— Знаешь, когда Вера Сергеевна в больнице очнулась, — едва гипс ей на ноги сломанные наложили, первым делом просила позвонить на фабрику, — заметил Гущин. — Только потом уж заговорила о том, что в доме произошло. А она ведь тоже мать, как и Надежда Шадрина. Обе клянутся сейчас, что пошли на обман ради своих здоровых детей — Феликса и младших, ради их будущего.
— Целью моей статьи было подтвердить тот факт, что, по моему убеждению, семья маньяка всегда в курсе того, что происходит, — сказала Катя. — И что ж… теперь я это доказала. Но все, конечно, совсем не так, как я предполагала сначала. Правда-то гораздо страшнее и печальнее. И опаснее…
— Вера Сергеевна видела, что творится с Мальвиной, — Гущин смотрел в окно, — Андерсен… он появился у нее на глазах, она видела и слышала его, она его боялась. А тут убийство Софии Калараш. А затем поездка в магазин и тот звонок Романа Ильича, что Мальвины нигде нет и кругом полно полиции, слух о том, что в магазине кого-то зверски убили. И в это время Мальвина… Андерсен возвращается домой на машине весь в крови. Вера Сергеевна сразу все поняла. А потом позвонила сестра Надежда и сообщила, что у Родиона там, у магазина, проверили документы и теперь повесткой вызывают в Дзержинский ОВД. Сестры сразу договорились, что полиция не узнает о том, что в магазине в тот день была и Мальвина. Надежда просила сына Родиона не говорить об этом ничего. И парень… не знаю, как чувствуют аутисты… и вообще что у них с мозгами, — Гущин тяжело вздохнул, — но Родион все понял. С этого момента он перестал разговаривать при людях, он умолк. Он помнил себя в их доме на озере… То, что в доме он обрел родного отца, которого не имел долгие годы, что отец перед смертью просил его заботиться о Феликсе и Мальвине и помогать… Он все понял и умолк. Он только барабанил. Отбивал ритм.
— Андерсен тоже защищал Мальвину, — сказала Катя. — Его страшило, что ее могут заподозрить. Именно поэтому в третий раз в случае с Асей Раух он дал ей возможность узнать себя настоящего, истинного Андерсена, услышать свой голос. Но не увидеть при этом Мальвину. Вот для этого он и оставил Асю в живых, предварительно ослепив ее. Он нуждался в живом свидетеле. То обезболивающее, что он ей вколол…
— Нашли у них в доме, это из старых запасов отца. Его мучили боли, в доме имелись разные препараты, в том числе и для местной анестезии. Знаешь, некоторые вещи очень просты, даже удивляешься, как же это ты сразу-то не додумался, не сложил, — Гущин вздохнул. — Это вот как с приемом, используемым при нападении на жертву. Когда ты идешь по парку, как Ася Раух, например, и слышишь шаги сзади, вроде кто-то тебя преследует, начинаешь тревожиться. А вот если никто тебя не преследует, а идет тебе навстречу по парковой аллее…Молодая женщина, правда, немного странная, ну так что же… Она проходит мимо, начинает удаляться в противоположном направлении. И вот в тот момент, когда ты уже забываешь о ней, сзади тебя шарахают по голове. А там, в Котельниках, она просто подъехала к их дому и вошла в ворота, когда Гриневы их открыли, чтобы запарковать машину. Кирилл Гринев не встревожился и не испугался — женщине, наверно, что-то нужно спросить у него… А в следующий миг удар по голове, раскроивший ему череп.
— Вера Сергеевна на допросах клянется, что два года назад они не могли ни надзирать, ни контролировать дочь — отец умер, в доме суматоха, подготовка к похоронам, сами похороны, вопросы бизнеса, наследство, фабрика… Опять эта фабрика, — сказала Катя. — Ведь Вера Сергеевна защищала вовсе не дочь, не Мальвину, а фабрику. Когда Родион с отчимом отправились к следователю в Дзержинский УВД, несмотря на все уверения сестры в том, что они ничего следователю про Мальвину не скажут, Вера Сергеевна была в панике. Она была уверена — полиция что-то заподозрила, и теперь не только Родион, но и все они, его родственники, у полиции на примете. Андерсен совершил новое убийство и убил на этот раз сотрудницу полиции. Вера Сергеевна ринулась к сестре Надежде. И они стали решать все сообща, по-семейному. Полиция начнет копать, рассуждали они. Если узнают правду, с бизнесом семьи Масляненко будет покончено навсегда. Семья потеряет репутацию, имя, деньги, потеряет шоколадную фабрику, потеряет источник дохода и благосостояния, потеряет все. Нужно действовать, спасать ситуацию. И необходимо чем-то жертвовать. Раз уж так вышло и полиция заинтересовалась именно Родионом, то можно пожертвовать им в интересах семьи, в интересах остальных детей. Именно его выставить в роли убийцы-маньяка. Как только у полиции будет достаточно улик и они поймут, что поймали того, кто им нужен, и он психически больной, аутист с рождения, то копать дальше, вскрывать все семейные тайны полицейские не станут. Извините, Федор Матвеевич, но это почти дословно то, что обе сестры на допросах твердят.
