– Все будет отлично, черт возьми! – бодрился Ники. – Вот увидишь! Им нужны все, Дом, и рано или поздно им потребуется правительство! Когда приедет Грета… – он зажал рукой неземную идиотскую улыбку. – Дом! Жена! Семья! Пол-акра земли, огороженной высоким забором, где мы будем ходить нагишом, когда захотим…
– Извини, Ники! У меня деловая встреча! – сказал я и ушел, оставив его наедине с грезами.
Я не солгал – разговор с женщиной из «Билтмора» можно назвать и «деловой встречей». Она сразу признала меня:
– Доминик Де Сота? Я не ошиблась? Подождите секунду! – она пригнулась к комсету, изучая содержимое экрана. Затем ее выражение потемнело.
Прежде чем она смогла подыскать слова, я понял, что произошло.
– Я в самом деле, очень сожалею… – начала она и не закончила.
У меня всегда наготове улыбка, я приклеил ее, и это сработало.
– Кончим играть. Хорошо, милашка? – сказал я, улыбаясь. – Что вы делаете сегодня вечером?
Улыбка могла одурачить ее, но я видел, что женщина молчала – была слишком доброй. Возможно, она уже говорила сотням ППЛ, что их возлюбленные и близкие не видели возможности начать новую жизнь в новом мире.
– Многие и в самом деле боятся путешествий в паравремя! – сказала она.
Улыбка жгла, но я удержал ее и попытался продолжить беседу.
– Что тут поделаешь? – сказал я и ухитрился пожать плечами. – Найла храбра, как никто другой! Но я не виню ее, на ее месте я бы, возможно, сказал: «Ну уж нет, спасибо, это уже слишком». Во всяком случае, подумал… – И замолк, потому что женщина выглядела озабоченной.
– Простите, как вы ее назвали?
– Найла! Найла Боуквист. Что-нибудь не так?
– О, дьявол! – она снова занялась клавиатурой. – Я просто перепутала: тот же номер комнаты и тоже Доминик Де Сота… Женщина по имени Грета сказала: «Нет»! Ваша… – она нахмурилась и сделала повторный контроль. Затем подняла глаза и улыбнулась небесно-лучезарной улыбкой. – Ваша заявка на Найлу Христоф Боуквист удовлетворена. Ваша подруга уже во Флойд Беннет на предварительной дезинфекции и завтра утром будет в отеле.
Штабной сержант Найла Самбок уже не была сержантом, так как им не был никто. Советы распустили американскую армию с помощью сил Лиги Наций. Тем не менее, Самбок по-прежнему носила униформу, грязную и измятую. Ничего другого у нее не было. Когда она ждала на станции Индианаполис поезд домой, сидевший рядом экс-капитан слушал радио. Там повторялось одно и то же сообщение, пояснявшее события:
«Мы устранили всех лиц, перемещенных во времени и ваших исследователей в области паравремен.
Мы индуцируем радиацию, сделавшую ваши исследовательские центры непригодными.
Мы строго запрещаем вам дальнейшие исследования в этой области!»
Начла не хотела слушать – это снова. Если бы она знала раньше! Подводные лодки Советов запустили ракеты и были предельно эффективны. Они стирали с лица земли Майами и Вашингтон, Бостон и Сан-Франциско, Сиэтл. Бомбардировщики американцев начали бомбить русских и делали то же самое с Ленинградом и Киевом, Тифлисом и Одессой, Бухарестом. Все думали, что худшее уже свершилось, поскольку число ядерных ударов ограничено, но наступила ядерная зима. – Это продлится месяцы, хотя об этом еще не знал никто.
ГОД 11-110 111-111; МЕСЯЦ 1-010; ДЕНЬ 1-100; ЧАС 1-00; МИН. 1-110.
НИКИ ДЕ СОТА
Мэри Водчек, пилот блимпа, вернулась в каюту, чтобы разбудить меня: мы были уже где-то возле Скрантона.
– Вставать пора! – позвала она через дверь. – Нью-Йорк через час!
Я поблагодарил ее и слез с койки, дрожа от холода. Сносная для остальных температура воздуха на дирижабле мало напоминала Пальм-Спрингс. Пока я набирался храбрости для принятия душа, Мэри позвала меня опять, чтобы убедиться, что я проснулся.
