Любимая ученица миссъ Пичеръ подносила ей въ ведеркѣ воду для наполненія лейки въ тотъ моментъ, когда мистеръ Гедстонъ и его юный спутникъ вышли на прогулку. Любимая ученица миссъ Пичеръ въ достаточной мѣрѣ отгадала состояніе сердца своей наставницы для того, чтобы почувствовать необходимость самой влюбиться въ юнаго Чарли Гексама. Такимъ образомъ среди махровыхъ розъ и двойного ряда желтофіолей произошло двойное трепетанье, когда наставникъ и воспитанникъ заглянули черезъ маленькую рѣшетку въ маленькій садикъ.
— Славный вечеръ, миссъ Пичеръ! — сказалъ учитель.
— Прекрасный вечеръ, мистеръ Гедстонъ, — сказала миссъ Пичеръ. — Вы вышли погулять?
— Да, мы съ Гексамомъ предпринимаемъ дальнюю прогулку.
— Превосходная погода для дальней прогулки, — замѣтила миссъ Пичеръ.
— Наша прогулка, впрочемъ, скорѣе дѣловая, чѣмъ для моціона.
Опрокинувъ свою лейку кверху дномъ и очень заботливо выливъ на цвѣтокъ нѣсколько послѣднихъ капель, точно въ нихъ заключалась особенная волшебная сила, которая къ утру должна была превратить этотъ цвѣточекъ въ Джековъ бобъ [13], миссъ Пичеръ приказала снова наполнить лейку своей ученицѣ, разговаривавшей съ Чарли Гексамомъ.
— Прощайте, миссъ Пичеръ, — сказалъ учитель.
— Прощайте, мистеръ Гедстонъ, — сказала учительница.
Ученица миссъ Пичеръ, какъ истая школьная ученица, до того пропиталась школьной привычкой поднимать руку (словно подзывая кебъ или омнибусъ) всякій разъ, какъ находила нужнымъ сообщить миссъ Пичеръ о какомъ-нибудь своемъ наблюденіи, что часто дѣлала это и въ домашнемъ быту. Такъ она сдѣлала и теперь.
— Ну, Маріанна? — спросила миссъ Пичеръ.
— Съ нашего позволенія, миссъ, Гексамъ мнѣ сказалъ, что они идутъ къ его сестрѣ.
— Я думаю, это неправда, — сказала миссъ Пичеръ:- у мистера Гедстона не можетъ быть никакого дѣла къ этой сестрѣ.
Маріанна опять подняла руку.
— Ну, Маріанна?
— Я только хотѣла сказать, миссъ, что, можетъ быть, у Гексама и есть къ ней дѣло.
— Можетъ быть, — согласилась миссъ Пичеръ; — объ этомъ я не подумала. Да впрочемъ не все ли мнѣ равно?
Маріанна опять подала свой знакъ къ вниманію.
— Ну, Маріанна?
— Говорятъ, она очень хороша собою.
— Ахъ, Маріанна, Маріанна! — проговорила миссъ Пичеръ, слегка покраснѣвъ и качая головой съ замѣтной досадой — Сколько разъ я твердила тебѣ: «Не употребляй неопредѣленныхъ выраженій, не говори общими мѣстами». Ты вотъ сказала: говорятъ. Кого же ты разумѣешь? Говорятъ — они, а какая часть рѣчи они?
Маріанна заложила за спину правую руку, уцѣпилась ею за лѣвую, какъ будто была на экзаменѣ, и отвѣчала:
— Мѣстоименіе личное.
— Какого лица?
— Третьяго.
— Какого числа?
— Множественнаго.
— Такъ сколькихъ же лицъ ты разумѣла, Маріанна? Двоихъ или больше?
— Простите, миссъ, — сказала по нѣкоторомъ размышленіи смущенная Маріанна, — я, кажется, не подразумѣвала никого другого, кромѣ ея брата.
Договоривъ свой отвѣтъ, она отцѣпила правую руку.
— Я была заранѣе въ этомъ убѣждена, — сказала миссъ Пичеръ, повеселѣвъ. — Впередъ прошу тебя быть осторожнѣе. Помни: «онъ говоритъ» — совсѣмъ не то, что «говорятъ». Какая разница между «онъ говоритъ» и «говорятъ?» Объясни.
Маріанна тотчасъ же заложила за спину правую руку, прицѣпилась ею къ лѣвой — поза, абсолютно необходимая въ такихъ случаяхъ, — и безъ запинки отвѣтила:
— Первое есть изъявительное наклоненіе, настоящее время, третье лицо единственнаго числа, глагола дѣйствительнаго говорить; второе есть изъявительное наклоненіе, настоящее время, третье лицо множественнаго числа глагола дѣйствительнаго говорить.
— Почему дѣйствительнаго, Маріанна?
— Потому, что требуетъ дополненія въ винительномъ падежѣ.
— Очень хорошо, — сказала одобрительно миссъ Пичеръ. — Прекрасно. Впередъ не забывай соображаться съ этимъ правиломъ, Маріанна.
Преподавъ это педагогическое наставленіе, миссъ Пичеръ спокойно докончила поливку цвѣтовъ, отправилась въ свою маленькую офиціальную резиденцію и освѣжила въ памяти главнѣйшія горы и рѣки земного шара, ихъ высоту, ширину и глубину, вымѣривъ предварительно выкройку лифа къ платью для собственной потребы.
