Внутри меня сжалось сердце. Оно твердило мне, что я должна была тоже признаться в ответном интересе, что стоило показать этому мужчине, что он дорог мне. Но его слова о простой симпатии меня остановили, хотя даже не знаю, поверила бы я опекуну, скажи он мне, что любит. Скорее всего, нет. Стоило уважать его за честность.
— Этого следовало ожидать, — кивнул Финч, и карета погрузилась во тьму.
Неожиданно вдоль дороги погасли все огни, и у меня мелькнула мысль, что это опекун сделал так, чтобы я не смогла разглядеть выражения его лица. А возможно, я просто сама себе надумываю и это лишь совпадение?
— Тогда поговорим о том, что интересует вас! — сказал он нарочито холодно и тут же добавил. — Но уже в особняке. Мне надо подумать.
Я не сдержала разочарованного вздоха, а затем поняла, что подобный разговор действительно стоило провести в спокойном месте... желательно у горящего очага, который навевал на меня умиротворение.
— Хорошо, — кивнула, соглашаясь. — Я подожду!
Финч промолчал и остаток дороги до особняка мы провели в полном молчании и тишине. Я ехала, слушая цокот копыт и поскрипывание колес. Легкое покачивание стало убаюкивать меня. Усталость дала о себе знать, и я едва не задремала, откинувшись на сидение.
— Элиза? — моей щеки коснулись пальцы опекуна. Я вздрогнула и поняла, что все-таки задремала.
— Мы приехали? — спросила.
— Да, — Финч выбрался из экипажа и подал мне руку.
Я приняла ее, вышла наружу в ночь. Два огромных фонаря освещали дорожку перед домом. К нам навстречу спешил дворецкий, молчаливо поклонился и заторопился распахнуть двери в дом.
Порог переступила, чувствуя себе сонной и какой-то разбитой. «Наверное, это нервы, — подумала я, — да еще и сказалась усталость после танцев на балу».
— Элиза? — Финч повернулся ко мне, когда я отдавала дворецкому накидку. — Вы себя плохо чувствуете?
Я действительно чувствовала себя неважно, но решила, что не скажу об этом опекуну, иначе наш разговор снова не состоится и теперь уже по моей вине.
— Нет, — покачала головой, — просто немного устала, — и подняла на него взгляд. — Мы поговорим?
— Я обещал, — по виду сэра Генри было заметно, что этот разговор ему крайне нежелателен, но он был из тех людей, что держат данное слово даже себе во вред.
— Пойдемте в мой кабинет, там всегда горит огонь. Я попрошу принести туда вам чай, а мне виски.
Я коротко кивнула и подождала, пока Финч отдаст распоряжения дворецкому, а затем последовала за ним, держась на расстоянии пары шагов.
В кабинете милорда был разожжен камин, и было тепло и уютно. Я опустилась в одно из кресел, которое Финч пододвинул к огню, и почувствовала, как усталость навалилась на меня своей тяжестью. Веки отчего-то стали наливаться свинцом, и я откинулась на спинку кресла, пытаясь расслабиться.
Мы дождались, пока слуга принесет поднос с чаем для меня и виски для лорда и лишь, когда за ним закрылась дверь, сэр Генри заговорил.
— Итак, сперва я отвечу на ваши вопросы, на которые обещал ответить.
Я кивнула и потянулась за чаем. Собственная рука показалась мне неожиданно слабой. В ручку чашки вцепилась, словно из последних сил. Поднесла к губам и вдохнула густой аромат.
— Итак, первый вопрос и первый ответ — зачем я ездил в Каслрок, — начал Финч.
Я снова кивнула, как заводная кукла. Чай немного взбодрил меня, но сонливость набросилась с прежней силой, едва я расслабилась у огня.
— Во время посещения дорогих дам, леди Аштон и ее подруг мне пришло письмо... очень срочное послание от Отиса из Каслрока, в котором он сообщил мне, что мой брат. — Финч сделал паузу и покосился на меня, — я знаю, что вы видели его, —затем продолжил, — так вот, что мой брат каким-то чудесным образом смог сделать то, что у него не получалось на протяжении более чем десятка лет.
Я чуть оживилась. Теперь уверенная в том, что Отис рассказал о моем печальном приключении в часовне, откуда они выносили меня вместе с миссис Хьюз. Это было неприятно, поскольку я доверяла дворецкому и его слову. Он обещал мне, что не скажет опекуну, а сам.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— И что же он сделал? — спросила я немного вяло.
