– Что вы натворили, Кратов, – произнес командор упавшим голосом. – Вы хотя бы знаете, на что вызвались? Это было моим делом…
Кратов не ответил. Он отстранил остолбенелого Хаима и вышел на середину зала.
– Пусть Алмазный Жезл услышит! – крикнул он.
Жрецы зашумели, задвигались.
– Чужой знает древнесокровенное, – изумленно сказал иерарх. – Как такое возможно?
– Истиносвет безграничен, – ответил Кратов. – Я выбран Драконьим Шипом. Но остальным Чужим должен быть открыт обратный путь. Таково мое требование.
– Кто ты, чтобы требовать перед лицом Алмазного Жезла?
– Никто не знает будущего, – продолжал Кратов. – Может случиться так, что я обрету имаго. Пусть Алмазный Жезл знает: когда он избавится от оков своего тела, я замкну перед ним врата Нетленной Чистоты. И Вечно Живущие не примут его в свой круг, если он не исполнит того, что я хочу.
– Рассудок твой обуяла Ложнотьма, – возразил иерарх. – Чужие не способны обрести имаго…
– Я знаю древнесокровенное, – прервал его Кратов. – Подобные мне обретают имаго. И я стану Вечно Живущим и велю Малым Стражам навечно затворить обитель Нетленной Чистоты перед всеми Аафемт. Пусть Алмазный Жезл поверит, что я сделаю это. Истиносвет не гаснет!
Его последние слова прозвучали угрозой.
3.В оконной щели была видна узкая полоска плотно-серого вечернего неба, подсвеченного кровавым сиянием терминатора. Потом и ее перекрыли босые ступни охранника… Кратов едва слышно вздохнул и отошел.
– Хорошо, что все состоится утром, – сказал он.
– Мало в том хорошего, – проговорил Дилайт удрученно. По своему обыкновению он размеренно вышагивал из угла в угол, безошибочно огибая в темноте кресло и стол. – Что вы натворили… Вы впутались туда, где ни черта не смыслите. Это было моим делом и ничьим больше.
– Моим тоже. Драконий Шип сжег Аксютина.
– Ну и что с того? – спросил командор. – Он мог сжечь совершенно незнакомого вам человека в то время, когда вы мотались по Галактике по своим плоддерским делам. Разве тогда вы тоже бросили бы все, чтобы явиться на Уэркаф для сведения счетов? Это контакт! Это игра, в которую играют не по нашим правилам! И уж подавно не правилам вендетты…
– Но вы сами пытались сыграть в эту игру.
– Знаете, Константин, вы просто самонадеянный юнец. И до конца не представляете, что вас ожидает. Это поединок без правил. Двое заходят, выходит один… Не забывайте, что шесть лет назад вы уже вышли один из поединка. Или теперь что-то сместилось в ваших нравственных устоях?
– Дело не в этом, – упрямо сказал Кратов. – И я помню о том, что произошло шесть лет назад. Конечно, вы вправе думать обо мне что угодно.
В бессмертном мире онМог жить за веком век,Но вот по воле сердца своегоОн сам пошел на лезвие меча –Как безрассуден этот человек![10]
Сейчас мне нужно было, чтобы вы могли вернуться на корабль. Я этого добился. Что же до здешних правил, то я намерен их поломать. Возможно, Драконий Шип великий боец и одолеет меня. Ну, а я не собираюсь его убивать. В конце концов, он тоже не убил Аксютина… Двое зайдут, двое и выйдут.
– Вам без малого тридцать лет, Константин, а рассуждаете вы как дворовый мальчишка, – не утерпел Хаим. Он полулежал в углу комнаты на шкуре, подперев голову ладонью. – Кто затронет наших, тот получит в лоб… А стихи мне понравились, – прибавил он меланхолично.
– Лучше бы этот змееглазый выбрал меня, – буркнул Джед. – А может быть, ну его на хрен, этот поединок? Что нам за дело до их паршивых обычаев?
Кратов промолчал. Он опустился на пол рядом со свернувшимся по-кошачьи негром, прислонился к стене и прикрыл глаза.
– Обычаи надо уважать, – ответил за него Хаим. – Даже паршивые. Мы – ксенологи, незваные гости в чужом доме. Дин верно сказал: игра не по нашим правилам… И потом, у нас уже нет иного выбора.
– Мне стыдно признаться, – сказал тихонько Биссонет. – Но я очень боялся, что Шип укажет на меня. Ведь я тоже… как это?.. осквернял нежные покровы.
– Совершенно исключено, – отмахнулся Дилайт. – Ни вас, Джед, ни вас, Берт, ни тем более Хаима он никогда бы не выбрал. У него были претензии только к нам двоим. Свою роль сыграло знание сакрального языка… Но для чего выпятились именно вы, Константин?! Это было моим делом, – снова повторил он.
– Зря я растоптал батареи фогратора, – сказал Джед.
– Не зря, – возразил Кратов. – Ведь у нас нет фогратора. Да я и не взял бы его ни за какие коврижки.
– Все противоречиво, – сказал Биссонет в задумчивости. – С одной стороны, навязчивое гостеприимство Алмазного Жезла. На кой черт мы ему нужны, почему он нас не изведет? Мы в полной его власти. Самый грязный Чингисхан из чингисханов с нами не церемонился бы. Ну, поразвлекся бы, как новой игрушкой. А потом поступил бы в полном соответствии с органически присущей всем деспотам ксенофобией, сиречь чужебоязнью.
– Ксенофагией, – поправил Хаим. – Сиречь чужеедством.
– Уж во всяком случае не потерпел бы нашего своенравного вяканья… С другой стороны – лютая, ничем не мотивированная ненависть Серебряных Змей. С третьей – демонстративная готовность открыть все тайны и попрать все табу со стороны Видящих Внутрь… Как такое может сочетаться в одном обществе?
– Что тут противоречивого, – пожал плечами Элул. – Здесь даже деспотия зиждется на иных, нежели у нас бывало, нравственных установках. В основе всего лежит отсутствие инстинкта самосохранения и острое желание покончить счеты с жизнью. Чтобы обратиться в прекрасное сияющее имаго… Тогда как большинством наших правителей управлял разъедающий душу страх смерти.
– Вдобавок, с приходом христианства – ужас перед адскими муками, – подхватил Биссонет. – И в то же время полная невозможность отказа от сладостных земных прегрешений.
– А с какой стати тому же Алмазному Жезлу посягать на наше благополучие? Быть может, в глубине души ему нестерпимо жаль этих несчастных, нелепых чужаков, лишенных светлой надежды на освобождение от гнетущей плоти. Посмертно обреченных гнить в земле, подобно дикому зверью. Что же до Видящих Внутрь, то я полагаю, им просто наплевать на происходящее вокруг. Судя по вашему рассказу, Берт, они обитают в среде настолько фантастической, что кастовые условности надземного мира для них не имеют никакого значения. Их социальная роль – посредничество с Мерцальниками. И они за долгий срок общения с ними невольно восприняли атрибутику их поведения. А именно – постоянную готовность исполнить то, что от них хотят… Сложнее всего с Серебряными Змеями.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
