Она смотрела на него умоляющим взглядом и молчала.
– Я постоянно задаю себе вопрос… чем я так привлекателен для вас? Я не молод…
– На это сложно ответить в двух словах. Вы мне симпатичны… Вы… я… вы ведёте себя по-мужски. В том смысле, что видите в женщине прежде всего человека. А потом – самку.
– И это по-мужски?
– Да, я так думаю.
– Вы серьёзно?
– Абсолютно.
– Значит, вам нужен друг.
– Да. И не только. Но прежде всего друг. Кто начинал, как любовник, не может быть другом.
– А кто начинал, как друг, может быть любовником?
– Думаю, да.
– А если он не устроит вас, как любовник? Он останется для вас другом?
– Да. И я помогу ему стать любовником.
Он отпустил её руку.
– Я вас чем-то разочаровала? Или в вас говорит неуверенность в себе?
– Пожалуй, второе.
– Забудьте. Я в вас уверена.
– Правда?
– Правда. Вы мне сказали недавно, что вы у моих ног. На это могу сказать тоже: и я у ваших ног. Если по какой-то причине я вам неприятна, считайте меня нет. Была и улетучилась, как сон. Так просто… – Она отвернулась, закрыла лицо рукой и тут же обернулась уже с мокрыми глазами. – Я поняла… вам, наверное, больше подходит та, которая таскала меня за волосы, да?
Он удивлённо повёл бровями.
– Похоже на ревность, – он взялся за колёса, объехал её и спросил уже на ходу: – Скажите, Диана, а вы с Лаурой раньше, до лечебницы… были знакомы?
Она зашла ему наперёд, преградила дорогу.
– Почему вы спрашиваете?
– Просто мне вчера показалось… Да нет… чепуха какая-то…
– Вы хотите сказать, что тот скандальный случай в столовой, инсценировка?
– Простите. Я не хотел…
– Нет-нет, вы ничего такого не сделали, за что нужно просить у меня прощения. Всё так… Честно?
– Ну, если вы считаете меня своим другом…
– Да, мы знакомы давно. И я имела неосторожность с ней поделиться. Сказала, что вы… тронули моё сердце. Она спросила: «А он как к тебе?» Я сказала: «никак». Тогда она сказала: «А будет КАК, вот увидишь!» И разыграла весь этот дурацкий спектакль. Хотя я её ни о чём таком не просила. Это её инициатива. Вы мне верите?
Он помолчал.
– Верю.
– А уж за волосы оттаскала в своё удовольствие. Отомстила за прошлые обиды. Садистка! Мы знакомы, но никогда не дружили. Она была моей соседкой в молодости. Мы жили в одном доме, на одной площадке. Она всегда приставала ко мне со всякими взбалмошными идеями. Но я старалась не участвовать в их осуществлении. У неё была куча любовников и… ну, вы понимаете. Она маньячка. Сумасшедшая. А вам больше нравятся сумасшедшие, да? – слёзы потекли по её раскрасневшимся щекам, волосы распушились, губы надулись по-детски, голос её дрогнул: – Признайтесь. Я всё приму.
Он рассмеялся.
– Ну что за ерунда! Успокойтесь. И я теперь, действительно, КАК… То есть… ну, да… к вам, разумеется. Несмотря на мои годы, вы меня чем-то очаровали.
Она заулыбалась и, сжав пальцы в кулачки, подпёрла ими обе щеки по-детски – закрыла улыбку.
– Рада слышать. Мне ведь тоже… не восемнадцать.
– Завтра приезжают мои дочери. И тогда вместе решим. Не возражаете, Диана?
– Как я могу возражать, Миша. Как решите, так и будет. Но…
– Что?
– Я к вам уже так привыкла. Вы мне стали, как родной. Трудно будет расставаться.
– Понимаю. Мне тоже немного не по себе. Я тоже к вам привязался, честно говоря.
Она взяла его за руки, присела.
– Я бы так хотела… Они уже взрослые. Неужели могут нам помешать?
Он посмотрел ей в глаза и с трудом поборол искушение, чтобы не взять её лицо в ладони и не поцеловать в губы.
– Я же говорю, решим вместе. Вы, я и мои дочери. Я многое в жизни пережил. И много сделал ошибок… Я не против. И даже, кажется, влюблён. Но также ценю их мнение. Слово за ними.
– Я так волнуюсь…
– Не волнуйтесь, всё будет, как и должно быть.
– Вы думаете?
– Уверен.
5
Через полчаса, насытившийся и собранный, он снова был в беседке. Татьяна придвинулась к отцу, приготовилась слушать. Он окинул дочерей загадочной улыбкой.
– Значит, не ушли?
– Не дождёшься, – сказала Александра и, закурив, придвинула пачку с зажигалкой к себе. – Курить не дам, пока не поставим точку в этом деле.