— И они правы оказались. Тогда, два года назад, мы и не копали семейные тайны. Забрали парня.
— Сестры также решили, что все надо немедленно прекратить. Мальвину увезти из страны и анонимно поместить в Швейцарии в психиатрическую клинику. А Родиона выдать полиции. Вера Сергеевна обнаружила в комнате Мальвины окровавленные вещи, среди них лифчик лейтенанта Терентьевой. Она отдала его сестре и та сама, своими руками положила эту вещь в сумку сына. А тот анонимный звонок в полицию насчет знакомства Родиона и Софии Калараш сделал Роман Ильич. Вы слышали их допросы… Мать Родиона так буднично об этом говорит сейчас, никаких эмоций — мол, а что нам было делать? Сестра меня просила, умоляла на коленях, мол, Родиошечку все равно не осудят, никакой тюрьмы, только психбольница, а ему там самое место. Он ведь такой… ему все равно где быть… Им надо пожертвовать ради семьи. За это вот «пожертвование», за обман, за своего сына, которого объявили маньяком, Майским убийцей, сестра Надежда получила от сестры Веры новый коттедж на Черном озере, полмиллиона долларов на расходы и на обустройство, новую машину, новую высокооплачиваемую работу для мужа и… Самое главное — ее младшие дети наравне с Феликсом были вписаны в завещание Веры Сергеевны как наследники всего капитала и фабрики. Им, конечно, пришлось несладко после ареста Родиона, но полиция помогла фамилию сменить и начать новую жизнь на новом месте… Они ведь считали, что все кончено. Все закончилось. Вера Сергеевна говорит — мол, врачи ее в Швейцарии уверяли, что после электрошоковой терапии с Мальвиной все будет в порядке. И какое-то время Андерсен действительно не появлялся. А затем он возник опять, и все повторилось. И вот тогда семья решила пожертвовать уже самой Мальвиной. Вера Сергеевна, когда разговаривала с нами после появления Ласточки там, на фабрике, и после сеанса гипноза здесь, в ГУВД, уже все для себя решила — такое больше не спрячешь… И то, что Родионом пожертвовали, не помогло, и все их прошлые усилия, весь их обман висит на волоске, стоит только не Ласточке, а Андерсену, третьей личности, проявиться в присутствии полицейских.
— Мать решила отравить родную дочь и приказала сыну купить яд. А Феликс купил еще и пистолет. — Гущин сунул в рот сигарету, которую так долго «вымучивал». — И тоже так буднично обо всем этом рассказывает сейчас. Помогать с вывозом тела она приказала Роману Ильичу. Тот взял на фабрике фургон и контейнер, туда они хотели спрятать тело Мальвины, наложить камней и утопить в Черном озере. Нет, мол, трупа… дочь пропала без вести… полиция в курсе, что у нее с головой плохо, подумают, что сбежала из дома, будут искать — не найдут никогда. А раз нет трупа, то никаких ДНК-экспертиз по последнему убийству, никто ничего уже не докажет. Вера Сергеевна собрала все вещи Мальвины, которые она носила после приезда из Швейцарии — разобраться невозможно, на чем могла кровь и ДНК последних жертв остаться, и решила все ликвидировать, и обувь тоже. В сумках, кстати, мы обнаружили джинсовые шорты Виктории Гриневой.
— Ну да, Андерсен, как настоящий классический маньяк, брал с мест убийств трофеи — вещи жертв. Не сразу, не с первого убийства. Он впервые взял вещи у Марины Терентьевой, затем уже у Гриневой… он входил во вкус с каждым новым убийством, — сказала Катя. — Вы ведь и чехол от подушки нашли в доме — тот самый разорванный, лоскуты от которого были использованы. Я вот только не могу понять, где Андерсен мог взять пистон?
— Новогодняя хлопушка, — Гущин затянулся дымом.
— Мать решила убить Мальвину. Сделала последние дни ее похожими на праздник — повозила по дорогим магазинам, в СПА… А затем уставила стол шоколадными конфетами с «ядом». Федор Матвеевич, вы опытный, вы семейный, вы отец, объясните мне, как это рассматривать? Как родительскую любовь? — Катя забрала листки со своей статьей. — Мы вот так подробно все это сейчас обсуждаем, но знаете, в какие-то мгновения мозг мой просто отказывается это понимать. Расщепление личности на три части принять и понять гораздо легче — чем вот такое… о чем они обе, Вера и Надежда, матери, говорят сейчас такими будничными голосами.
