Цап-Царап сказал правду: она наконец-то пришла домой. Ее существование до этого дня напоминало нескончаемую игру в пятнашки, где только она и водила. Теперь и ей можно отдохнуть в домике. Она обрела убежище, несравнимое с теми, где уже побывала, нашла свой Брекбиллс. Заключила свой сепаратный мир.
Всего в доме было девять жильцов — одни из «Беовульфа», другие нет. Из беовульфовцев присутствовали Цап-Царап, Асмодея, Фолстаф, а также Гаммиджи и Фиберпанк. Последние двое на форуме появлялись не часто и вели себя робко. В них Джулия никогда бы не заподозрила магов — чарами они, как видно, занимались приватно.
Трое других тоже оказались совсем не такими, как она представляла. Она всегда думала, что Царап — девушка или гей, но при встрече он ей геем не показался, и такого красавца она тоже не ожидала увидеть. В онлайне он позиционировался как человек, которому причинили какое-то зло, чудом не сломавшийся и живущий на одной силе воли. Джулия предполагала, что он жертва аварии, возможно, парализованный или страдающий от хронических болей, но подходящий к этому философски — а тут такой из себя Аберкромб энд Фитч.[46]
Фолстаф, седовласый джентльмен ее фантазий, предстал мужиком лет под тридцать, который если и был джентльменом, то очень большого размера. Рост примерно шесть футов пять дюймов и сложен как утес — не то чтобы толстый, просто до хренища громадный. Весил он, наверно, фунтов четыреста и говорил на инфразвуковой частоте.
Асмодея, малолетка лет семнадцати, трещала как пулемет и улыбалась до ушей. Брови домиком — шкодливая такая девчушка, типа Файрузы Балк, которая играла в «Колдовстве» Нэнси. Джулия не узнавала своих лучших друзей.
Они тоже были маги — хорошие, лучше ее — и жили в большом доме на юге Франции. Требовалось время, чтобы привыкнуть к этому. И простить их.
— И когда же вы собирались сказать мне? — осведомилась она. Они сидели в патио за стильным отреставрированным столом, в бокалах рдело местное красное, на солнце сверкал бассейн. Реклама сигарет, блин. — Нет, правда? Сидите здесь, лопаете гуманную фуа-гра — и молчок? Надо же, испытание мне устроили! Как будто я мало тестов в жизни сдала! — По щеке скатилась непрошеная слеза. Джулия смахнула ее, как ужаленная.
— Джулия. — Задребезжало столовое серебро — это Фолстаф подал голос.
— Извини, — прощебетала с сестринской нежностью Асмодея. — Нас всех так испытывали.
— Поверь мне, твое пребывание в бед-стайском убежище нам удовольствия не доставило. — Царап отставил бокал. — Но когда ты исчезла с беовульфовского радара, мы сразу заподозрили, что ты связалась с какими-то магами — и стали ждать. Дали тебе время встать на ноги, научиться основам — пальцы поставить, овладеть главными языками. Понять, твое это вообще или нет.
— Ну спасибо, родные. Охренеть от такой заботы. — Все время, пока она скиталась в пустыне, они сидели и наблюдали за ней. Джулия со всхлипом перевела дыхание. — Знали бы вы, через что я прошла.
— Мы знаем, — заверил Фолстаф. Все трое нежились на мерчант-айворийском[47] солнышке, спокойненько попивая темно-красное, почти черное ронское. Луга вокруг дома не пропускали звуков извне и окутывали их тишиной.
— Ты заплатила, сколько следовало, — сказал Царап. — Считай это обрядом инициации.
— Назовем вещи своими именами: вы меня проверяли. Да кто вы такие, экзаменаторы хреновы?
— Да, блин, проверяли! — с жаром, но без злобы гаркнул Царап. — Ты на нашем месте сделала бы то же самое! Не на интеллект — мы и так знаем, что ты умная. Гений, мать твою так, хоть и с дерьмовым церковно-славянским, по словам Айрис. Мы вычисляли, зачем ты здесь — может, просто поиграть хочешь. Да, ты любила нас, но этого недостаточно: ты должна была доказать свою любовь к магии.
— Мы все прошли через это, Джулия, — повторила Асмодея. — И все злились, когда узнавали правду, и все это преодолели.
— Хочешь сказать, что тоже заплатила должную цену? — фыркнула Джулия. — В твои-то семнадцать?
— Да, заплатила, — с заметным вызовом ответила девушка.
— Ты спрашивала, кто мы такие, — перебил Царап. — Мы — это мы, ты — одна из нас, и мы чертовски рады, что ты теперь с нами. Но рисковать мы не можем. — Он сделал паузу, чтобы Джулия это осмыслила. — Слишком велика ставка.
Джулия скрестила руки с яростью, немного наигранной: в душе она уже их простила, но любопытство, провались они все, ее разбирало со страшной силой. Что это за место такое и что у них на уме? Скорей бы во всем разобраться и самой включиться в игру.
— Чей это дом? — спросила она. — Кто за все это платит?
Деньги здесь явно отмывались немаленькие. Недавно Царап, изъясняясь на беглом французском, позвонил в компанию проката автомобилей и купил ее обшарпанный «Пежо» на свою кредитную карточку.
— В основном Царап, — сказала Асмодея. — Какое-то время он был однодневным трейдером, и у него получалось совсем неплохо.
— Всего лишь неплохо? — вскинул тонкие брови Царап.
— Если б ты применил высшую математику, было бы куда лучше. Я говорила тебе: если смотреть на рынок как на хаотическую систему…
— Меня это интересовало только как средство для достижения цели.
— Тогда финансировал бы меня…
— Мы все внесли свой вклад, приехав сюда, — пояснил Фолстаф. — Я вложил все, что имел. Деньги для того и нужны, чтобы жить в таком месте, как Мюр.
— Не обижайтесь, но у вас тут просто культовый центр.
— Точно! — хлопнула в ладоши Асмо. — Культ Царапа.
— Скорей уж CENT,[48] — скромно возразил тот. — Институт высокоэнергетических волшебных исследований.
Джулия к вину не притрагивалась. Ей нужно было контролировать ситуацию, что плохо совмещается с алкоголем.
— Значит, я вижу перед собой магический эквивалент большого адронного коллайдера?
— Топ-топ, малыш, — отозвался Царап. — Сначала поднимем твой уровень до двухсот пятидесятого, а там будет видно.
Дом в Мюре, как выяснилось, был своего рода элитным убежищем. Обычные убежища отсеивают из повседневности не совсем обычных людей и знакомят их с началами магии, а Мюр просеивает отсеянное. Большинство магов-любителей довольствуются хранящимися в убежищах подшивками заклинаний и наслаждаются своей таинственной двойной жизнью — больше им ничего не надо.
Встречаются, однако, такие, которым этого мало. Магия для них не хобби, а естественная потребность. Не тайна принадлежит им, а они тайне. Проникнув за одну завесу, они хотят откинуть другую. Они не просто тусуются — они учатся. Достигнув потолка в своем начальном убежище, они бьются в него, пока кто-нибудь на чердаке не откроет им люк.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
