Маша, до этого молча слушавшая, спросила:
– И чем же все кончилось?
Ирина развела руками:
– Если коротко – скромной свадьбой. Света была моей свидетельницей, Толик, наш главный, – его свидетелем. Но сначала… Я попала под дождь и охрипла. То есть даже не охрипла, а просто потеряла голос. И не смогла позвонить ему, как обещала…
* * *
Владимир вошел в кабинет, подошел к Ирине, и посмотрел на нее. Она сразу поняла: смотрит немного по-новому. И говорит тоже по-новому, хотя слово самое обычное:
– Привет!
Ирина изо всех сил старалась сделать вид, что забыла про вечер в «Синатре», и вместо приветствия просто неопределенно махнула в воздухе пальцами и начала рыться в сумочке. Владимир, однако, был немного опечален – или чем-то расстроен?
Он поднял на Ирину глаза. И невольно улыбнулся:
– А ты хорошо выглядишь. Заметно, что отдохнула за выходные…
Пришлось и Ирине улыбнуться. Она кивнула в знак благодарности за комплимент, и все так же молча разложила на столе вещи из сумочки – дискеты, диктофон, мобильник. Включила компьютер…
Владимир произнес – немного в сторону.
– Ты знаешь, она мне больше не позвонила. Ни в субботу, ни в воскресенье…
Ирина села, выпрямившись, как на скамье подсудимых, и так же безнадежно положив руки на колени. Смотрела в стол…
Как будто не замечая всего этого, Владимир повторил:
– Не позвонила. В самом деле, а что такое – я? Случайно набранный… попутчик. Послушай, что ты молчишь? Может, обиделась на что-нибудь? Или тебе надоели мои откровения?
Ирина, не поднимая глаз, начала быстро отрицательно качать головой…
– Так в чем дело? – наседал Владимир.
И тут Ирина медленно положила голову на стол. Волосы закрыли ее лицо, а плечи начали вздрагивать…
Владимир в одно мгновение подскочил к ней:
– Иринка, ты что? Что случилось? Да не молчи ты, в конце концов!.. Ну, прости меня, дурака, что я тебя гружу своими проблемами. Но ты сейчас мой самый… моя самая… Не плачь ты, ради бога!
Ирина резко подняла голову. Ее глаза блестели, вид был не просто растерянный – какой-то растерзанный… Да, прежнего шарма как не было! И в довершение она произнесла – хриплым, каркающим голосом:
– Я простыла! Горло болит!.. И насморк!
И снова уронила голову на скрещенные руки, в которых зажат был тот самый носовой платок.
Владимир отступил на шаг. Присел на краешек своего стола, наклонил голову, присматриваясь к Ирине… На его лице появилось более осмысленное выражение. Он отвернулся, достал из кофра фотоаппарат… Позвал:
– Ирина!
Интонацию выбрал спокойную, а вот тон – почти приказной. И подействовало! Ирина осторожно подняла голову… И тут раздалось жужжание и щелчок фотоаппарата.
…Потом они вместе смотрели слайд-фильм из фото Ирины, на которых менялось выражение ее лица:
…вот оно виновато-испуганное…
…вот оно жалобно-извиняющееся…
…вот она робко улыбается…
…вот она смеется, запрокинув голову…
Потом уже они подмонтировали к этому слайд-фильму фотографии Ирины…
…стоящей на фоне туманного лесного озера…
…лежащей, раскинув руки, в ярких осенних листьях…
…прикрепляющей нос из морковки к снежной бабе…
На всех фото она светилась от счастья…
…Последним в этой исторической подборке стало свадебное фото: по обеим сторонам от жениха и невесты, одетой в нечто светлое, но по-прежнему в манере «фристайл», стояли свидетели, подруга Светлана и друг Анатолий. Жених успел сделать указующий жест снимающему их человеку. Впервые не он руководил съемкой…
* * *
…А дислокация в ординаторской поменялась: покинувший диван Бобровский стоял уже у стены, а держащая его под контролем Наташа – рядом. Она положила ему руки на плечи и прижалась всем телом, издав какой-то неясный звук…
Бобровский вяло отбивался:
– Наташа, ну перестань. Неудобно, честное слово… Сейчас придет кто-нибудь, а тут – «будьте любезны!» Я же живой человек…
Наташе надоел этот скулеж, и она топнула ногой:
– Это я живая, а вы – как айсберг в океане!
