2. Но решение загадки уже потому было сделано невозможным, что вся дискуссия была сведена с главного пути и концентрирована вокруг проблемы о кризисах. Взрыв первого кризиса естественно господствовал над дискуссией, но он столь же естественно мешал обеим сторонам понять тот факт, что кризисы вообще представляют собой не проблему накопления, но лишь его специфическую внешнюю форму, лишь момент в циклической фигуре капиталистического воспроизводства. Следствием этого было то, что дебаты в конце концов должны были закончиться двойным qui pro quo: одна сторона при этом выводила прямо из кризисов невозможность накоплений, другая прямо из товарного обмена — невозможность кризисов. Дальнейший ход капиталистического развития должен был довести ad absurdum оба эти вывода.
Несмотря на это критика Сисмонди как первый теоретический клич против господства капитала сохраняет за собой большое историческое значение: она показывает разложение классической экономии, которая не смогла справиться с поставленными ею же проблемами.
Если Сисмонди испускает тревожный крик против последствий капиталистического господства, то он во всяком случае не был реакционером в том смысле, чтобы мечтать о докапиталистических отношениях, хотя бы он при случае и выставлял с удовольствием преимущества патриархальных форм производства в сельском хозяйстве и в ремесле над господством капитала. Он многократно и весьма энергично протестует против этого; так, в своей статье против Рикардо в «Revue Encyclopedique» он пишет: «Я уже слышу восклицания, что я выступаю в качестве противника усовершенствований в области сельского хозяйства, техники и всякого человеческого прогресса, что я несомненно предпочитаю варварство цивилизации, так как плуг есть машина, а заступ еще более старая машина, что согласно моей системе человеку следовало бы обрабатывать землю руками. Я ничего подобного не говорил, и я должен раз навсегда протестовать против всех тех выводов, которые приписывают моей системе и которых я сам никогда не делал. Я не был понят ни теми, которые на меня нападают, ни теми, которые меня защищают, и мне не раз приходилось краснеть как за моих союзников, так и за моих противников… Следует внимание обратить на следующее: я нападаю не на машины, не на изобретения, не на цивилизацию, а на современную организацию общества, которая, лишая рабочего всякой собственности, кроме рук, не дает ему ни малейшей гарантии против конкуренции, против бешеной торговли, которая всегда оканчивается ему во вред и жертвой которой он должен неизменно явиться». Исходной точкой критики Сисмонди, вне всякого сомнения, являются интересы пролетариата, и он с полным правом может формулировать свою основную тенденцию следующим образом: «Я желаю лишь искать средства, чтобы обеспечить плоды труда тем, кто трудится, и пользу от машины тем, кто приводит эту машину в движение». Правда, когда ему приходится ближе характеризовать общественную организацию, к которой он стремится, он уклоняется от этого и признается в недостатке своих сил: «но вопрос о том, что нам остается делать, бесконечно сложен, и мы не намерены теперь заняться его обсуждением. Мы желали бы убедить экономистов настолько же, как мы сами в этом убеждены, что их наука до настоящего времени идет по ложному пути; но мы не имеем достаточного доверия к себе, чтобы указать им истинный путь. Требуется слишком большое напряжение нашего ума, чтобы уяснить себе современную организацию общества; где же найти того выдающегося человека, который был бы в состоянии постичь еще не существующую общественную организацию, который мог бы постичь будущее, когда нам так трудно понять настоящее?» Это открытое признание в неспособности взглянуть через капитализм в будущее около 1820 г. отнюдь не должно было послужить к стыду Сисмонди, ибо это было время, когда господство крупного промышленного капитала только что перешагнуло через свой исторический порог и когда идея социализма была возможна лишь в ее утопическом виде. Но так как Сисмонди таким образом не мог ни выйти за пределы капитализма, ни вернуться назад, то для его критики остался лишь мелкобуржуазный средний путь. Скептицизм по отношению к возможности полного развития капитализма и тем самым производительных сил приводил Сисмонди к тому, что он призывал замедлять накопление и умерить бурное движение к расширению господства капитала. И в этом кроется реакционная сторона его критики[160].