Тѣмъ временемъ Брадлей Гедстонъ съ Чарли Рексамомъ дошли до Суррейской стороны Вестминстерскаго моста, перешли его и направились вдоль Мидльсекскаго берега къ Мильбанку. Въ тѣхъ краяхъ была нѣкая маленькая уличка, такъ называемая Церковная, и была нѣкая маленькая глухая площадь, такъ называемая Кузнечная. Въ центрѣ этого уединеннаго мѣста стоила неприглядная церковь съ четырьмя башнями по угламъ, немного смахивавшая на нѣкое окаменѣлое чудище, лежащее на спинѣ вверхъ ногами. Неподалеку, въ углу, наши путники увидѣли дерево, кузницу, лѣсной дворъ и лавку продавца стараго желѣза. Что собственно означали часть ржаваго паровика и огромное желѣзное колесо во дворѣ этой лавочки, наполовину ушедшіе въ землю, — этого, повидимому, никто не зналъ да и знать не хотѣлъ. Они, какъ тотъ мельникъ сомнительной веселости, о которомъ поется въ пѣснѣ, ни о комъ не тужили и о нихъ никто не тужилъ.
Обойдя это мѣсто, и замѣтивъ, что оно пребывало въ какомъ-то мертвомъ покоѣ, какъ будто приняло опіумъ, а не погрузилось въ естественный сонъ, учитель и мальчикъ вышли къ другому углу, гдѣ улица упиралась въ площадь и гдѣ тянулся рядъ бѣдныхъ домишекъ. Къ нимъ-то и направился окончательно Чарли Гексамъ и у одного изъ нихъ остановился.
— Вотъ гдѣ живетъ моя сестра. По крайней мѣрѣ здѣсь была ея временная квартира вскорѣ послѣ смерти отца.
— Часто ли вы видѣлись съ нею съ тѣхъ поръ?
— Всего два раза, сэръ, — отвѣтилъ мальчикъ неохотно. — Но это не потому, чтобъ я не хотѣлъ ея видѣть. Просто такъ пришлось.
— Чѣмъ она живетъ?
— Она и раньше хорошо шила, а теперь она швеей при магазинѣ поставщика платья на моряковъ.
— А работаетъ она у себя на дому?
— Иногда на дому, но постоянные часы ея работы, я думаю, въ магазинѣ. Вотъ сюда, сэръ.
Чарли постучался въ дверь, и дверь сейчасъ же отворилась сама посредствомъ пружины съ защелкой. Слѣдующая дверь изъ маленькой прихожей въ пріемную стояла настежь, и они увидѣли тамъ какое-то странное существо — не то ребенка, не то карлика или карлицу, — сидѣвшее въ низенькомъ старинномъ креслѣ. Нѣчто въ родѣ рабочаго стола или скамейки стояло передъ кресломъ.
— Я не могу встать, — сказало странное существо; — у меня спина болитъ и не дѣйствуютъ ноги… Я хозяйка дома.
— А кто еще дома, кромѣ васъ? — спросилъ Чарли, глядя на нее во всѣ глаза.
— Сейчасъ никого нѣтъ, кромѣ хозяйки дома, — отвѣтила дѣвочка, не роняя своего достоинства. — Что вамъ угодно, молодой человѣкъ?
— Я бы хотѣлъ видѣть сестру.
— У многихъ молодыхъ людей есть сестры… Какъ ваше имя?
Странная крошечная фигурка и странное, но недурное личико со свѣтлыми сѣрыми глазами смотрѣли такъ бойко, что бойкость манеръ, казалась тутъ совершенно у мѣста.
— Мое имя Гексамъ.
— Ага, мнѣ такъ и подумалось, — сказала хозяйка дома. — Ваша сестра придетъ черезъ четверть часа. Я очень люблю вашу сестру. Она мой лучшій другъ… Садитесь. А этого джентльмена какъ зовутъ?
— Мистеръ Гедстонъ, мой наставникъ.
— Садитесь. Только пожалуйста сперва заприте дверь на улицу. Самой мнѣ трудненько эта сдѣлать: у меня спина болитъ, и не дѣйствуютъ ноги.
Они молча исполнили ея просьбу, а маленькая фигурка снова принялась за свою работу: кисточкой изъ верблюжьяго волоса она подклеивала кусочки картона и тонкія пластинки дерева, нарѣзанныя разнообразными фигурами. Ножницы и ножичекъ, лежавшіе подлѣ, на скамьѣ, свидѣтельствовали о томъ, что она нарѣзала ихъ сама. А разбросанные на той же скамьѣ яркіе лоскутки бархата, шелка и лентъ говорили, что когда что-то такое будетъ набито (ибо тутъ былъ и матеріалъ для набивки), она принарядить это что-то. Ловкость и быстрота ея пальцевъ просто поражали, а когда она старательно складывала краешки картона, слегка прикусывая ихъ зубами, то устремляла на гостей такой пронзительный взглядъ сѣрыхъ глазъ, что передъ нимъ стушевывалось прочее, что было въ ней рѣзкаго.
— Бьюсь объ закладъ, что вамъ не угадать моего ремесла, — сказала она, бросивъ на гостей нѣсколько такихъ взглядовъ.
— Вы дѣлаете швейныя подушечки, — сказалъ Чарли.
— А еще что?
— Перочистки, — сказалъ Брадлей Гедстонъ.
— Ха, ха, ха! Ну, а еще-то что?.. Вотъ вы учитель, а не можете отгадать.
— Вы что-то дѣлаете изъ соломы, — прибавилъ онъ, указывая на стоявшую передъ нею скамейку, — только я не знаю — что.
— Вотъ такъ-такъ! — засмѣялась маленькая хозяйка. — Швейныя подушечки и перочистки я дѣлаю только, чтобъ извести остатки, а солома — это для настоящаго моего ремесла… Ну, отгадайте, попробуйте! Что же я дѣлаю изъ соломы?
