- Ну и пусть, - заключил свой доклад министр. - Все равно бы это не сработало. Не думаю, что сирийцам удалось бы обуздать джинна, которого они сами выпустили из бутылки.
По вопросу, следует ли эвакуировать население, мнения членов комитета разделились.
- Возникнет хаос, людям ведь некуда деваться, - сказал кто-то.
- Но если мы не объявим об эвакуации, они все равно побегут. Это будет стихия, еще больший хаос.
- Уже бегут.
И это была сущая правда. К вечеру начался великий исход из страны Израиль. Как бы повинуясь некоему стадному чувству, все жители Тель-Авива устремились на дороги, ведущие к морю. Машины, велосипеды, автобусы застревали намертво в пешей толпе, двигающейся в том же направлении. Никто не поддерживал порядок в этой толпе, да она в этом и не нуждалась: люди двигались будто во сне, разом лишившись сил и энергии. Изредка по радио их призывали к спокойствию. Обращение премьер-министра к народу, переданное по телевидению, ни в кого не вселило уверенности. "Мы переживем это бедствие, как пережили все предыдущие, - говорил он. - Правительство не поддастся на шантаж, так поступали и все прежние правительства. Господь не оставит свой народ. Я призываю граждан сохранять спокойствие и не покидать своих жилищ, пока не поступят указания".
Но к тому времени дома уже были оставлены, и паника из Тель-Авива перекинулась на другие города и поселки.
В Иерусалиме между тем продолжался повальный обыск, в нем участвовали сотни и тысячи солдат и полицейских, и ни один из участников не верил в успех. В пригороде Кириат Хайовел поймали молодого солдата-дезертира и расстреляли на месте.
- Порядок должен быть, - сказал офицер, командовавший расстрелом, а у самого слезы стояли в глазах.
Незадолго до 22:00 комитет принял решение. Армии приказано было отправить команду инженеров к Стене плача и установить там оборудование для взрыва. С ними отправился наряд вооруженных полицейских. Министру внутренних дел поручили собрать мэров из пятидесяти городов и поселков на сирийской границе возле Кунейтры. Были сделаны приготовления во всех тюрьмах предполагалось освободить около трехсот заключенных там арабов.
В 22:30 радио Израиля передало первое заявление для "Шатилы" - от имени правительства ей было предложено вступить в переговоры. Часом позже в итальянское агентство новостей Рима поступило ответное сообщение: никаких переговоров, требования "Шатилы" подлежат неукоснительному исполнению.
Сразу же последовало сообщение по сирийскому радио: президент этой страны, невзирая на предупреждение Соединенных Штатов, готов принять мэров в качестве заложников, поскольку считает, что тем самым откроется путь к переговорам.
Глава 32
- То, чего вы добиваетесь, с политической точки зрения немыслимо, сказал Вэллат. Он, как всегда, казался изможденным, интонации его были тщательно выверены, а устремленный на Баума взгляд не выражал никаких чувств. Баум усилием воли удержал на своей физиономии бодрую улыбку.
- Действительно, несколько необычное предложение. Но почему невозможное?
- Посудите сами, господин Баум. Министр обороны утверждает категорически: похищена одна плутониевая боеголовка без детонатора. Министр, как вам, безусловно, известно, - ближайший соратник президента в коалиционном правительстве, и сугубо политические соображения не позволяют нам выступить с опровержением его слов. Это могло бы привести к нежелательным последствиям, вызвать раскол в правительственных кругах, поставить страну перед необходимостью новых выборов.
- Что ж в этом такого ужасного?
Мимолетная улыбка пробежала по тонким губам Вэллата:
- Ни один политик не подвергнет свою судьбу такой опасности без крайней необходимости. Президент и так уж вынужден терпеть премьер-министра, чья политика для него совершенно неприемлема. А теперь еще вы хотите подорвать доверие к ближайшему союзнику, разоблачив того как лгуна. Да ведь прессе этого будет достаточно, чтобы распять нынешнюю администрацию на кресте! Выкиньте эту мысль из головы, прошу вас.
- Можем мы хотя бы конфиденциально предупредить израильские власти, что на их территории находятся две бомбы?
- Это означало бы, что мы признаем бомбы своими, французскими, а ведь мы до сих пор этого не сделали и не собираемся. Поступи мы так - и политическое будущее президента скажется в руках израильских властей, а уж они-то не преминут этим воспользоваться, уверяю вас. Стоит только пригрозить нам публичным заявлением - мол, французы сказали то-то - и придется выполнить любое их требование.
Вэллат против обыкновения даже позволил себе покачать головой в знак отрицания самой возможности эдакого конфуза.
