Главным реальным результатом начавшейся дискуссии в верхах стало свертывание наших предложений и инициатив, направленных на улучшение отношений с США и странами Западной Европы. А побочным — на несколько месяцев — нечто вроде опалы для Андропова»[360].
Во время двухчасовой беседы с Мао последний неоднократно вопрошал Косыгина о том, можно ли вести переговоры с политическими деятелями, которые «предали сначала одного своего лидера, потом — другого» (подразумевая Сталина и Хрущева).
Алексей Николаевич еле «отбился», Андропов все время молчал.
Переговоры — о вопросах границы — пришлось прекратить, так как Мао сводил все попытки о чем-то договориться к критике тогдашнего советского руководства[361].
Мао не произвел впечатления на Алексея Николаевича. Отталкивали высокомерие, желание принизить собеседника, демонстрируя свое «превосходство», и в то же время ярко выпячивалась восточная скрытность и очень была заметна лесть.
Косыгин сам никогда не был склонен к выпячиванию своего «я», он представлял свою страну, а не свою персону, как «великий Мао»…
С китайским лидером Косыгин больше не встречался.
Алексей Николаевич был раздосадован, но позиции сдавать не собирался и рассчитывал вернуться к обсуждаемой теме чуть позже. На время вопрос о границах пришлось отложить, но, как и предполагал Косыгин, он проявился вновь, причем в совершенно ином, трагическом «обличье» — в вооруженном пограничном конфликте.
У Косыгина были запланированы и другие, не менее важные международные встречи и беседы.
Стратегия и тактика
После памятных октябрьских событий 1964-го прошел год, ровно год…
За это время Косыгину удалось полностью сформировать правительство (более 150 руководителей союзных министерств и ведомств), куда, к удивлению многих, вошли люди степенные, известные и в «летах». Когда Косыгину указывали на возраст министров и их заместителей, Алексей Николаевич возмущался: «Не футбольную команду формирую…»[362]
В правительство вошли не только те, кому Косыгин доверял полностью, так как знал их по совместной работе — Н. С. Патоличев[363], Е. П. Славский[364], А. К. Кортунов[365], И. Т. Новиков[366], Н. К. Байбаков[367], В. Э. Дымшиц[368], Л. А. Костандов[369], К. Т. Мазуров[370], И. В. Архипов[371], З. Н. Нуриев[372], М. С. Смиртюков[373] и другие, — но и «люди Брежнева» — Н. А. Тихонов, А. А. Громыко, Д. Ф. Устинов… Как вспоминали очевидцы, с Дмитрием Федоровичем Устиновым сработаться было очень непросто. Не получилось это и у Косыгина, хотя знакомы они были еще с военных времен, но они совершенно разные люди: Косыгин — выдержанный и невозмутимый, Устинов — очень резкий, вспыльчивый, принимал порой и просто непродуманные решения[374].
![]()
Дмитрий Федорович Устинов. 1970-е. [Из открытых источников]
![]()
Николай Александрович Тихонов. 1980-е. [Из открытых источников]
Если б знать, где упадешь, соломки бы подстелил… Решение о формировании «великовозрастного» правительства вышло Косыгину «боком», не сработался он не только с Устиновым… Недолюбливал Косыгина и Андропов, в будущем — с мая 1967 года — всесильный руководитель Комитета государственной безопасности СССР. Он, завидуя тому уважению, которое окружало премьера, считал Косыгина «либералом», не уставая повторять, что по мировоззрению премьер — «большой человеколюб», тогда как такие важнейшие должности требуют иных личностей — жестких и безжалостных…
Алексей Николаевич пытался вспомнить и понять — где и как, что произошло, по какой причине не сложились отношения с «силовиками» — председателем КГБ СССР и министром обороны СССР — Ю. В. Андроповым и Д. Ф. Устиновым?
С Устиновым Косыгин познакомился еще в 1939-м, на XVIII съезде ВКП(б). Дмитрий Федорович вот уже два года как трудился директором ленинградского завода «Большевик», работавшего на военно-промышленный комплекс. И был — в одно время с Алексеем Николаевичем — отмечен орденом Ленина. Но Косыгин сделал стремительный рывок вперед, став заместителем председателя Совнаркома СССР, а Устинов «тормознулся» на уровне наркома (наркома вооружения). Должность, конечно, немалая, но, как оказалось, нарком (он же министр) — «потолок» (даже не заместитель председателя Совета министров) для Устинова: все, дальше он не поднялся… В чем дело? На пост директора «Большевика» и на пост наркома его рекомендовал все тот же А. А. Жданов. Однако в дальнейшем никакой поддержки от первого секретаря Ленинградского обкома Устинов не получал… Видимо, Жданов счел, что Устинов «не тот человек»: да, работящий, да, знающий, но не тот… «Узкий» специалист и очень уж амбициозный… Да и не мог Жданов ему простить, что, оказавшись в Москве, Устинов сделал «ставку» не на Андрея Александровича, а на Николая Алексеевича Вознесенского, который курировал Наркомат вооружения и который казался молодому наркому более «перспективным» руководителем. «Связь» с Вознесенским «аукнулась» Устинову в 1949-м, во время «Ленинградского дела» его вызывали на допросы, но — лишь в качестве свидетеля…
Проходил по «Ленинградскому делу» и Юрий Владимирович Андропов, трудившийся в конце 1940-х годов вторым секретарем ЦК ВКП(б) Карело-Финской ССР. Он близко знал одного из осужденных по делу — Ивана Владимировича Власова[375], а потому и его таскали на допросы чуть ли не ежедневно, стараясь накопать «компромат»… В начале 1950-го вызовы на допрос прекратились, спас его Отто Вильгельмович Куусинен, глава Карело-Финской республики, он же устроил Андропову и перевод в Москву в 1951-м.
Уже став председателем КГБ СССР, Андропов затребовал из ведомственного архива материалы «Ленинградского дела». Как оказалось, материалы по Андропову были выделены в отдельное делопроизводство…
И Андропов, и Устинов знали о том, что Косыгин во время «Ленинградского дела» «отделался испугом» и был едва ли не единственным человеком, близко стоящим к Жданову, кто избежал ареста. Завидовали его карьерному росту? Несомненно! Близости к Жданову и Сталину? Удачному избежанию репрессий? Вполне вероятно… Но первому фактору — скорее всего. Амбициозные были товарищи, и тот, и другой…
* * *
Косыгин занял пост председателя Совета министров, перевалив 60-летний рубеж жизни. Каким он стал к этим годам? Какие качества как руководитель выработал? Чем отличался от остальных? Умудренный жизненным опытом, Косыгин был осторожен, никогда не «рвался сломя голову» вперед, каждый шаг продумывал, казалось, все просчитывал… В беседе с подчиненными никогда не прибегал к «директивному тону». Наоборот, настаивал на том, чтобы собеседник высказал свое видение той или иной проблемы, того или иного процесса. Его ближайшее окружение — родные и близкие — считали, что Алексея Николаевича отличали «психологическая устойчивость и чувство хорошей ориентировки» — где надо — противостоял, где не надо — уходил в сторону от борьбы [376] . Этого принципа он придерживался всю жизнь и изменять его не желал.
