— Кстати, тебя как зовут?
Действительно, вопрос пришелся как нельзя кстати.
— Меня не зовут, я сама объявляюсь. А кличут меня Ирушей.
Малышка ухмыльнулась, продемонстрировав отсутствие передних зубов. То ли коренные еще у бесенки не выросли, то ли их уже успели выбить.
— Послушай, Ируш, всю столицу проверять и не надо. Она должна жить где-то тут, неподалеку, — начала лекарка, больше сама с собой вслух рассуждая, чем ребенку задачу объясняя.
Конечно, для того чтобы младенца подсунуть, клинику мистрис Шор могли выбрать потому, что она лучшая в столице. Но это было маловероятно. Тащить новорожденного через весь город, тем более, зимой, идея не из самых удачных. Да и вряд ли император или принц будут содержать свою любовницу в богатых кварталах. Но и в трущобах им делать нечего.
Зыбкость собственных догадок Арха понимала прекрасно. Все ее домыслы строились на том, что ребенок родился от постоянной любовницы, а не от случайной девицы. Последнее тоже было вполне возможным. Но о подобном даже думать не хотелось. Потому что в таком случае ведунья вообще не представляла, как искать эту гипотетическую мать. Кроме того, если от лорда забеременела девка на одну ночь, то как бы ее нашел тот, кто все это затеял? Но, в целом, лекарка больше на удачу надеялась, чем на логику.
— И, скорее всего, живет она в маленьком, но собственном доме, а не снимает комнату, — иначе, опять-таки, есть риск нарваться на слишком любопытных соседей. — Сама она выходит редко, но у нее есть одна служанка. Может быть две, но это вряд ли. И, главное, она человек, понимаешь? Даже если она из дома носа не показывает, слухи среди соседей все равно ходят.
— Ну, ежели так… — малышка задумалась, видимо, что-то прикидывая. — Тады можно и пошукать. А быстро ль тебе ее найти-то надыть?
— Очень быстро, Ируш, — проникновенно заверила ее Арха и даже руки к груди прижала. — Очень-очень быстро. Лучше всего прямо сегодня.
— Эка, — девчонка почесала в затылке, — Ну, тадыть я побегла.
Ведунья пожелала малявке удачи и шепотом объяснила, где она потом сможет найти лекарку. Ирраш, стоявший в стороне, подозрительно покосился на перешептывающихся заговорщиц, но ничего не сказал. Видимо, шавер решил просто стать на сегодня тенью Архи и не оставлять ее одну ни на минуту. Поэтому и лишнего любопытства не проявлял. Мол, все равно эта наглая девица никуда не денется вместе с ее секретами.
А вот тут ушастый сильно ошибался. Нет, он всерьез намеревался пойти вместе с ведуньей в больничную уборную. Но лекарка его решению активно воспротивилась. Убедившись, что в этом помещении шансов создать хотя бы видимость уединения действительно нет, шавер с ее доводами согласился, и остался за дверью.
А подлая ведунья, вместо того чтобы неотложными нуждами заняться, просто открыла дверь кладовки, которую желтоглазик тщательно исследовал, и перелезла через поломанные швабры, дырявые ведра, лысые метлы. Откинула в сторону мешковину на стене, вынула из рассохшейся рамы доску, только на первый взгляд намертво приколоченную, и оказалась в переулке.
Иногда плохо не быть постоянным пациентом. Вот Шай про этот лаз знал, а ушастый мышей не словил. Ну и сам виноват. Честно говоря, Арха даже представить себе боялась, что шавер ей устроит, когда найдет. Хотя, кто девушке голову первым оторвет — Ирраш или Дан — было под большим вопросом. Но, пожалуй, ее это волновало мало. Какая разница, кто именно во Тьму отправит? Результат-то один.
Глава восемнадцатая
Если надолго оставить женщину одну, то в голове у нее начинают появляться Мысли.
И она их Думает. В силу женских особенностей, ни к чему хорошему это не приводит…
Из наблюдений старого ловеласа
Разбудил Арху стук в дверь. Ведунья тряхнула головой, не понимая спросонок, где она находится. Шея у нее затекла и спину ломило. Все-таки, спать, положив голову на руки, лекарка не рекомендовала бы никому.
Пока девушка хлопала глазами, рассматривая кухню Мары-булочницы, ее шкафоподобный муж открыл дверь, впуская внутрь замотанную в какие-то тряпки Ируш. Которая сейчас была неотличима от малявки, пришедшей в один, определенно далекий от прекрасного, вечер к ведунье за помощью. Девочка была невероятно грязной, оборванной и вонючей.
Войдя, малышка тут же бросилась к печке, распластавшись по ее теплому боку как наколотая на булавку бабочка. Архе в голову пришла мысль, что она затрудняется определить, кто от кого больше пачкается. Ируш печной побелкой или печка грязью с обмоток девчонки.
