Лязгнула, приоткрываясь, двустворчатая дверь в железных кованых полосах. Айлэ и рабириец встрепенулись, решив, что наконец-то явился Лев Аквилонии, однако на крыльцо вышла Нейя Раварта, одетая в скромное дорожное платье, с увесистым мешком в руках и рассеянно-печальным выражением лица. Признав сидевших внизу людей, она слабо улыбнулась и спустилась вниз, так тщательно ступая со ступеньки на ступеньку, словно боялась упасть.
— Уезжаете? — спросила Нейя, благополучно преодолев лестницу и опустив свою ношу на ступени. — На Полдень, верно?
— Уезжаем, — подтвердил магик, с величайшей неохотой поднимаясь на ноги.
— Я знаю, вы пытались нам помочь, — госпожа Раварта, словно деревенская простушка, смущенно теребила кончик длинной белокурой косы, старательно отводя взгляд в сторону. Ей, должно быть, пока не доводилось видеть Хасти без его кожаной личины, и Айлэ ее не осуждала — зрелище было довольно неприятным. — Жаль, что ничего не получилось…
— Значит, получится в следующий раз, — убежденно заявил рабириец. — Не огорчайся так, госпожа Нейя — рано или поздно мы найдем способ вернуть Карающую Длань к прежней жизни…
— И его тоже? — кивком головы девушка указала на здоровенного волка в широком ошейнике, которого на растяжках провели мимо двое аквилонских гвардейцев. Зверь глухо порыкивал, ероша шерсть на загривке, но плелся за людьми. — А как думаете, сколько времени должно минуть, чтобы забылась Кровавая Ярмарка и вернулось утраченное доверие? И что скажут люди, когда известие о том, что Вольного Пограничья больше нет, достигнет самых отдаленных уголков?
— Нейя, послушай… — попыталась вмешаться баронетта Монброн, но госпожа Раварта только вздохнула и ушла следом за своим другом, вряд ли догадывавшимся, что вслед за утратой человеческого облика он в скором времени рискует потерять и так тяжело доставшееся право на королевский титул.
— Вот вы где, — правитель королевства Аквилонского умудрился подойти к ожидавшим его людям совершенно незамеченным, заставив Айлэ вздрогнуть. На какое-то длинное мгновение ее глаза и разум вступили в спор: является ли стоящий рядом незнакомец той же личностью, что и владетель Трона Льва? Да, рост и комплекция вроде бы одинаковы, но… — Можем отправляться. Йен обещала присмотреть тут за порядком, прежде чем уехать в Аквилонию, а если все пройдет благополучно, то к осени я сам сюда наведаюсь. Айлэ, закрой рот — ворона влетит и гнездо совьет. Хасти, отдай кувшин, пока не лопнул от жадности.
— Вот такой он и есть на самом деле, — язвительно хмыкнул рабириец, демонстративно переворачивая глиняный сосуд вверх дном. Оттуда вытекло несколько чудом уцелевших капель. — А королем он только прикидывается для развлечения.
— Теперь поняла, — оторопело бормотала баронетта, подтягиваясь и забираясь в седло. Грядущее путешествие внезапно предстало в совершенно неожиданном свете, а испытания, пережитые в Заповедном Краю, показались по сравнению с ним сущей безделицей.
Они проехали под аркой Снежных ворот, миновав холодную гулкую темноту барбикена и вновь оказавшись на ярком солнце. Десяток обывателей, собравшихся на площадке у ворот замка послушать герольда и обменяться новостями, глянули на них без всякого удивления и даже помахали вслед.
Глава вторая. Пепел и огонь
4 день Второй летней луны.
Вольфгард, столица Пограничья.
Сказать по правде, задворки дровяного сарая — не самое посещаемое место, и неудивительно, что свернувшегося в тесном и темном простенке человека обнаружили по совершеннейшей случайности. Произошло это около седьмого вечернего колокола, и исключительно благодаря тому, что кто-то из пробегавших мимо по своим делам замковых челядинцев заинтересовался причиной, по которой возле сарая носились, ошалело лая и пытаясь забраться в щель, несколько псов, обыкновенно крутившихся неподалеку от кухонных подвалов.
Отогнав собак, любопытствующий обитатель замка на скору руку соорудил из палки и куска тряпки подобие факела, запалил его и сунулся в подозрительный проем. Узрев лежащий там неподвижный куль, вокруг которого натекла изрядных размеров темная лужа, по большей части успевшая впитаться в землю, челядинец охнул и припустил за стражниками.
Трое прибывших гвардейцев решили сперва выяснить, не является ли скрючившееся тело жертвой давешнего налета скогров, доселе не найденной отрядом, собиравшим разбросанных по замку мертвецов, или одержимым оборотнем, подраненным во время ночного штурма, заползшим сюда в поисках укрытия да так и помершим.
Протиснувшийся в узкий проход страж порядка разочаровал сотоварищей, вначале крикнув, что труп наверняка еще нынешним утром ходил собственными ногами, а затем — уже потише — добавив: «Эй, да ведь у него нож в брюхе торчит…»
Выходило, что скогры вроде как не при чем: при всей их кровожадности никакому зверю в жизни не удастся взять в лапу клинок и воспользоваться им. Зачем оборотню, прекрасно обходящемуся собственными клыками и когтями, прибегать к помощи людского оружия? Стало быть, как здраво рассудил блюститель постарше, тут налицо насильственное умерщвление, заниматься разгадкой которого надлежит умникам из Дознавательной управы. Только поди, сыщи хоть одного из них — Управа, говорят, сгорела дотла, служащие разбежались кто куда, и…
— Так это за ширрифом посылать надо! — с некоторым запозданием сообразил гвардеец, припомнив, что капитан городской стражи вроде как перебрался в замок короны, и к нему начали собираться уцелевшие подчиненные. — Мертвяка пока с места не трогать, а вот ты беги-ка к месьору Грайтису, он нынче в Медвежьей башне проживает. Извести его, что мы тут отыскали. Может, его милость сам захочет глянуть. Или пусть хотя бы скажет, чего с этим покойником делать — сразу хоронить или малость обождать. Только лишнего шума не подымай, а то сюда полкрепости сбежится.
Ждать пришлось не слишком долго, менее трети колокола, однако тени на стенах и траве успели потемнеть и вытянуться, окутывая уголки крепости сизыми полотнищами наступающих сумерек. Вдоль крепостных зубцов начали один за другим вспыхивать оранжевые пятна факелов, когда из подкрадывающейся темноты вынырнула цепочка покачивающихся огоньков масляных ламп. Ширриф явился в сопровождении двух своих людей и державшейся в отдалении девицы, закутанной в черно-лиловую хламиду — магички Ренисенб эш'Шарвин, казавшейся мрачнее и опаснее голодного скогры.
Увидев приближающегося человека, призванного отвечать за порядок в городе, стражник невольно поежился. Может, митрианский монах не так уж ошибался, крича давешним утром, мол, мертвецам не должно пребывать среди живых? Пусть бывшие в столице волшебники стократно твердили, что месьор Грайтис жив, но трудновато им поверить, глядя на типа без единой кровинки в лице. Вдобавок движется он, ровно кукла на ниточках, что показывают в лицедейском балагане, а белые, словно выцветшие и неживые волосы раскачиваются при этом взад-вперед. И смотрит как-то… не на тебя, но сквозь тебя. В общем, с подобным человеком вряд ли кому захочется потолковать по душам за кружечкой-другой.
