— Лопни мои глаза, если это не вонючка Блэйр! — ахнул Харпер.
— Где?
— На белой лошади, сзади всех.
— Он самый. — сквозь зубы процедил Шарп.
Британский консул почти не отличался от спутников. Все они были, как близнецы: все в возрасте, все упитанные, все похожи на преуспевающих торговцев, коими, по-видимому, и являлись. Их предводитель в красном кушаке величественно осведомился у Шарпа по-испански:
— Вы — Кокрейн?
— Адмирал скоро будет здесь. — ответил Шарп хмуро.
Купец снял шляпу и наклонил голову:
— Город Вальдивия сдаётся вам, сеньор. Меня зовут Мануэль Феррара. Я имею честь быть алькальдом Вальдивии, а эти достопочтенные господа — наиболее уважаемые и зажиточные граждане нашего славного города. Мы ищем мира и не желаем войны. Война плохо отражается на торговле. Мы всегда сочувствовали идеалам республики и надеемся, что воины, освободившие нас от ига тиранической власти, отнесутся с должным уважением к нам и нашему имуществу.
— Заткнись! — бросил ему Шарп.
Распихав лошадиные морды, стрелок подошёл к Блэйру:
— Ах ты ж, мразь.
— Э-э… Мистер Шарп? — выпучился на него консул.
— Ты поставлен здесь блюсти интересы Британии, а не чистоту задницы Батисты, блюдолиз грошовый!
— Что вы себе позволяете, мистер Шарп? — взвизгнул Блэйр.
Шарп схватил консула за левую ступню и дёрнул вверх. С коротким криком Блэйр вывалился из седла и неуклюже шлёпнулся в грязь по другую сторону лошади. Шарп придержал шарахнувшееся животное, затем вскарабкался ему на спину вместо Блэйра.
— Ты! — гаркнул стрелок на мэра, продолжавшего клясться в верности республике, свободе и демократии.
— Я, сеньор?
— Сказал же тебе: заткнись! Начхать мне на твою республику. Я — монархист. Слазь с коня, он нужен моему другу.
— Синьор, но это очень дорогой скакун, я за него заплатил…
Без лишних слов Шарп наставил ему между глаз пистолет. Мэр проворно слез на землю. Харпер, улыбаясь, забрался в седло.
— Где Батиста? — спросил Шарп у перепуганного алькальда.
— Капитан-генерал в цитадели. Но его солдаты не хотят биться.
— А Батиста хочет?
— Да, сеньор. Но его солдаты считают вас дьяволами. Говорят, что вы неуязвимы. — мэр перекрестился и втянул голову в плечи, потому что с реки донеслось ухарское гиканье, посредством которого Кокрейн оповещал о своём приближении.
— Вы все! — обратился Шарп к горожанам, — Долой из сёдел, быстро!
Шарп послал отобранного у Блэйра коня вперёд и указал на стяг с гербом:
— Что за флаг?
Мэр торопливо сообщил:
— Это знамя города Вальдивии.
— Возьми-ка его, Патрик.
Кокрейн уже выскочил на берег и, подбежав, засыпал их градом вопросов. Что происходит? Кто эти люди? Куда так спешил Шарп?
— Батиста засел в цитадели. — доложил Шарп, — Вся Вальдивия хочет сдаться, один Батиста не хочет. Ждёт он нас с реки, значит, расстреляет любую лодку, приближающуюся к цитадели, на это-то у него власти хватит. А мы утрём ему нос и поедем верхом по суше.
Повстанцы разобрали лошадей. Те мятежники, которым лодок не досталось, погребли к Вальдивии на баркасах. Мэр вновь забубнил про свободу и республику, однако Кокрейн довольно невежливо его оттолкнул и взлетел в седло. Он блаженно улыбнулся Шарпу:
— Боже, Шарп, что за потеха война! Кому нужен мир?
Он повернулся в седле:
— Вперёд, братцы, за шлюхами и золотом!