- Нет, господин Баум, нет. Более того - любая утечка информации, появление в печати каких-либо намеков вызовет против вас и ваших коллег... Он не счел нужным заканчивать фразу, и так все было ясно.
Баум с усилием поднялся со стула:
- Благодарю вас, господин Вэллат.
- Право, не за что. Наилучшие пожелания господину Вавру.
Уже на пороге Баум снова услышал скрипучий голос:
- Прошу иметь в виду - ваше мнение о том, что похищены две ядерные боеголовки, я не вношу ни в какие официальные протоколы. Ведь нет конкретных доказательств, что министерство обороны по этому поводу ошиблось.
- Ничего не вышло, - сказал Баум Бен Тову. - С самого верха запрет идет. Если я ослушаюсь, тут головы покатятся и нам с тобой больше не сотрудничать: я первым вылечу.
- Но ты абсолютно уверен, что две?
- Абсолютно.
- Как мне своих-то убедить, если они пляшут от той версии, которую им подсунули в Париже?
- Эта версия - вранье.
- Понятно. Но моему шефу ничего не докажешь. Я тут на него наорал, так меня отлучили от всех контактов с министерствами и на заседания комитета больше не зовут. Вся информация через него, а он зациклился на однобомбовой теории. Она его греет. У него воображения напрочь нет. Твердит, что не может же французское правительство решиться на такую ложь! И не могут паршивые арабские террористы спереть, переправить и спрятать целых две атомных бомбы! Мало ли что Бен Тов там болтает, одна бомба - и всё!
- Постарайся найти кого-нибудь поумнее. Этому умнику вот еще что скажи: между майором Савари и сирийцами контакт что-то уж больно тесный. Это изобличает Сирию как соучастника. Вашим руководителям следует знать такие вещи.
- Что-нибудь конкретное?
- Нет, только сам факт.
У себя на столе Баум нашел запись телефонных разговоров, сделанную в квартире Таверне. Нынешним утром хозяин квартиры звонил в контору:
" - Билет взяли?
- Да, месье. На субботу, рейс в 9:30 из Орли до...
- Понятно, понятно, незачем обсуждать подробности по телефону. Кто мне звонил?
- Господин Караччи несколько раз. Просил передать, что у вас есть время до середины дня в субботу".
Баум усмехнулся, перечитал запись. Да, похоже, не только контрразведка его пасет, но и люди Караччи. Боятся, что смоется, он им наверняка должен кучу денег. Грех этим не воспользоваться.
Первым делом по его просьбе мадемуазель Пино выяснила, что это за рейс - в субботу в 9:30 из аэропорта Орли. Баум тут же позвонил Джо Ледюку из уголовного розыска:
- Окажи мне еще одну услугу, приятель.
- Всегда рад, только свой должок растет, помнишь?
- У тебя вроде бы в банде Караччи есть осведомитель.
- Допустим.
- Я бы хотел, чтобы кто-нибудь довел до сведения Караччи следующее: Александр Жалю, он же Таверне, намеревается в субботу утром вылететь из Орли в Чили, в Сантьяго.
- И все?
- Все, только это надо проделать в ближайшие два часа.
- Нет проблем.
Алламбо получил от Баума недвусмысленную инструкцию: пусть инспектора, что сидят на хвосте у Таверне, продолжают смотреть в оба, но если что заметят - вмешиваться не надо. Кредиторы Таверне получили кое-какую информацию о своем должнике и пусть сами сводят с ним счеты - не наше это дело. Раз уж руководство не позволяет так, как мы считаем нужным, то жизнь должна идти своим чередом.
- Ты уверен, что события развернутся именно так?
- Вовсе не уверен, а потому распорядись, чтобы Таверне задержали в аэропорту, если он все же туда доберется. Поговори с Жиру из тамошней полиции - если перехватят, то пусть доставят его прямо сюда. Впрочем, это только на всякий случай, - добавил Баум бесстрастно. - Сдается мне, нашему приятелю в Орли не попасть. Долги там или еще что, только его дружки с авеню Мортье наверняка считают свою с ним былую дружбу опасной и нежелательной.
- Да пойми ты, - убеждал Бен Тов Мордехая Порана, старого приятеля, служившего секретарем у премьер-министра. - Я абсолютно уверен, что сюда привезены две бомбы, а не одна. Этот Баум из французской контрразведки - я знаю его сто лет - никогда меня не подводил, к тому же большая умница. Он всеми святыми клянется, что украдены две боеголовки вместе с детонаторами. Добиться, чтобы Париж это признал официально, никак нельзя. Армия в своем проколе нипочем не признается - это у них в крови, у армейских.