Мягко, но настойчиво отстраняя ее, Бобровский рассмеялся: хмельная Наташка все же была очень хороша собой, ну что тут скажешь… Ну, как было с ней справиться, ласково тормозя ее за плечи и при этом не особо поощряя к безумствам?…
– Наташа! Наталья Сергеевна! – взывал к рассудку завотделением. – А ничего бы сейчас к нам сюда начмеду забежать, в поисках компании?… Все, Наташка, не время, товарищ… Ну, это не спортивно, в конце концов…
Хитрая Наташка сделала какой-то неуловимый маневр, и они поменялись местами: теперь она нашла опору у стены, а Бобровский, отталкивающийся от стены обеими руками, перед ней. Наташа уже чуть не плакала:
– Владимир Николаевич! Ну, почему вы такой? Ну, неужели я вам совсем не нравлюсь?
И, не справляясь с собой больше, потянулась к нему губами…
* * *
Саша Сосновский, закончив последние дела в отделе кадров, шел мимо поста, где сидела Света:
– Спокойного дежурства, Светик.
В ответ получил приветливое:
– До завтра, Саша! – и пошел дальше по коридору…
* * *
А поединок между Наташей и Бобровским продолжался, и видит Бог, силы были неравны…
Бобровский, стерев с носа, куда попала Наташа, ее яркую помаду, но став при этом отдаленно похожим на Деда Мороза в молодости, гладил соблазнительницу по голове:
– Почему же – не нравишься? Конечно, нравишься. Очень. Во-первых, ты красивая. Грамотный специалист. Глаза у тебя замечательные: серые, да? Да. Фигура – выше всяких похвал. Оперировать с тобой – одно удовольствие…
Наташа, уже не в силах выносить эту пытку, просто закричала от бессилия, одновременно колотя его в грудь кулачками:
– Зачем вы так? Не надо! Так нельзя с женщиной!..
И – надо же! – именно в этот момент в ординаторскую зашел героически настроенный Александр Сосновский. В мгновение ока оценив ситуацию, развернулся и – бац! – ударил своего непосредственного руководителя прямо в красивое лицо!..
* * *
Уже переодетая Вера Михайловна вышла из гардероба и отправилась на выход. Звонок телефона прозвучал для нее как фанфары…
– Да, уже бегу!.. – крикнула она Сереже и побежала, как на первое свидание…
Но в дверях столкнулась с фотографом:
– Вера Михайловна! Вот, я принес, но меня уже не пускают.
И он протянул Вере Михайловне пакет. Она приняла увесистую упаковку и, не удержавшись, открыла ее… Улыбка осветила ее лицо:
– Спасибо! Вы приходите завтра! Обязательно! Спасибо…
Какое-то время они шли к выходу бок о бок. Фотограф говорил:
– Всего один день – и столько удачных кадров. Буду готовить выставку… Название уже есть, а это – половина успеха.
Вера спросила:
– Неужели половина?
Он подтвердил:
– Да! Название – это почти концепция!
Вышли во двор, и Вера Михайловна с радостью увидела машину мужа. Она поспешно повернулась к фотографу:
– До свидания! И… с праздником вас! С Днем защитника Отечества!..
В машине Вера первым делом поцеловала мужа, а потом спросила:
– Где мой сюрприз?
Вместо ответа Сергей нажал на газ:
– Поехали!
* * *
…По пустынному коридору отделения шел несколько озадаченный Владимир Николаевич Бобровский в шикарных темных очках «Дольче Габбана». Прошел мимо изумленной Прокофьевны, домывающей сестринскую, сделал ей на прощанье ручкой:
– До свидания, Елена Прокофьевна! Спасибо за праздник!
Прокофьевна медленно, как зачарованная, подошла к пос ту и растроганно сказала Свете:
– Вот! Понравился подарок-то! Сразу и надел!..
Света, неожиданно для старушки, залилась смехом, который не сразу смогла унять. Прокофьевна посмотрела на нее укоризненно:
– Ты чего это, Света?
– Да тут… В общем, Владимир Николаевич, я так думаю, в нашем подарке и завтра ходить будет, и послезавтра еще…
И Прокофьевна уверенно повторила:
– Ну, я же и говорю – угодили!
* * *
Прямо у выхода из отделения стоял, прижавшись к стене по стойке смирно, опальный интерн Сосновский. Со «сложным» выражением на лице ждал неторопливо приближающегося Бобровского. Тот невозмутимо и молча прошествовал было мимо, не поворачивая головы в его сторону, в своих черных очках фирмы «Дольче Габбана»… Парень низко-низко опустил голову…
Но через два шага Бобровский вдруг резко затормозил, вернулся и… протянул Саше руку!
Тот судорожно схватился за нее:
– Владимир Николаевич! Я… В общем… Был неправ. Это не мое дело… Просто…
