— Так что с аборигенами? — повторил я.
Жанна не отвечала. Шлюпка начала снижаться.
Стойбище располагалось у кромки леса, рядом с маленьким озерцом. Сотня примитивных хижин, точнее, даже просто шалашей, несколько костров. Жанна посадила шлюпку у воды, там, где проступал скальный грунт. Я потер камень носком ботинка — на застарелом нагаре остался светлый след. Здесь часто садились.
Жанна молча смотрела на меня, привалившись к бронированному боку шлюпки.
От стойбища шли аборигены. Ну просто образчик отсталой инопланетной расы — мохнатые, низкорослые гуманоиды в одежде из шкур, с деревянными копьями, заостренными и обоженными на костре. Впереди — то ли вождь, то ли шаман. За ним — два десятка крепких мужских особей с корзинами.
— Я бы не сказал, что об их разумности трудно догадаться с первого взгляда, — мягко заметил я.
— Никто и никогда не сомневался, — презрительно бросила Жанна. — А что было делать? Беспилотный зонд следов разумной жизни не обнаружил. Колониальный баркас не имел запаса топлива на возвращение. Пришлось… сосуществовать.
Аборигены остановились. Поставили на землю корзины. Старейшина, неуверенно переводя взгляд с Жанны на меня, сделал все-таки выбор в пользу мужчины.
— Фрукты, — довольно разборчиво сказал он, тыча пальцем в корзины. Вытянул руку по направлению к носильщикам, добавил: — Рабочие.
Я молчал. «Рабочие» переминались с ноги на ногу.
— Они не рабы, — сказала Жанна. — Они вправе уйти.
— Мы не рабы! — заволновался старейшина. — Мы вправе уйти!
— Что вы хотите взамен? — спросил я его. — Еда, огонь, лекарства? Оружие?
Старейшина запустил руку под шкуру, достал пластиковую фляжку с остатками жидкости на донце. Сказал:
— Оружие — нет, нет! Знаем закон! Лекарство — нет, нет! Питье!
Я взял из дрожащих рук фляжку, открутил колпачок, понюхал. Спросил Жанну:
— Настолько близкий метаболизм?
— Пробовать не советую, там большая доза метилового спирта. Для них это не опасно.
— Быстро спиваются? — спросил я.
— Год… два. — Жанна пожала плечами. — Кому это интересно? Работают — и ладно.
Вернув фляжку старейшине, я сказал:
— Потом. Другой раз. Сейчас нет питье. Подожди.
— Вождю лучше дать, а то может обидеться, — пробормотала Жанна. Нырнула в кабину, появилась с бутылкой местного виски. Протянула вождю, сказала: — Тебе! Привет!
— Привет! Привет! — хватая бутылку, воскликнул вождь.
Я молча забрался в кабину. Жанна села в кресло пилота. Аборигены торопливо двинулись прочь от шлюпки.
— Что, сволочи мы? — почти весело спросила Жанна. — А нечего было матушке Земле рассылать колониальные баркасы!
— Вы же знаете, Жанна, тогда существовала опасность гибели всей цивилизации.
— И вы складывали яйца по разным корзинам, — фыркнула Жанна. — Знаю, знаю… Ну вот, вы увидели очередного гадкого утенка, вылупившегося из уцелевшего яичка. Велико ли наше преступление?
— Велико, — сказал я.
Не мог и не хотел я говорить ей всего. Про первую и вторую нарковойны, про эпидемию виртуальной наркомании, про табачные бунты, про введение полного запрета на химические и электронные средства для изменения сознания. Она это, конечно, знала… отчасти. По передачам ти-ви «Метрополия». Она только не подозревала, как безобразно и страшно все это было.
— У вас только пиво, да? — спросила Жанна.
— Уже запретили.
Жанна фыркнула.
— Мы чистим планету, — сказал я. — Латаем генофонд. Я… я пробовал пиво. И вино тоже. Даже виски. Нам дозволено больше, чем рядовым гражданам.
— Так всегда, — ехидно сказала Жанна. — И вам понравилось?
На этот вопрос я не ответил. Признался:
— Возможно, сейчас мы перегнули палку в другую сторону. По большому счету, достаточно было победить электронную наркоманию… Но человечество стояло на грани гибели, и в средствах церемониться не приходилось.
— И что будет с нашей колонией?
— Вы будете наказаны, — ответил я. — В первую очередь, конечно, виноваты властные структуры. Но достанется всем. Таков закон. Распространение дурманящих веществ среди иных форм разумной жизни — очень тяжелое преступление.
Жанна помолчала. Потом сообщила:
— Приближаемся ко второму стойбищу.
— Там то же самое?
— Да.
— Тогда летим в город. Аборигенов вы временно убрали не только с улиц, но, полагаю, и из рудников? Возвращаемся в город.
— Как прикажете, экзекьютор, — презрительно сказала Жанна. С неожиданно прорвавшимися эмоциями воскликнула: — Ну почему я? Именно я? Повезла бы этих амбалов-японцев на охоту, сидела бы сейчас у костра, байки травила! Нет, влипла! Стала пособницей экзекьютора! Вы улетите, а меня вся планета проклянет! Сашеньке станут говорить, что ее мама — предательница!
— На вашем месте мог…
— Но оказалась-то я! Им нужен будет козел отпущения, и козел теперь имеется!
Она помолчала и поправилась:
— Коза отпущения… А что мы должны были делать? Продавать аборигенам сталь? Оружие? Они не нуждаются в пище, не нуждаются в лекарствах. Им пока не интересен прогресс. А вот выпивка — это лучшая валюта!
— Я знаю. Так случалось на всех планетах, где колонисты встретили разумную жизнь. Иногда в ход шел алкоголь, иногда синтетические наркотики.
— На всех планетах? — поразилась Жанна.
— Ну… вроде бы мормоны обошлись без этого. У них обычное рабство.
— Значит, все так делают… — пробормотала Жанна. — И все равно вы нас накажете?
— Да.
Шлюпка пошла на посадку. Жанна молчала. Лишь перед самым касанием пробормотала:
— И почему вы считаете себя вправе судить нас?
Это все решило.
— Подождите минутку, — попросил я. — Не выходите.
Жанна удивленно посмотрела на меня.
— Вы правы в одном, — сказал я. — Правосудие не может быть беспристрастным. Не должно. Мы люди, а не математические формулы. Потому и существуют суды присяжных, прецедентное право… чтобы над строчкой закона всегда стоял живой человек.
— Соберете присяжных? — удивилась Жанна. — Если из наших — вердикт будет один. Если из ваших — другой. Где тут справедливость?
— Экзекьютор — сам себе присяжный, — сказал я. — Одну минуту, Жанна.
Я достал из кармана упаковку, открыл. Там лежала таблетка — одна-единственная. Они очень дорогие, эти таблетки. Наверное, самый страшный наркотик, придуманный человечеством. Позволенный лишь экзекьюторам… и, наверное, тем, кто стоит над нами.
— Я люблю вас, Жанна, — сказал я. И раскусил маленький белый диск.
Во рту стало солоно. Голова закружилась.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