– Знаете, мы полетим раньше, чем сядет солнце. Вы не полетите с нами?
– Пусть ваша бочка улетает на… – крикнул я и услышал ее смех.
Затем Мэри ушла, а я, пока не ослабли нервы, поспешил в душ. Вода показалась не такой холодной, как я боялся, – немного теплее воздуха. Во всяком случае, я с радостью выскочил из душа и быстро натянул на себя одежду. Так начался этот день.
Для нашей компании это был просто праздник, ведь я мог выиграть время, и мы работали за двоих, включая и уик-энды, делая запасы. Мы могли лететь тодди-от, ути-под, но 12 октября был праздник Дня Колумба, его праздновали многие из нас. Вам в диковинку арабские и африканские финиковые пальмы в наших широтах, поспевающие ко дню открытия Америки. День Колумба – это очень американская причуда: эфиопы, давшие нам деревья, спрашивали, куда это мы так торопимся, украшая кроликов?
Многие из нас родились в Соединенных Штатах, хотя почти все были Котами. Я имею в виду подневольных. Наша фермерская община основана настоящими колонистами из двадцати паравремен, но им не понравилось обрабатывать землю. Когда пришли мы, пити-дипис (ППС), то они решили, что в этом мире есть более интересные вещи.
Для меня это – как нельзя лучше. Все мы были равны. Это не значит, что хотя бы один из них что-нибудь знал о Тау-Америке – моей Америке. Я не встретил ни одного человека, который знал о Моральном Благоприличии Движений. У них не было богатых арабов, скупивших все вокруг с потрохами. Арабы были частью коллектива – такие же, как я. Здесь не было законов, не разрешающим пить спиртные напитки лицам моложе тридцати пяти лет, законов, запрещающих аборты и контрацептивы. Более того, не было ни одного правила о том, насколько должна быть открыта кожа (естественно, исключая законы природы, нормальные люди остерегаются подставлять кожу под жаркое калифорнийское солнце).
В первое время я дал этому новому миру название Эдем. Оно пришлось ему в самый раз! Хотя я и не предполагал, что мне понравится земледелие, я бросил подсчет закладных цен в Чикаго ко всем чертям.
Но это умение пришлось как нельзя кстати, ведь именно оно удерживало меня от грязной работы (за исключением уборки, когда не хватало рабочих рук). Я освоил двоичную арифметику, и случилось так, что я взял на свои плечи все финансовые дела нашей компании. Это было солидным преимуществом, и они не хотели, чтобы я уезжал в Нью-Йорк.
Раньше такого не случалось.
Прекрасно, продолжим. Блимп мягко качнулся над болотами старого Нью-Джерси, и я сделал вид, что пересчитываю ящики с авокадо и салатом-латуком, а на самом деле смотрел вперед на дом… мой настоящий, около Пальм-Спрингс.
Он был так близко, что я замечтался. В молодости я был очень религиозным… ведь у меня не было выбора. Моральное Благоприличие Движений всегда было со мной, особенно в пригородах Чикаго. Я хотел быть добрым и избежать извивающейся вечности в жгучем пламени ада (в этом уверял меня каждое воскресенье преподобный Мэникот), а туда я непременно попаду, если выпью, пропущу воскресную школу и пойду купаться в одних только плавках. Правда, иногда он упоминал и Небеса. В моем представлении, это было нечто вроде Таити. Я знал, где это находится, но не видел шансов попасть в рай… по крайней мере, без хороших адвокатов, могущих прогрызть лазейку в законах. Я имею в виду, смог бы Господь простить мне тяжелое шестилетнее бремя грехов? Я лгал. Я крал никелевые монетки из маминого кошелька. И непочтительно относился к старшим. Я был плохим, верно! Но иногда я грезил, на что же похожи Небеса? И это похоже на «Гармонию пустыни». Даже тот факт, что преподобный Мэникот говорил, что на Небесах нельзя жениться. В Калифорнии это было действительно так. Женщин здесь было около половины населения, но все они, как правило, присоединились к своим мужьям или любовникам. Резервов для покинутых мужчин не существовало.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