Глава четырнадцатая. Мальтус
Одновременно с Сисмонди частичную войну против школы Рикардо вел Мальтус. Во втором издании своего труда и в своих полемических статьях Сисмонди многократно ссылается на Мальтуса как на лучшего свидетеля. Общность взглядов, высказанных им в его выступлениях, со взглядами Мальтуса он формулирует в «Revue Encyclopedique» в следующих словах:
«С другой стороны, Мальтус утверждал в Англии (против Рикардо и Сэя), подобно тому как и я пытался делать на континенте, что потребление не является неизбежным следствием производства, что потребности и желания людей, правда, не ограничены, но эти потребности и желания могут быть удовлетворены лишь постольку, поскольку они соединены со средствами обмена. Мы утверждали, что недостаточно создать эти средства обмена, чтобы они попадали в руки тех, которые имеют эти потребности и желания. Часто, наоборот, случается, что в то время, когда в обществе увеличиваются средства обмена, спрос на труд или заработная плата уменьшается; желания и потребности одной части населения не могут тогда быть удовлетворены, и потребление также уменьшается. Наконец мы утверждали, что действительным признаком благоденствия общества является не увеличение производства богатств, а увеличение спроса на труд или заработной платы, вознаграждающей этот труд. Рикардо и Сэй не отрицали, что увеличение спроса на труд оставляет признак благоденствия, но они утверждали, что это является неизбежным результатом увеличения производства.
Мальтус и я отрицали это. Мы утверждали, что увеличение спроса на труд и увеличение производства происходят вследствие совершенно независимых, а иногда даже противоположных причин. По нашему мнению рынок переполняется, если спрос на труд не предшествует производству: новое производство в этом случае является причиной разорения, а не благоденствия»[161].
Эти слова создают впечатление, что между Сисмонди и Мальтусом — по крайней мере в их оппозиции против Рикардо и его школы — существует полное согласие и что они являются собратьями по оружию. Маркс считает книгу Мальтуса «Principles of Political Economy», появившуюся в 1820 г., попросту плагиатом «Nouveaux Principes», которые вышли годом раньше. Однако в интересующем нас вопросе между обоими авторами встречается часто прямое противоречие.
Сисмонди критикует капиталистическое производство, он энергично нападает на него и является его обличителем. Мальтус — апологет капиталистического производства, правда, не в том смысле, чтобы подобно Мак Куллоху и Сэю отрицать его противоречия, а наоборот: он самым жестоким образом возводит эти противоречия в степень закона природы и признает их абсолютно священными. Руководящей точкой зрения Сисмонди являются интересы рабочих; цель, к которой он стремится — хотя и в общей и неопределенной форме, — заключается в решительной форме распределения в интересах пролетариев. Мальтус — идеолог интересов тех паразитических слоев капиталистической эксплоатации, которые кормятся за счет земельной ренты и казенного пирога; цель, которую он защищает, заключается в передаче возможно большей части прибавочной стоимости этим «непроизводительным потребителям». Общая точка зрения Сисмонди по преимуществу этическая и социально-реформистская: он исправляет классиков, подчеркивая в противовес им, что единственной целью накопления является потребление; он выступает защитником сокращения накопления. Мальтус, наоборот, резко заявляет, что накопление служит единственной целью производства; он защищает безграничное накопление, производимое капиталистами, — накопление, которое он хочет дополнить и обеспечить безграничным потреблением паразитов. Наконец исходной точкой критики Сисмонди был анализ процесса воспроизводства, отношение между капиталом и доходом в общественном масштабе. Мальтус в своей оппозиции против Рикардо исходит из абсурдной теории стоимости и выведенной из нее вульгарной теории прибавочной стоимости, теории, которая хочет объяснить капиталистическую прибыль надбавкой на стоимость товаров[162].
Мальтус выступает в шестой главе своей книги «Definitions in Politikal Economy», появившейся в 1827 г. и посвященной Джемсу Миллю, с подробной критикой положения об идентичности предложения и спроса. В своих «Elements of Politikal Economy» (стр. 233) Милль пишет: «Что необходимо понимать под нашими словами, когда мы говорим, что предложение и спрос приспособляются друг к другу (accomodated to one another)? Под этим мы понимаем, что блага, произведенные большим количеством труда, обмениваются на блага, произведенные таким же количеством труда. Если согласиться с этим допущением, тогда все остальное ясно. Так, если пара башмаков производится таким же количеством труда, как шляпа, то спрос будет совпадать с предложением до тех пор, пока шляпа обменивается на башмаки. Если случится, что башмаки упадут в стоимости по сравнению со шляпой, то это покажет, что на рынок доставлено больше башмаков, чем шляп. Башмаков в этом случае было бы больше, чем нужно. Почему? Потому что продукт определенного количества труда в башмаках уже не может быть обменен на другой продукт такого же количества труда. Но по той же причине количество шляп было бы недостаточно, потому что известная сумма труда, представленная в шляпах, была бы теперь обменена на большую сумму труда в башмаках».