Его люди взревели в ответ. Копыта швырнули комья земли в растерянные лица делегации Вальдивии, и двадцать всадников, всего двадцать, помчались завоёвывать целую страну.
Дорога была проложена вдоль реки, нёсшей воды к морю слева от группы повстанцев. Справа сменяли друг друга террасы виноградников, табачные поля и фруктовые сады. Никто кавалькаду не беспокоил. Не поджидали в рощах засады, не перекрывали дорогу посты. Повстанцы миновали две деревни с белыми церквушками. Кокрейн весело махал селянам, настороженно провожавшим вооружённых всадников хмурыми взглядами. Адмирал повернулся к Шарпу:
— Весь фокус в том, что это было невозможно.
— Что невозможно? — не понял Шарп.
— Захватить гавань с тремя сотнями парней. Потому и сработало. У испанцев и мысли не возникло, что нас так мало. Эх! — он стукнул кулаком по передней луке седла, — Возьмём сокровища Вальдивии, и пусть евнухи-законники О’Хиггинса целуют мне ноги, умоляя поделиться!
— Цитадель ещё не взята. — напомнил Шарп.
— Так будет взята! — патетически воскликнул Кокрейн.
В его нынешнем настроении адмирал, не задумываясь, дерзнул бы штурмовать Мадрид с двумя дюжинами матросов. Он гикал, улюлюкал и насвистывал, заставляя лошадь прядать ушами. Несчастное животное тяжело дышало, пот лился из-под чепрака, но адмирал всё понукал и понукал. Что за беда, если падёт скакун, ведь на кону Чили. Два часа спустя после встречи с алькальдом и купцами дорога пересекла низкий мост, и перед повстанцами открылась Вальдивия в хохолках дымков, увенчанная мрачной короной цитадели в изгибе реки.
Шарп собирался спросить Кокрейна, как он планирует попасть в крепость, как вдруг адмирал по-разбойничьи свистнул и пустил измотанного жеребца в галоп, крикнув Харперу держать флаг повыше:
— …И чёрт нас возьми, если мы проиграем!
— Спаси, Господи, Ирландию! — проорал Харпер и понёсся за ним.
— Господь Всемогущий! — бормотал Шарп, догоняя их.
Это была не война. Идиотство, балаган, профанация, но никак не война. Разжалованный адмирал, дублинский трактирщик, нормандский помещик и шестнадцать повстанцев разного роду и племени напали на самую укреплённую цитадель Южной Америки. Знамя Вальдивии хлопало на ветру. Кокрейн извлёк саблю и крутил над головой. Шарп попытался сделать то же, но вытащить клинок из ножен, одновременно стараясь удержаться в седле бешено скачущей лошади, не такое уж простое дело. Справился стрелок только на узких улочках, ведущих к главной площади. Горожанка с подносом свежевыпеченного хлеба, кинулась с пути кавалькады и выронила свою ношу. Аппетитно подрумяненные буханки сыпались из-под копыт вместе с высекаемыми подковами искрами. Мелькнул падре, замерший в дверях дома, и группа вылетела к въезду в крепость. Кокрейн издалека начал орать, чтоб открывали ворота.
— Открывай! Живей! — надрывался адмирал на своём причудливом испанском.
Из-за флага ли, из-за хлопьев пены, падающих с удил коней, но их приняли, вероятно, за беглецов из фортов гавани, потому что крепкие створки, к крайнему изумлению Шарпа, распахнулись. Кавалькада, не снижая скорости, прогрохотала по мосту и въехала в туннель. Первыми мчались Кокрейн с саблей наголо и Харпер, опустивший стяг перед собой. Испанский офицер, завидя их, понял ошибку, но сделать уже ничего не успел. Харпер сходу поймал его на острое навершие древка флага. Кровь ударила фонтаном, и несчастного отбросило к стенке с разорванной грудью, из которой торчало гордое знамя Вальдивии, напитывающееся красным. Полукруг света впереди, и вот он, внешний двор!
