– Сергей! – отчаянно крикнула Ева. Наверное, она тоже увидела открытый Проход.
И в этот момент окончательно замолчал мотор. Стало очень хорошо слышно, как скрипит биплан и гудит ветер в растяжках.
А еще в ушах.
– Скорее, Сергей!
Черт знает почему Проход вдруг исчез. Сергей удивился этому. Он так и не осознал, что больше не боится. Сейчас, сейчас… Все будет в порядке. Вот он, главный лонжерон… может, и не главный, но точно что-то деревянное вроде рейки. Шаг… Еще шаг… Перехватиться – и еще шажок. Теперь совсем близко…
Крыло то уходило из-под ног, то мягко поддавало снизу. Как палуба в шторм. Закусив губу, Сергей воевал с хитрым запором приемной горловины. Когда он открыл ее, в лицо ударил такой жар, что мигом обгорели брови и ресницы. Еще бы чуть пожарче – и Сергей инстинктивно прикрыл бы руками лицо, осознав свою промашку уже в свободном полете.
Нагнув голову, он освободил шею. Первая вязанка попыталась было застрять, и ее пришлось вбить в горловину кулаком. Пеньковая веревочка тут же вспыхнула, но не успела она прогореть, как Сергей впихнул в газогенератор и вторую вязанку. Повоевал с замком крышки, запер. Тупо прислушался. Мотор по-прежнему не работал, только выл ветер в снастях… то есть в этих… как их… в растяжках и расчалках. А внизу… внизу было худо. Биплан уже не летал над сопками, он шел ущельем, ниже вершин, неуклюже планируя и быстро теряя высоту. Стало даже интересно: сколько он еще продержится в воздухе? Минуту? Полминуты?
Трещала голова, и мысли были какие-то отстраненные, как о чужом человеке. Разобьется в лепешку – ну что ж, значит, судьба его такая. А еще очень хотелось спать.
Что-то кричала Ева. Кричала и манила к себе рукой.
Идти к ней? А надо ли?
Ох, как не хочется…
Мотор вновь зачихал и вдруг заработал ровно. Самолет стал понемногу подниматься.
– Сюда иди! Сюда! – надрывалась, придерживая дверцу, Ева.
Идти к ней?.. Да, наверное, надо. Она лучше знает.
Боже, но как не хочется!..
– Дыши! Ты угорел! Дыши глубже и иди сюда! Осторожно иди!
Угорел? Кто угорел? Глупости какие…
…Он пришел в себя лежа на травке. Отчаянно болела голова, стонать хотелось, как болела, и лень было шевелиться. Тело напоминало студень. Ева совала ему в рот таблетки.
– Глотай, это обыкновенный аспирин. Кровь тебе надо слегка разжижить. Не знаю, поможет ли, но хуже точно не будет. Глотай давай, будь молодцом. За маму, за папу…
– За прабабушку, – пробормотал Сергей, но таблетки проглотил и запил водой. С усилием приподняв голову, огляделся. Самолет стоял посреди степи, лишь с одной стороны виднелись вдали какие-то холмы, и висело над ними солнце. – Мы оттуда прилетели?
– Оттуда. Сели, заправились до упора. Дровишек в запасе осталось немного, на ползаправки.
Сергей поискал глазами.
– А где пилот?
– Я его прогнала, – объяснила Ева. – Ну его. Пожалела, фляжку воды с собой дала, а он все канючил, чтобы мы самолет не разбили и потом ему вернули. Всю свою вальяжность растерял. Потому и пожалела. По-хорошему надо было бы застрелить сукина сына.
– За что? – спросил Сергей.
– За то, что не сел перед Зеленой грядой – раз. За то, что тряхнул, когда я тебя в кабину втаскивала, – два. Говорит, что случайно, а только врет. Мало?
– Ты меня втаскивала? Не помню.
– Еще бы тебе помнить! Ты ведь угарным газом надышался. Тебе теперь лежать надо. Можешь поспать, это полезно. До Оннели нам еще лететь и лететь, здесь пока Аламея.
– Это тебе поспать надо, – сказал Сергей.