— Он покинул часовню! — ответил Финч. — И замок, который до этого удерживал Эдварда, не смог его в этот раз удержать. Мне не трудно было сопоставить некоторые факты, одним из которых оказалось ваше неуемное любопытство. Но именно оно помогло мне узнать то, что вы так сильно и старательно скрывали от меня, милая леди.
Я вздрогнула.
— Я узнал про ваш дар!
— Но как? — сказать, что я была удивлена, означало ничего не сказать.
На какой-то миг из тела ушли и сонливость, и усталость, сменившись страхом от разоблачения. То, что я так упорно скрывала, было раскрыто. Хотя я до сих пор не знала, как Финч это сделал, поскольку о моем даре не знал никто… кроме моей матери. Матери, которой, увы, давно не было в живых. Да и она, если говорить честно, не была уверена в том, что он у меня проснулся в полную силу.
— Вы молчите, Элиза? — Финч подошел к креслу и склонился надо мной. — Я был очень зол, узнав это. Я ведь спрашивал вас, Элизабет, о вашем даре и вы продемонстрировали мне лишь жалкий уровень маги огня.
— Почему это так важно для вас? — спросила я и напомнила. — А ваш брат! Вы сказали, он сбежал!
— Это еще одна большая неприятность, с которой мне предстоит разобраться, — Финч распрямился. — Но об Эдварде позже и к тому же, он не ваша забота, хотя именно по вашей милости смог уйти из часовни.
— Но я ничего не сделала для его побега! — возразила я и поставила чашку на стол.
— Если вы думаете, что я каким-то образом ему помогла, то смею вас уверить, вы ошибаетесь!
— Но вы помогли! — он отошел к камину и протянул руки к огню. Пламя, в свою очередь, потянулось к магу, словно младенец к матери.
— Но я отвлекся. Продолжу! — он так и не повернулся ко мне, вглядываясь в огонь.
Я же продолжала следить за ним. Мужчина у камина казался мне обманчиво спокойным, и я не понимала, как притом что он, по его словам, будучи злым на меня, подарил этот невероятно дорогой подарок, что сейчас грузом лежал на груди. К чему был этот танец, что вскружил мне голову и позднее — признание в карете о своем интересе и симпатии? Я совершенно ничего не понимала и меня удивили слова опекуна о том, что я, якобы помогла убежать его брату.
— Мой брат не всегда был таким, — заговорил Финч. — В детстве он был спокойным ребенком, хотя всегда сторонился веселых игр и других детей. Уже в юном возрасте Эдвард стал проявлять интерес к черной магии, а в частности, к призыву мертвых, и тогда отец понял, что в нашей семье появился потенциальный некромант. В то время как я осваивал азы огненной магии в академии, младший брат учился на кошках и собаках, которым не посчастливилось иногда забрести во двор замка. Он убивал их, а после возвращал к жизни. Но все оживленные существа были неуправляемыми, дикими и злобными и отцу порой приходилось уничтожать творения своего отпрыска. Эдварда пытались заинтересовать учебой, но он ни к чему не стремился, все его интересы сводились к одному — трупы и все способы их оживления. Когда Эдвард стал подрастать, он перестал удовлетворять свои уроки только животными и из ближайших к Каслроку деревушек начали пропадать люди, в основном старики и нищие. Отец сперва пытался остановить его уговорами, но когда это не помогло, а убийства продолжались, отцу пришлось применить силу. Убить собственного сына он попросту не мог, но и справиться с ним оказалось невозможным. Не с силой отца. А потому он был вынужден обратиться за помощью к одной очень сильной волшебнице, и она сделала так, что Каслрок стал темницей для Эдварда. Но эта волшебница что-то напутала в своем заклинании, и из-за нее весь наш род превратился в заложников для собственного дома. Но и это не самая большая ее вина... Сейчас я думаю, что она сделала это неслучайно, — мужчина осекся, — но я не о том веду речь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я охнула.
— Теперь вы понимаете, кого выпустили? — Финч повернулся ко мне. — Замок сдерживал его, отнимая все силы, но потом появились вы, с вашим даром, и по своей глупости позволили ему выпить вашу силу и выбраться из часовни.
