запрыгиваем в машину. Так и так, уважаемый Давид Георгиевич, человека убьют! Поехали. Ну и он оказался человеком отзывчивым, с добрым сердцем.
Стрункин не торопится уходить и снова мастерит себе закуску, а потом повторяет всю процедуру с опрокидыванием рюмочки и заглатыванием бутерброда. Он выглядит сосредоточенным на процессе и можно подумать, что не обращает на нас никакого внимания, но мне кажется, что он ловит каждое слово.
Мне приходится подробно рассказывать о дальнейших событиях. Я в мельчайших деталях описываю схватку с собакой, а потом совершенно ни к месту говорю:
— Стрункин.
Он едва заметно вздрагивает и украдкой бросает на меня быстрый настороженный взгляд. Я смотрю на него в упор и, столкнувшись со мной взглядом, он теряется и глупо улыбается.
— А я ещё думаю, — как ни в чём не бывало продолжаю я, — прямо как наш Борис Иванович. Может, родственник?
Новицкая тоже поворачивается в его сторону.
— Борис Иванович, — обращаюсь к нему я, — у вас родственников в органах нет?
— В каких органах? — испуганно спрашивает он и, поперхнувшись, начинает кашлять.
— В правоохранительных. Вы не слышали, я рассказывал про старшину Стрункина? Фамилия довольно редкая.
— Нет-нет, я ничего не слышал, — говорит он откашлявшись. — Извините. Мне уже пора. Пойду я спать.
— Итак, — Новицкая смотрит на меня в упор.
— Странный он типок, этот Стрункин, тебе не кажется?
— Про Стрункина потом. Продолжай.
— А… Ну, и вот. Думаю сам он не успокоится, тем более если нагоняй получит, то ещё и обозлится.
— Нет, сначала закончи про похищение.
— Да там больше и рассказывать нечего. Пока они пытались на меня напасть, приехала полиция.
— Что-что?
— То есть милиция. Всех окружили и повязали. Красну девицу освободили.
— И что это за девица?
— Просто жертва преступников.
— И почему домой её повёз ты? Давай только начистоту. Брехню я за сто вёрст чую. Даже не пытайся меня обвести вокруг пальца. Пожалеешь.
— Блин, Ира, я и так тебе всё, как на духу. Даже то, чего нельзя.
— Пока ещё не Ира, а Ирина Викторовна. И что это за девица?
— Она была моим агентом.
— Чего? Ты недавно «Ошибку резидента» посмотрел? Каким агентом?
— Подсадной уткой. Разбойники должны были идти за ней к её дому и ограбить. Там уже милиция ждала. Засада. Но преступники запихали её в машину и повезли в неизвестном направлении. Вот я и начал ловить попутку. Давид случайно проезжал мимо, узнал меня и остановился. Мы поехали в деревню, я позвонил из машины в милицию, а дальше ты знаешь.
— Что-то я не пойму, а ты-то какого хрена этими делами занимаешься? Ты же школьник. Даже если ЮДМ, это… Это хрень какая-то…
— Да, хрень, просто мент меня шантажировал из-за показаний свидетеля. На отца моего напали и я, говорят, превысил нормы самообороны. Так вот, мент этот хотел, чтобы я вошёл в доверие к преступнику и устроил… Блин! Зачем тебе это надо, это всё очень неправдоподобно звучит. Дичь, да?
— Ага, — кивает она.
— Ну и всё. Давай лучше к нашим баранам.
— А что за баба-то?
— Ёлки… — трясу я головой. — Даже не знаю, как сказать…
— Говори, б… Говори, а то я тебе поотрываю все жизненно неважные органы. Понял?
Понял. И поверил. Она точно может.
— Баба из ОБХСС. У неё свой интерес к этому преступнику, — подвираю я.
Вернее сказать, не подвираю, а чуть предвосхищаю события.
— Ты прям Остап Бендер наших дней. Великий комбинатор. И опасный человек.
В глазах Ирины давно уже вместо гнева и злости светится интерес.
— Нет, — усмехаюсь я. — Просто меня из будущего забросили. Убить Сару Коннор.
— Это ещё кто?
— Героиня фильма. Американского.
— Меня идеологически чуждая кинопродукция не интересует.
— Ну, и правильно. Поговорим о нас?
— Ладно, давай, — отвечает она, чуть помолчав.
— Так вот. Тебе нужно устроить маленький шухер, чтобы тому, кто это устроил дали по башке. Думаю, это не с самого верха идёт. Мне кажется, частная инициатива.
— И кто у нас такой инициативный? — хмурится она.
— А ты не знаешь?
— Есть догадки…
— Поделись, — киваю я.
— Куренков что ли?
— Ну вот, ты сама его и вычислила.
— Он, да? — сжимает она кулаки. — Вот же пи**юк! Ну, я ему устрою. Наизнанку выверну.
— А почему он на тебя зуб точит?
— Из-за дуры своей жопастой. Хочет её первым секретарём райкома сделать.
— А ты что, препятствуешь? — спрашиваю я.
— Разумеется. Я что, идиотка? Он же её потом на моё место начнёт двигать.
— А тебя куда?
— На нары, судя по всему.
— Нет, не сходится. Из вторых в райкоме сразу на твоё место? Вряд ли. Думаю, просто хочет иметь на тебя компромат, чтобы в будущем использовать.
— Ну, может и так. В любом случае, надо его прихлопнуть.
— Погоди, — говорю я и прикасаюсь к её руке. — Давай попробуем узнать, что он хочет. Лучше иметь союзника, чем врага.
— Да я с ним на одном гектаре…
— Не горячись, Ириш. Вдруг получится прибрать его к рукам. Тебе такие как он могут пригодиться в будущем. Давай я с ним поговорю, а ты уж после решишь, обрушивать на него свой гнев или нет.
— А у тебя-то с ним что за дела? Как он тебя за жопу ухватил, что ты в такое дерьмо вляпался?
— Так он предложил, а я сразу согласился.
— Чего?! — повышает она голос.
— Во-первых, я не был уверен, что ты действительно пригласишь меня к себе. Во-вторых, если бы я отказался, он бы нашёл кого-то другого и ты бы могла пострадать. А в-третьих, благодаря мне у тебя появляется возможность накинуть на него узду. Уверяю, поскольку план провалился, теперь его будут очень жёстко иметь, особенно если это была его отсебятина и ты поднимешь шум.
— Конечно подниму. А вдруг не отсебятина?
— Подними, но пока не сильный. Чтобы волна пошла, но не цунами. Если Куренкова не удастся подмять, тогда сметёшь его.
— Но почему ты мне ничего не сообщил, если знал?
— Чтобы не испортить всё дело, — пожимаю я плечами, мол и так же всё ясно. — Ты очень эмоциональна. Лучше подумай, кто у тебя стучит. Кто-то же должен был дать сигнал вламываться, когда мы с тобой поднялись.
Мы ещё некоторое время обсуждаем все эти события и возможности, гоняя всё по кругу.
— Ладно, хватит языками молоть. Я поехала.
— Чего?
— А что, ты думал, я буду ждать, когда ко мне снова двое из ларца нагрянут. Давид сейчас подъедет. А ты оставайся здесь. И смотри у меня тут.
Она сжимает кулак и подносит к моему носу.
— Эй-ей, что такое, — хмыкаю я. — Люди смотрят.
— Если на кого залезешь,
