Телепат вспыхнул, быстро закивал и вылетел из комнаты, на бегу пробормотав какие-то длинные извинения.
Аргза огляделся. Комната, в которую его поместили, неуловимо напоминала ту, в которой он проснулся во время своего первого посещения Эрландераны: такие же большие треугольные окна, благодаря которым всё вокруг заливал сюрреалистичный мягкий свет, наполненные живыми книгами стеллажи вдоль стен, летающие под потолком шары неизвестного предназначения, пушистая мебель, похожая на искусно сложенные мотки шерсти. Тем не менее, он как-то сразу опознал, что этот дом не принадлежит семье Лиама — он решил про себя называть его здешнего двойника Антэ, чтобы не путаться. Кроме него, в комнате никого не было, да и никаких посторонних звуков, за исключением мирного посапывания книг, в доме не было слышно.
Это давало ему время как следует поразмыслить надо всем этим. Итак, если всё это не являлось сном — а оно им не являлось, потому что Аргза был совершенно убеждён, что его мозг скорее расплавится, чем начнёт видеть сны — значит, он действительно прошёл через чёрную дыру невредимым и действительно попал в параллельную реальность. Уже сам по себе один этот факт мог бы считаться чудом, а уж то, что он ещё и умудрился попасть не просто в рандомную точку бесконечного космического пространства, а на родную планету Лиама — это даже обычно донельзя скептически настроенного варвара непроизвольно наводило на мысли, что такая искренняя молитва Сильвенио, услышанная им в последний момент, оказалась не такой уж и бесполезной. Означало ли это, что всё это время он недооценивал потенциал своего помощника? Потому что, если это было не так, и всё объяснялось просто невероятным, но при этом совершенно случайным совпадением — то эта версия выглядела ещё более неправдоподобной, чем версия про скрытые способности Лиама, неизвестные даже ему самому. А ведь существовало и ещё кое-что, говорящее в пользу последнего утверждения, иначе как объяснить, что Аргза всегда, абсолютно всегда успевал спасти его от смерти, хотя множество раз и сам сомневался, что сможет это сделать? Однако, эти домыслы Аргза оставил на потом, решив, что продолжит анализировать их дома. Сейчас было важнее разобраться, как в этот самый "дом" вернуться… и возможно ли это вообще.
Весь оставшийся день он проспал, давая организму восстановиться — то ли он неудачно приземлился, когда падал на эту чёртову планетку, то ли на человеческий организм переход в другую Вселенную через чёрную дыру в принципе влиял не самым лучшим образом, но могучее тело пирата сковывала какая-то странная слабость. Правда, на следующее утро он уже смог встать, хотя голова всё ещё сильно кружилась, и, внимательно выслушав все предписания заглянувшего к нему целителя, советовавшего оставаться в постели как можно дольше и не перегружать всё ещё нестабильные после такого перехода из одной реальности в другую мышечные ткани, предельно вежливо отодвинул его со своего пути и отправился на прогулку, устав валяться без дела.
