и союзников; и когда его путы все же пали под заклятиями наших людей, он всей силой своей ударил не только по пленителям, но и по спасителям. Ради поимки одной рыбы Чу Юн осушил целый пруд, но позабыл, что без пруда лишится и воды[286]. Ярость бога была ужасна, и последствия этой ярости назвали Сошествием гор. Что было дальше, ты и так знаешь. Земли Сяньян пострадали более всего, и вину за случившееся возложили на нас. Оправдываться было бессмысленно: все устали от войны, доказательств пленения бога именно кланом Чу Юн не было, и новоизбранный судья, будущий император, повернул все так, чтобы оставить вину лишь за одним из кланов, таким образом обезопасив остальные и укрепив свою власть. Мы бежали в горы, за границу наших земель, чтобы выжить и не отвечать за чужие грехи, а они выставили все так, будто бы новый правитель милостиво отпустил нас, не желая проливать еще больше крови. Мы не были виновны в Сошествии гор, как, в общем-то, и другие кланы, кроме Чу Юн, но божественные покровители наказали всех молчанием одинаково. Скажи мне, сяошуцзы: ты ведь даочжан, ты говоришь со своими богами? Или они и тебе не отвечают больше?
– Отвечали, саоцзы, но с недавних пор замолчали и они. – Ючжэнь не видел смысла скрывать правду. – Я покинул монастырь, чтобы помочь брату, и не знаю подробностей, но слышал, что и Водный дракон, и супруга его Феникс, и дочь их Луань-няо, которая всегда прогоняла своим пением все печали, не отвечают на молитвы даже наиболее просветленных своих служителей.
– Видно, Небеса опять испытывают нас, – тяжело вздохнула Цинь Мисюин. – Я слышала, молодой наследник престола не склонен делить все на черное и белое, и, если власть перейдет к нему, появится возможность что-то изменить. Но доказательств по-прежнему нет, и здесь лишь наше слово против слова подлецов из Чу Юн… Но что-то я отвлеклась. Я ведь обещала рассказать тебе про брата и Снежного Беркута… – Она нежно погладила по руке Ючжэня. – А-Цзю появился здесь более десяти лет назад – пришел вместе с одним из наших лазутчиков, которые тайно путешествовали по стране, разыскивая молодых заклинателей и предлагая им вступить в наши ряды. Неразговорчивый, даже нелюдимый, он редко говорил о своем прошлом, о семье, о себе, но учился с жадностью и вскоре обогнал многих, несмотря на то что развивал Золотое ядро не с самого детства. Он был как горный поток или зимний ветер: неукротимый, неудержимый и такой же одинокий. Но видно было, что одиночество это ему не в тягость – пусть он и не наслаждался им, но принимал как должное. Все, что мы знали о нем, – это то, что семья не приняла его желания стать заклинателем и он вынужден был оставить ее. Мой отец быстро стал выделять А-Цзю среди прочих, допустил в свой ближний круг – так я и познакомилась с ним. Ты должен знать, сяошуцзы, что в Цинь Сяньян нет единства. Часть нас желает вернуть себе доброе имя силой, покарать истинных преступников и уничтожить императорскую власть; другие же хотят решить все миром – довольно войн, из-за которых все в прошлом и обернулось так, как обернулось. Я и мой отец – из вторых, а первых возглавляет мой старший брат Цинь Чжицзыю по прозвищу Снежный Беркут.
– Снежный Беркут?! – Ючжэнь не сдержал удивленного возгласа. – Но как же…
– Как старший сын он с самого начала считался наследником и не скрывал своих намерений вернуться в исконные земли с боем, едва сменит отца. Но отец все медлил, а потом появился А-Цзю… Его жизнь тоже нельзя назвать простой: уйдя от семьи, он сделал многое, чтобы добиться своего и исполнить мечту стать заклинателем, но его это закалило, как хорошую сталь, а вот брата – сломило. Ты сам видишь, как мы живем: сейчас, конечно, лучше, но так было не всегда; а брат значительно старше меня и перенес многое: и холод, и голод – о роскоши же здесь и вовсе можно забыть. Он родился гораздо позже Сошествия гор, когда Цинь Сяньян уже бежали на запад, и другой жизни не знал, но мой отец в то время, думаю, был несколько… несдержан в разговорах, и брат впитал все его сожаления, уязвленное самолюбие и ненависть к предателям Чу Юн и коварному судье, ставшему императором. Со временем отец стал мягче, в лице А-Цзю нашел поддержку и союзника, а когда мы объявили, что любим друг друга… – Цинь Мисюин резко замолчала, будто задохнувшись, но потом продолжила нарочито ровным голосом: – Боюсь, отец вновь забыл о сдержанности, объявив, что после нашей свадьбы А-Цзю станет его официальным преемником, и Снежный Беркут понял, что власть ускользает от него. Кто еще стал бы желать смерти моему жениху?