– Верно, надо, – Ева не стала отнекиваться. – А как?
– Я на стреме постою, ветерком подышу. Это мне тоже полезно.
– Ну, если только часок, – подумав, согласилась Ева. – Только сам не засни. С угару оно, знаешь, бывает.
– Не засну.
И Сергей вторично был ошеломлен, когда Ева притянула его к себе и крепко поцеловала в губы. Через минуту она уже спала прямо на сухой траве как мертвая.
Пришлось встать и через силу попробовать ходить. Голова продолжала раскалываться, но уже не так немилосердно, как раньше. «Час – выдержу», – решил Сергей.
Далеко-далеко в степи короткой черточкой маячила человеческая фигурка – изгнанный с небес на землю пилот брел куда-то. Наверное, к реке.
Глава 12. Врозь
– Вставай, друг Макс. За тобой пришли.
Продрав глаза, Макс увидел над собой физиономию Психа. Машинист имел озабоченный вид, но в прищуренных глазах нет-нет да и посверкивал радостно-злой огонек. «Наверное, он шпаной был в детстве», – решил для себя Макс.
– Кто пришел? Полицейские из Тупсы?
– Э, куда хватил! Что с возу упало, то пропало. Теперь, пока сам сдуру не попадешься, полиция и не почешется. Тут о тебе только что спрашивал один тип, очень хорошо описал тебя. Точь-в-точь. Сам низенький, волосы черные, прямые, глаза узкие, раскосые, уши оттопыренные, говорил с жутким акцентом. Лицо широкое, желтоватое, но это не загар. Тоже иномирянин, конечно, у нас таких даже в королевстве Цад не бывает. Это случайно не твой знакомый?
Макс покачал головой.
– Что ты ему ответил?
– Да что ответил? Не видел, говорю, не встречал, ну и давай любопытствовать: кто он, мол, такой, зачем нужен и что я буду иметь, если замечу тебя и сообщу ему? Он сразу потерял ко мне интерес. А что, надо было сказать правду? – Псих осклабился. – Ну, тогда побежали, мы его еще догоним.
– Не надо.
– Ну и правильно, я так и подумал. А чего ты решил? Со мной едешь или еще с кем?
Макс еще ничего не решил. «За тобой сейчас охотятся как минимум еще трое: турок, араб и китаец», – вспомнил он слова Рафаэля. Который из них объявился здесь?
Почему-то Макс подумал: китаец. Но как ему в голову пришло такое умозаключение, он не смог бы объяснить. Просто привык доверять интуиции. Ведь что такое интуиция для жителя Гомеостата? Ничего иррационального: всего-навсего не до конца забытая информация.
Еще один «старый приятель»… Встретит как родного, цветной дагерротипный снимок покажет…
Тьфу!
А потом, уговорив, отведет к своим хозяевам. Черт, надо бы узнать, какие у него хозяева и чего от них ждать… Но как узнаешь наверняка, пока не попадешь к ним?
«Что-то не хочется», – подумал Макс.
Возвращаться с Психом в Тупсу тоже не хотелось – что там делать? Остаться пока в Пулахте – тоже не резон.
– Прощаться нам надо, друг Псих, – сказал Макс, виновато разведя руками. – Спасибо тебе, сочтемся когда-нибудь, но в Тупсу я не поеду. А что такое эти… Аламея и Сурган?
– Ну, ты даешь, – восхитился Псих, и Макс понял, что тот не до конца поверил его рассказу. – Ладно, объясню. Страны это. Когда-то были провинциями одной великой страны, а теперь суверенные территории, формально граничащие с Оннели. На самом деле граница размыта, проходит по Пустошам. Там какой только сброд ни живет… Поезда караванами ходят, под охраной. Ну, бронепоезд там или хотя бы бронелетучка… Если поезд пассажирский, так еще и в каждом вагоне сидят стрелки плюс парочка ручных пулеметов на состав. Паровозной и поездной бригадам доплачивают за риск, а пассажиры, кто поумней, страхуют жизнь. Хотя в последние годы стало тише, крупных банд нет, а мелкие на караван не нападут. Риск в общем-то небольшой, страховые компании богатеют.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
