— Когда я попрошу тебя снова, — прошептала Сайор, — ты дашь мне руку сама.
— Хорошо. — По лбу Рин стекала струйка пота, и она вытерла её рукавом, надеясь, что Сайор не заметит.
Сайор не заметила. Она вообще не видела ничего, кроме кусков коры и пергамента, которые раскладывала перед собой, а затем складывала в аккуратную стопку. Рин видела только прямой пробор в её волосах.
— Дай мне руку.
Рин никогда не чувствовала страха, сражаясь с вооружёнными, хорошо обученными солдатами Дома Эллона, но теперь ей пришлось преодолевать огромное внутреннее сопротивление, чтобы подать руку Сайор.
— Теперь, — сказала Сайор, — коснись этих начерченных мною давным-давно значков, и пусть твоё тело почувствует то, что они скажут тебе.
Как только пальцы её коснулись значков и, ведомые твёрдой рукой Сайор, заскользили по ним, Рин почувствовала: значки пытаются говорить с ней. Её воспоминания о том времени, когда она воевала бок о бок с Лайаном, были фрагментарными — одни яснее, другие туманнее, и лишь некоторые связывались между собой в сколько-нибудь понятную картину. Теперь с почти болезненной ясностью она увидела всё, что было на самом деле — и пустяки, и чудеса самопожертвования, и то, как несколько крестьян отправились в путь под командованием человека с золотыми волосами, и то, как его волосы ярко сверкали на весь Альбион. Сайор заговорила:
— Всё это написала я. Всё. Но образы, которые ты видишь, создавала не я. Лайан научил меня раскладывать слова на значки, которые можно нацарапать на коре или написать чернилами на пергаменте, и когда я видела что-то, я делала несколько заметок, чтобы потом вспомнить увиденное. Образы же каждый создаёт сам. Мои слова лишь напоминают тебе о том, что ты видела.
Рин наконец убрала руку.
— Ты заодно с эллонами, — сказала она, отходя в противоположный конец чердака.
— Нет, — равнодушно заметила Сайор, на мгновение забыв о присутствии Рин и разглядывая стопку отобранных записей на полу. — Хотя, возможно, в моих записях и присутствует магия. Вполне возможно.
— Что ты имеешь в виду? — спросила Рин, снова подходя к Сайор, вопреки своему страху перед её могуществом.
Сайор опять села на корточки и посмотрела в лицо Рин.
— Ты считаешь магией то, что мои записи помогают тебе вспомнить прошлое? Для меня это не магия. Когда мы шли под командованием Лайана, я хотела зафиксировать все события, чтобы люди, которые придут после нас, знали о нашей попытке избавиться от Дома Эллона. Я не думала, что эта попытка завершится удачно, хотя и не говорила никогда об этом Лайану. Просто я хотела оставить после нас нечто большее, чем смутное воспоминание, чтобы всё-таки наступило время, когда такие же как мы крестьяне смогут прочесть мои записи и найти способ раз и навсегда сбросить эллонов с берегов Альбиона. Вот чего я хотела.
— А то, что я видела? — уже спокойнее спросила Рин, усаживаясь на грязный пол чердака.
— Это твоё воображение. Я же объясняла тебе.
Рин медленно начала понимать. Когда люди рассказывали ей разные истории, она не просто слышала слова: она видела все цвета и слышала все звуки, которые они описывали. Сайор знала, как делать то же самое, используя маленькие значки. Она каким-то образом ухитрилась так расставить эти значки, что люди, их имена, события и места, где они происходили, всплывали перед глазами, стоило лишь дотронуться до них. Сайор назвала всё это своими записями, но это было нечто большее, чем непонятные завитушки, которые эллоны часто выбивали на камнях и стенах своих крепостей и замков.
В записях Сайор была магия, только она не признавала это. Всё зависит от того, думала Рин, что считать магией. Для Сайор это всего лишь запись прошедших событий, для Рин магические письмена, обладающие силой, непреодолимой для простого смертного. Но ведь то же можно сказать и о самых обычных словах: они могут описывать одного человека и вызывать миллионы образов в воображении других. Для подобной цели предназначались и эти значки: с их помощью Сайор пыталась собрать вместе всё: людей и события — чтобы придать прошлому некое постоянство. Подруга Лайана хотела лишь этого, принимая участие в войне против Дома Эллона, но сделала она нечто совершенно другое.
Картины. Картины в голове. Их могли создавать записи Сайор.
Но кроме этого они могли залечивать самые страшные раны. Рин узнала это из собственного опыта, когда пришла в Лайанхоум.
— Почему они лечат?
— Потому что… потому что лечат.
— Чем ты так обеспокоена? — Рин наклонилась вперёд. Теперь, когда она понимала, какой эффект дают записи, если до них дотронуться, она больше не боялась магии. Она хотела помочь своей подруге, если, конечно, помощь требовалась.
— Пойдём вниз, — предложила Сайор, отворачиваясь. Она говорила будто сквозь слёзы, но глаза её были сухими.
— Ну пойдём, пойдём, — успокаивала её Рин.
Осторожно обойдя стопку записей, они подошли к люку, ведущему в пропахшие плесенью спальни.
— Подожди меня здесь, — сказала Рин, когда они спустились на второй этаж. — Я схожу за одеялами. Ведь не зря же мы мучились с ними возле реки.
Она ушла, и до Сайор донеслась её возня внизу.
— Есть хочешь? — крикнула Рин.
— Лучше в следующий период бодрствования, — ответила Сайор достаточно громко, чтобы Рин услышала. — Поешь сама.
— Ты ещё не рассказала мне, почему ты испугалась своих собственных записей.
— Потому, — пробормотала она больше для себя, — что последние были сделаны не мной — их дописал кто-то ещё. И они рассказывают о том, как у меня родится дочь Лайана. Что её имя будет Аня и что у неё будут золотые волосы, как у него, и зелёные глаза, как у меня. Но перед этим она будет обычным ребёнком, который играет в грязи и сидит у меня на коленях.
Сайор встала и перевернула матрац на кровати, где только что сидела. Тыльная сторона матраца оказалась не лучше, и она торопливо перевернула матрац обратно.
Она вытянула руку к окну, через которое пробивался золотой солнечный луч, растопырила пальцы и ей показалось, что она видит между ними некое свечение цвета расплавленной меди. В записях она видела ребёнка, но сейчас перед ней предстала лёгкая фигурка девушки с насмешливой улыбкой на лице. Девушка сидела на огромном сером скакуне, вооружённая с ног до головы. У неё даже был боевой топор.
— Привет, мама, — сказала наездница. — Я так долго ждала тебя.
— Пожалей их, — тихо сказала Сайор, не замечая движения собственных губ.
— Кого?
— Всех, кого ты можешь пожалеть.
Наездница исчезла и вместо неё Сайор увидела огромную поверхность Альбиона, медленно поворачивающуюся в пространстве до тех пор, пока весь мир не оказался вверх тормашками прямо над её головой. Она на мгновение съёжилась, но затем встала прямо. Если суждено умереть сейчас, она примет смерть достойно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