– Саоцзы, мне жаль, что твой родственник оказался столь завистлив и охоч до власти, – но все же есть ли доказательства его участия в гибели дагэ?
– Я проснулась на рассвете от боли, – молодая женщина словно не слышала, – браслет раскалился, резко вспыхнул, а потом почернел. Я сразу поняла, что это значит. А-Цзю обещал, что это последнее большое задание, что потом он останется со мной… Снежный Беркут тоже отсутствовал тогда, что я должна была подумать?! Я знала, что он ненавидит моего жениха… – Ее голос сорвался, она закрыла лицо руками.
Цю Сюхуа, все это время сидевшая на удивление тихо, снова занялась успокаивающим отваром. Ючжэнь молчал, обдумывая все услышанное. Да, многое оказалось внезапным и даже ошеломляющим, но он заранее был готов услышать то, после чего его жизнь больше не станет прежней. Он узнал о жизни старшего брата чуть подробнее, но вопросы все еще оставались. Цинь Мисюин уверена в виновности брата, но у нее нет доказательств, и в таком случае обвинять его – значит уподобиться Первому императору, который объявил преступниками клан Цинь Сяньян просто потому, что это было наиболее очевидно.
«Небесные владыки, я ведь не судья и не безгрешный праведник! – про себя взмолился Ючжэнь, пусть уже и в его сердце закрались сомнения в том, что его услышат. – Как я могу решать, кто прав, кто виноват, ведь этому спору почти сотня лет! Но и оставить саоцзы без помощи не в моих силах… Что мне делать?»
Внезапный грохот заставил всех троих подпрыгнуть на месте. Судя по характерному звуку, разбился один из горшков на террасе. Стукнула раздвижная дверь, тяжелые быстрые шаги посыпались валунами во время камнепада, и в проеме показался мощный широкоплечий человек в тяжелом темно-сером плаще и кожаном доспехе с бронзовыми накладками. Часть волос была забрана в высокий хвост, остальные свободно разметались по плечам пыльно-черной волной; из-под густых нависших бровей глаза сверкали опасным золотом, как у хищной птицы.
– Так вот оно что, – процедил он рокочуще, остановившись у косяка. – Моя дорогая младшая сестра и вправду привечает чужаков и шпионов. И мелкая надоеда тут, – острый взгляд в сторону Цю Сюхуа, – наверняка ты и протащила сюда чужака, прикрываясь именем нашего клана! И вы думали, я ничего не узнаю?
– Молодой господин Цинь, – Цинь Мисюин даже не посмотрела на вошедшего, наливая себе чай, – я хоть и ваша родственница, но это не дает вам права врываться в мои покои как в свои собственные. Вы проявили неучтивость и прервали беседу, прошу вас уйти.
Цинь Чжицзыю, или Снежный Беркут – а это, несомненно, был он, – только фыркнул, сложив руки на груди.
– Как тот, кто вскоре станет главой клана, я имею право ходить где захочу. И не тебе скрывать что-то от меня, когда мы на пороге войны. Парень, – хищные золотые глаза уперлись в Ючжэня, – кто ты такой и что тебе надо? Отвечай быстро!
– Ты еще не глава клана и вряд ли им будешь! – вспыхнула Цинь Мисюин, порывисто поднимаясь. – И войны здесь хочешь только ты!
– Это я не буду? Неужели? – Снежный Беркут сузил глаза и в два скользящих шага почти пересек комнату. – Да после того, как твой дражайший жених отправился к предкам, здесь не осталось никого,