Казалось, эта Эрландерана абсолютно ничем не отличалась от той, которую он помнил. Уже на третий день, когда ему соизволили наконец показать его разбитый транспорт (в удивительно рабочем, учитывая ситуацию, состоянии), он с непроходящим чувством дежавю раздражался уже и на излишне радостный климат, и на развесёленькие расцветки местной флоры и фауны, и, особенно, на неизменные вежливые улыбки всех заговаривающих с ним эрландеранцев. Нигде в мире он не ощущал себя чужим и ненужным так, как он ощущал себя в этом вечном царстве благополучия. За всю свою долгую жизнь ему довелось побывать в великом множестве самых разных мест, и только здесь, на этой грёбаной планете, это чувство собственного диссонанса со всем, что его окружало, преследовало его так неудержимо, душило так сильно, как нигде больше. По правде говоря, во всём этом крылось какое-то иррациональное даже унижение: он бы ни за что себе в этом не признался, но здесь он чувствовал себя так, словно бы был полуобезьяной из каменного века со Старой Земли, которую по ошибке привели в музей Высоких Искусств и оставили в зале с импрессионизмом. Словно бы он был… не достоин здесь находиться. Недостаточно разумен для этого? В любом случае, что бы там ни было, а это невероятно его бесило. Все эти улыбчивые, добросердечные люди, помогающие друг другу (и ему, как гостю) совершенно бескорыстно, начисто лишённые всякой агрессии, цитирующие друг другу какие-то философски трактаты и физические теоремы, обнимающие деревья и гладящие спокойно крутящуюся вокруг них разнообразную живность, звонко смеющиеся вместе с ласкающими их ветром и солнечными лучами — все они, все до единого, стойко вызывали у Аргзы небывалое ощущение неправильности. Потому что нормальные люди просто не могут быть, не должны быть такими нечеловечески счастливыми! У нормальных людей обязана быть куча проблем, тайные комплексы, мелочные желания, нормальные люди обязаны кипеть мелкими и не очень страстями, злиться, ненавидеть, обижаться сами и обижать близких людей, вести себя глупо… в общем, делать всё, что делают обычно люди.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Так считал Аргза, а потому избегал по возможности общения с местными. Но в одиночестве гулять по окрестностям ему быстро наскучило, так как все эти яркие одухотворённые пейзажи ему были как-то абсолютно до лампочки, что называется, а непрерывно наблюдать за тем, как трудолюбивые эрландеранцы бесплатно чинят его корабль и совещаются насчёт того, как снова открыть для него переход между реальностями, надоело ему ещё быстрее, и он совершенно не знал, чем себя занять. Хранителя Знаний он не искал нарочно, сам не в силах объяснить, по какой причине. Тем больше он был рад обнаружить на одной из прогулок, что из-за деревьев за ним на почтительном расстоянии следует знакомая серебристая тень.
— Привет, — сказал он на шестой день, устроив тени засаду и столкнувшись в результате с ней лицом к лицу.
— Здравствуйте, — серьёзно кивнул его преследователь и поглядел на него с беззастенчивым интересом. — Вы меня заметили, да? Простите, я не хотел вас тревожить или создавать у вас ложное впечатление, будто бы вам здесь не доверяют. Именно это ведь думают люди, когда за ними следят? То есть… ох… Я не следил за вами, клянусь! Я просто наблюдал. Поймите меня правильно, вы же такой… неизученный… То есть!.. То есть я хотел бы познакомиться с вами ближе, если не возражаете, но просто раньше я боялся, что невежливо будет надоедать вам своим присутствием, и потому скрывался, а сейчас… Господи, я ужасный собеседник, я всегда это знал, простите меня, пожалуйста, простите…
Аргза покачал головой. Кажется, бедняга так переволновался, что совсем запутался. С его Лиамом тоже такое бывало, когда он находил какую-нибудь особенно сложную загадку. В то же время, Антэ, его двойник, явно был гораздо более разговорчивым и более эмоциональным, но, поразмыслив, Аргза осознал, что это легко объяснимо: Лиам, которого он сам с детства приучал не болтать лишнее и строго следить за своими словами, ожидаемо замкнулся в себе и говорил обычно очень осторожно — по крайней мере, он пытался быть осторожным, хотя и не всегда получалось. Антэ же никто в словах не ограничивал, скрывать свои мысли ему было незачем, и он привык высказывать всё, что думает, вслух, а думал он, разумеется, на нескольких уровнях сразу, и из-за волнения не мог сосредоточиться на одной мысли.
— Не тараторь, — пират присел на траву и похлопал по месту рядом с собой. — И сядь. Если уж хочешь поговорить, то не стоит заниматься этим на ходу.
Антэ присел, но не рядом, а напротив него, неизменно сохраняя дистанцию. Теперь он смотрел на него с надеждой, и Аргза почти что мог видеть огромную надпись печатными буквами у него на лбу: "шанс на получение новой информации". Новая информация — о да, её поиск и добыча, это ведь то, для чего рождались Хранители Знаний, то, для чего рождался каждый Сильвенио Антэ Лиам в каждом из миров, и это Аргза хотя бы мог понять, это делало Хранителей Знаний гораздо человечнее всей их остальной расы, потому что в них была, по крайней мере, хоть какая-то жажда.