— Который час? — спросила ведунья у беса, сонно моргая и щурясь от света единственной свечи.
— Третий час ночи пошел, — прогудел булочник.
— Простите. Простите, пожалуйста, — лекарка повертела головой, ладонью разминая одеревеневшую шею. — И спасибо большое за помощь. Вы уже второй раз меня спасаете. Я завтра заплачу…
— Да чего там, — отмахнулся от ее словоизлияний бес, — надо ближнему-то сподмочь, ежели силы имеешь. Тогда, могет, и жизнь правильнее будет. Вы нам не отказали. Разве ж Тьма поймет, ежели мы вас в беде-то бросим? Я вот ключик тута, на столе, оставлю. Будите уходить — дверку затворите. А ключик потома вернете, как оказия выйдет. Спокойной вам ночи, мистрис Арха.
— Ну, стрис, грю я вам, — подала голос Ируш, когда булочник, поскрипывая половицами, прогибающимися под его слишком большим телом, ушел из кухни, — шухеру вы тама навели знатно. Почитай, вас вся столица с факелами ищет. Аж стражу на ноги-то подняли. Чегой вы натворили-то? Вы как сегодни заявились, то ить я подумала, что вы не меньшей герцогине заделались. А теперь — вона! Ищуть-аукают. Сперли, что ль чего?
— М-да, — промычала Арха, барабаня пальцами по столу.
Мысли о том, что с ней сделают те, кто сейчас ее ищет-аукает, она от себя старательно отгоняла. Но ведь действительно, втягивать в такое деликатное дело четверо громил, закованных в железо, было как-то не с руки. А то пришлось бы еще и фанфары с герольдами захватить. Чтобы точно незамеченными не остаться.
— Так вы нашли? — спросила она, старательно запинывая неприятные мысли в самый темный и пыльный уголок разума, закидав их сверху актуальными заботами.
— Ну, чегой-то мы точна нашли. А та аль не та, что вам спонадобилась — мне не ведомо.
— Так пойдем и посмотрим, та она или не та, — велела Арха решительно, подхватывая свой плащ, брошенный на скамью.
— Холодна тама, стрис. Дайте, хоть отогреюся.
— Во Тьме, говорят, жарко. Там и отогреемся. Пошли.
Сама не зная, по какой причине, но ведунья заспешила. Чувство, что время уходит, утекает как вода сквозь пальцы, становилось все острее. Девушке как будто кто-то шептал в затылок: «Быстрее, Ара, быстрее!». И ей то и дело казалось, что воздух, такой морозный, что ноздри слипались, пах то ли яблоневым цветом, то ли сеном. Но этот аромат был такой легкий, ускользающий, что лекарка никак не могла понять, мерещится он или нет.
А Арху действительно искали. Улицы и даже переулки прочесывали отряды городской стражи. Обычно их ночью в этих районах было не дозваться, а уж в мороз тем более. Но сейчас они проходили такой густой сетью, что дергающийся свет факелов одного патруля почти сливался с освещением другого. Гулкий звон подкованных сапог по промороженной брусчатке отражался от стен домов, повторяясь многократно. «Ищи!» — сиплыми голосами перекрикивались солдаты. Конечно, можно было предположить, что разыскивали они вовсе и не ведунью. Вот только ей самой в это не верилось.
Лекарка с Ируш, пробирались по переулкам как крысы, ныряя из одного темного угла в другой и перебегая освещенные места. Несколько раз стражники проходили всего на расстоянии вытянутой руки от них. Приходилось буквально вжиматься в стены домов. А один раз просто выхода другого не оставалось, кроме как притаиться, стараясь не дышать, за мусорными ящиками. Но, наконец, девицы выбрались к какой-то небольшой площади.
Скорее всего, днем тут шумел местный рыночек. Прилавки, собранные из досок, уложенных на небрежно сколоченные козлы, стояли рядами. Кое-где над лотками виднелись натянутые тенты, бросающие на землю хмурые тени. Все выглядело мрачным, серым и продрогшим. Только изморозь чуть серебрилась в рыжеватом факельном свете.
Пересекать площадь им не было никакой необходимости — темнота вполне позволяла пробраться по ее краю. Вот только Арха замерла у выхода из переулка, как заяц. Даже не замечая, что всего в шаге от нее, поблескивая наледью, благоухает груда гнилой рыбьей требухи.
В центре площади, рядом с фонтаном, толпились все те же стражники. Тут их было много, патруля три — не меньше. Но ведунью не они заставили застыть. В тот момент, когда девицы почти выбрались из темной кишки проулка, с противоположного конца, громко цокая копытами по обледенелой мостовой, выехала Леди. Лошадь Арха, возможно, и не узнала бы. Но Адина, в гвардейской форме, с непокрытой головой, лекарка и в темноте ни с кем не спутала. А на площади от факелов было светло, почти как днем.
