отвечаю я, внимательно разглядывая её сокровища, тщательно замотанные простынёй. Считай, размер твоей груди навеки врезался мне в память.
— Дурак, — хохочет она, явно довольная моими речами. — Давай, бросай вещи и пошли. Там народ уже парится вовсю. Плавки возьми, там бассейн есть, если что.
— А кормить будут? Или только жарить в сауне? А то я голодный, как волк.
— Будут, не переживай. И кормить, и поить, всё будут.
— Вакханалия?
— Ты только при начальстве такое не скажи, — предостерегает она.
— Ладно, не скажу. Простыни там дают или с собой брать?
— Там.
Она провожает меня до мужской раздевалки. Я сбрасываю одежду, надеваю плавки и беру простыню. Сначала подхожу к бассейну.
— А, Брагин! — приветствует меня Люба с соломенным каре. — Ты где был? Говорят преступников… Ой… Что это у тебя с рукой?
— С оборотнем сражался, — весело отвечаю я и с разбегу прыгаю в воду, поднимая фонтан брызг.
Девушки визжат, а парни гогочут. Не все тут, правда, «парни». Есть и пузатенькие дяденьки с очень серьёзными сластолюбивыми лицами. Именно так выглядит второй секретарь Стрункин. Он почему-то поглядывает на меня с опаской. Ну, да ладно, пущай глядит, лишь бы руками не трогал. А вообще народу у бассейна немного. Остальные, вероятно, греют косточки в сауне.
Бассейн не очень большой, метров пятнадцать в длину, так что я долетаю до края одним махом. В этой части глубоко. Поэтому я чуть выныриваю и опираюсь локтями о скользкий кафель бортика. Тут же ко мне приближаются две женские ноги и останавливаются, едва не задевая мои локти. Ноги красивые, ухоженные, ногти покрыты красным лаком.
Я поднимаю голову и вижу над собой замотанную в простыню Новицкую. Она присаживается рядом со мной на корточки и внимательно смотрит на мою руку.
— На тебя собаки напали? — спрашивает они и легко проводит кончиками пальцев по моему запястью.
— Одна, — киваю я.
— Большая?
— Примерно с овчарку, но беспородная.
— И как ты с ней справился?
— Ну, она не сразу напала, я успел подготовиться.
— Как это? — удивляется она.
— В подобных случаях, нужно намотать на руку куртку или то, что есть. Но на мне куртки не было, поэтому я намотал брючный ремень. Когда собака набросилась, я подставил ей защищённую часть.
— И?
Вокруг нас собирается небольшая кучка людей, с интересом слушающих разговор.
— И что дальше? — поясняет свой вопрос Новицкая. — Она набросилась, схватила тебя за руку, а ты?
— Я начал бить её кулаком по болевым точкам и пинать по рёбрам. Собака испугалась и убежала.
— А где у собаки болевые точки? — интересуется кто-то из парней?
В этот момент в дверях появляется небольшая стайка патрициев, замотанных в простыни. Девчата визжат, убегая от парней, и несутся в нашу сторону. Ирина в это самое время начинает подниматься, поскольку на корточках сидеть не так уж и удобно.
В какой-то момент траектории их движения пересекаются и первый секретарь горкома, получив ощутимый толчок в зад, летит в воду. Даже не успев ойкнуть. Простыня вмиг намокает, облепив её тело, а волосы восхитительным веером разворачиваются на поверхности воды.
Мокрая ткань сковывает движения и Ирина начинает молотить руками. Я нахожусь к ней ближе всех, поэтому тотчас подскакиваю и подтягиваю к бортику. Повисает напряжённая тишина. Новицкая отфыркивается, одной рукой цепляясь за бортик, а другой придерживая свою намокшую тунику.
Она замечает мой смеющийся взгляд и в её глазах моментально вспыхивает грозный огонь. Но, вероятно поняв, что все взгляды сейчас прикованы к ней, она решает, что строжиться в такой ситуации было бы глупо и… улыбается.
— Ну, товарищи бойцы… — говорит она и вдруг начинает хохотать.
Её смех в тот же миг подхватывают все присутствующие.
— Ну, товарищи, — произносит она сквозь смех, — хотели своего верного командира утопить! А-ха-ха! Ну, товарищи так товарищи! А-ха-ха!
Она выпускает узел простыни из руки и вытирает мокрое лицо, а он, этот узел, воспользовавшись моментом предательски разъезжается и позволяет тяжёлой, набухшей ткани ползти вниз. Я вовремя замечаю и, чтобы предотвратить надвигающийся конфуз, хватаю взбунтовавшуюся простыню, прижимая руку к роскошной груди Новицкой.
— Что ты делаешь! — шипит она, но, поняв в чём дело, перехватывает мокрую ткань и озирается по сторонам.
Народ делает вид, что ничего не заметил. Её извлекают из воды и девчонки уводят переодевать. Я ещё немного плаваю, а потом сбрасываю мокрые плавки в раздевалке, повязываю простынь на чреслах и иду в парную. Здесь народу уже немного, народ, похоже, напарился и теперь ждёт других удовольствий.
Разумеется, это никакая не сауна, обычная русская парная с каменной печью и валунами, наваленными сверху. В отличие от городской бани, здесь всё по старинке. Вот там передовые технологии и никакой печи нет вовсе. Зато есть кран, из которого бьёт струя острого пара. Эдакий хамам, только очень горячий. Ерунда, в общем.
Я открываю дверцу и убедившись, что уголь в топке горит как надо, беру ковшик, зачерпываю из шайки, то есть из оцинкованного тазика с ручками, где запарен берёзовый веник, и выплёскиваю этот настой на раскалённые валуны.
— Э-э-э!!! — кричат девчонки. — Ты нам всю сауну испортил!
Камни стонут и ухают, вода в мгновенье вскипает, превращаясь в обжигающий ароматный пар. Он вздымается к потолку и клубится, постепенно оползая вниз. Воздух делается мутным и живым. Каждое движение обжигает, вызывая горячий озноб. Эх, хорошо-то как! Давненько я в баньке не был. Ох давненько… Если б ещё кто-нибудь прошёлся по мне веником…
Барышни выбегают, не выдержав жара и я сняв простынь расстилаю её на полке и вытягиваюсь, ложась на живот. Тело становится влажным. Блин, как же классно, особенно после дневных треволнений.
Через пару минут открывается дверь и я слышу знакомый строгий голос:
— Это что у нас тут за стриптиз!
Поворачиваю голову. Точно, она. Парная моментально пустеет, и в один миг мы остаёмся один на один.
— Ириш, похлещи веничком, а? — прошу я.
— Чего? Ириш? Ну, Брагин, конец твой пришёл.
Она берёт из таза веник и стряхивает его над камнями, а потом выливает на печь остатки воды. Раскалённые доски парной с жадностью впитывают новую партию пара, и я снова чувствую сладкий озноб.
Ирина подходит ближе и некоторое время не двигается, просто стоит и рассматривает меня. Там особо и смотреть нечего, но тем не менее. Потом, медленно потряхивая, она проводит надо мной веником. Будто совершает шаманский ритуал.
Затем она начинает махать им надо мной, пуская обжигающие волны. Блин! Да она матёрая банщица.
— Ты где так научилась? — спрашиваю я, задыхаясь от удовольствия.
— Нравится? — спрашивает она и проводит веником, едва