Татьяна погладила отца по руке.
– Ну и правильно. Курить вредно.
– После первой встречи мы с ней не виделись два года, – продолжил он сходу, посмотрев на Александру, – потому что я не знал, ни как её зовут, ни где она живёт, ни где учится.
– Вы же встретились у школы! – вставила Александра на низах.
– Да, но она там не училась. Она приходила к маминой подруге. Что-то передать. А жила совсем в другом районе. И наша первая встреча была чистой случайностью.
– А её родители живы? – деловито поинтересовалась Александра.
– У неё была только мама. И она умерла до вашего рождения. Рак.
– Жаль. И где же вы встретились потом? – спросила Татьяна.
– В музыкальном училище, где я тогда преподавал. Поскольку у неё были за плечами десятилетка и музыкальная школа, её зачислили сразу на третий курс, по классу фортепьяно.
– И ты был у неё учителем? – с восторгом спросила Татьяна. – Вот здорово!
– Что-то не припомню, чтобы ты когда-то играл на пианино, – подала реплику Александра.
Он тяжело вздохнул. Потом вытянул руки, растопырил пальцы.
– В начале девяностых мне пришлось подрабатывать грузчиком. Мы с напарником разгружали машину. Он стоял в кузове и подавал мне ящики с водкой. А я внизу принимал. Однажды он споткнулся обо что-то и упал вместе с тарой на меня. Я не успел убрать руки и… короче, повредил суставы. Так что потом было не до игры. Пришлось отказаться от профессии.
Александра задумалась.
– А в каком именно году ты подрабатывал грузчиком?
– Не помню… в девяносто первом. Или втором. Или даже третьем.
– В девяносто третьем нам было уже по пять лет и…
Он тяжело посмотрел на дочь.
– Александра…
– Значит, в девяносто первом! – выручила Татьяна. – Мы были ещё совсем маленькие и не можем помнить. Я только помню какую-то тётю… кажется, её звали Дуся…
– Это была моя старшая сестра, Евдокия. Она присматривала за вами какое-то время. А потом её муж занялся крупным бизнесом, и они уехали в Москву. Он был нефтяником.
– Ладно! – оборвала Александра. – Мамы тогда уже не было, а что было без мамы нас не особо волнует. Возвращайся назад, к музыкальному училищу.
В это время мимо беседки прошла Диана. Он её не видел, но почувствовал – его задела по касательной энергетическая волна, словно Диана слегка дотронулась до него. Оглянулся, в самом деле – она. В другое время он бы не поверил, что такое бывает. А вслед за ней прошли под руку Лаура и Гудрон. Лаура с улыбкой посмотрела на него и опять, как и тогда, стоя у фонтана, помахала ему со значением и, состроив губы розочкой, послала воздушный поцелуй.
– Что ты всё время оглядываешься? Рассказывай!
– Саша, он рассказывает, – заступилась за отца Татьяна.
– Я вижу.
– Она была поражена нашей второй встрече, – продолжал он. – И очень обрадовалась. Теперь мы стали видеться каждый день. И однажды – мы сидели рядом за пианино – я загляделся на её профиль, на длинные русые волосы и проглядывающую сквозь них маленькую мочку уха с проколом для серёжки, на полураскрытые губы и потянулся к ней… Она перестала играть. Повернула ко мне своё лицо, но не отстранилась. Только спросила тихо: «Что?» И тут я признался ей в своих чувствах. И оказалось, наши чувства были взаимны. Взаимны с той самой первой встречи, когда я вручил ей букет белых роз.
– А потом? – шёпотом спросила Татьяна, затаив дыхание.
– Потом мы поцеловались. А через месяц она закончила училище, и мы поженились.
– Сразу? – уточнила Александра.
– Нет, не сразу. Тогда заболела её мама. И очень быстро сгорела. Вот тогда мы и… Она переехала ко мне, в тот самый дом, о котором я вам рассказывал. Мои родители к тому времени обосновались в Москве – папе предложили работу. А потом родились вы.
– А теперь расскажи, как вы жили до нашего рождения.
– Да там и было-то всего ничего…
– Не надо. У меня отличная память, и я хорошо считаю. Когда она закончила училище, ей было девятнадцать. Так?
– Так.
– А поженились вы примерно через год. Потому что до этого случились болезнь и смерть её мамы. И нашей маме к тому времени было уже двадцать. Так?
– Да.
– А когда мы родились, маме было двадцать четыре.
Он растерялся на секунду, посмотрел на Татьяну.
– Всё так, папа? – спросила она.
– Так.
– Вот я и спрашиваю, как вы жили до нашего рождения? – виртуозно вывела Александра. – И это не «всего ничего», а целых четыре года. И не было ли между вами чего-то нехорошего.
– Нехорошего? Что ты имеешь в виду?
