуйте, — поприветствовал их Александр Павлович. — Сегодня в стране произошли решительные перемены. Я хочу выйти на связь с вашим командованием и поговорить. Вы проверили аппаратуру? Все работает?
Переводчик слово в слово донес эту информацию для иностранцев, они закивали утвердительно. Один из них пошел включать аппаратуру — несколько нехитрых манипуляций и вот на телефоне, стоящем на генеральском столе, загорелась зеленая лампочка. Командир поднял трубку, а подоспевший подойти к нему работник нажал на цифру «один». Гудки. Через несколько секунд голос на том конце сказал:
— I am listening to you.
Александр передал трубку переводчику, а сам встал рядом и начал диктовать:
— Вызовите Ваше начальство. С Вами говорит Платошин — главнокомандующий первой армии народного ополчения России.
Из трубки сказали:
— Хорошо, минута.
Всего несколько секунд спустя их переключили, связали со штабом. Из трубки прозвучало:
— Как к Вам обращаться? И чего Вы хотите?
Платошин отвечал прерывисто, давая переводчику успевать передавать информацию:
— Меня зовут Александр, что с греческого означает «защитник». И я стараюсь соответствовать этому. Рядом со мной — верные бойцы и весь простой народ. Ваша армия уничтожена, обе базы взяты под контроль, президент Градов рухнул с пьедестала. Армия нашего государства перешла на сторону восставших, теперь они с нами. Я понимаю, чего хотите вы: сохранить контроль, ввести войска, освободить тоннели. Чего хотим мы? Перемен. Решительных. Даже не пытайтесь договариваться о чем-то со мной лично. Подкуп будет рассмотрен как оскорбление. Мы хотим выборы в России, мы хотим провести с вами переговоры. Купол нам не подконтролен, а значит, вы все еще имеете влияние, но нет другого выбора, кроме как пойти на уступки. Обеим сторонам. Вы меня слышите?
С той стороны зазвучал уверенный низкий бас:
— Да, слышу. Но Вы не в тех обстоятельствах, чтобы диктовать нам как поступать.
— Именно в тех обстоятельствах мы и находимся. Если Вы думаете, что в стране остались одни неграмотные дикари, которые продадут за бусы свою свободу, или которые считают вас за богов, а ваши технологии за кару, которую невозможно обуздать — ошибаетесь. Еще раз повторюсь: ваше присутствие под куполом не просто зыбко, оно фактически прекращено. Отдельные агенты не смогут внести сильных изменений, тем более, без связи с внешним миром. А ваш человек, Андриус, лежит сейчас с пулей в голове. Тут недалеко.
Я не предлагаю Вам и Вашим коллегам повторять его поступок. Но я понимаю, что Вы, теряя контроль внутри, можете получить отдачу и в своем мире за куполом. Сомневаюсь, что Вам удастся незаметно ввести сюда целую армию. Подобные операции нельзя организовать быстро и без попадания информации в массы. Вы будете действовать по протоколам, совещаться, продумывать каждый нюанс и терять время. Я предлагаю Вам не спорить, а начать переговоры. Но не сейчас. Две недели перемирия. В это время, естественно, не будет поставок. Зато потом Вы получите возможность возобновить импорт ресурсов. Условия будут обсуждаться. Я не вижу смысла в болтовне, мы с Вами оба, в конце концов, военные люди, все понимаем.
— Откуда Вы знаете, что я военный? Что за слепые догадки? — послышался голос из трубки.
— Представьте себе, у меня тоже есть информаторы. Ваш сын — член совета директоров международной корпорации. Вы выходец из богатой семьи, и Ваша…
Ответ последовал, не дав договорить:
— Хватит. Действительно, не время для пустых разговоров. Даю Вам 14 дней. Если через указанный промежуток времени Вы не сядете за стол переговоров, то мы будем вынуждены принять меры. Не сомневайтесь.
— А я не сомневаюсь. И еще, учтите, собираемая у нас в стране информация, включая видеосъемку, где зафиксированы пытки и другие преступления, а также отчеты по экспорту и смертности, переданы одним из ваших агентов его людям во внешнем мире, и если Вы станете играть не по правилам — все это будет опубликовано. Не уверен, что простым вашим гражданам это понравится. Это не угроза, а просто напоминание, что не стоит водить нас за нос. Прощайте.
На этом завершился их диалог. В помещении стало тихо. Александр ухмыльнулся и вышел покурить. Через несколько минут полученная информация была передана «Северу».
В это время Москва возвращается к жизни. Улицы полны людей. Театры, парки и рестораны снова открыли свои двери. Люди наслаждались солнцем и праздновали свою свободу. Город выглядел оживленно с уличными рынками, где торгуют едой и вещами. В парках играли музыканты, а в кафе и на улицах люди говорили о политике. Казалось, что началась новая эпоха.
Под ночь в город приехал автобус, он несся по Тверской улице, выхлопная труба кряхтела, разливаясь шумом по всем соседним улочкам. Вера лежала на специально сооруженной кровати, рядом сидел Паша и нежно держал ее за руку.
— Радость моя, вот мы уже в Москве, отвезем тебя в больницу. Врачи говорят, что это необходимо.
— Но я не хочу… Сейчас столько всего вокруг происходит, я должна участвовать во всех этих процессах! Я хочу что-то делать, а не валяться в
