Ладно, дома разберемся.
Телефон зазвонил именно в тот момент, когда Влад стаскивал в прихожей ботинки. Пришлось бросить на стул «дипломат», тетрадь, бежать в комнату, лавируя между коробками. Рубашку Влад скинул немыслимым акробатическим движением, умудрившись не выпустить из рук трубку.
— Хмельницкий слушает.
— Пап, привет!
Маришкин голос показался Владу немного рассерженным. Впрочем, она большая выдумщица, навоображала себе бог знает что, теперь притворяется сердитой.
— Привет, доча!
— Ты почему меня сегодня из школы не забрал?
Договорились же! Я целый час после уроков просидела, а ты так и не приехал.
Влад мысленно хлопнул себя по лбу: конечно! Сегодня как раз был его день, а он, лопух, замотался совсем, даже и не вспомнил.
— Пап, ты слышишь?
— Ох, я старый маразматик! Склероз на мою голову, цирроз на мою печень, ревматизм мне в ребро!
В трубке хихикнули.
— Доча, прости, милая, совсем забегался. Давай договоримся на вторник, хорошо? Мне завтра и в выходные надо с бумагами посидеть, а во вторник я тебя заберу.
— Ладно, пап. Только ты не забудь!
— Нет, никогда! Крест на пузе!
Любимая дочкина поговорка развеселила ее еще больше. Влад понял, что почти прощен.
— Да, — как будто вспомнив нечто важное, воскликнул он, — у меня есть для тебя кое-что интересное…
— Ой, а что?
— Не скажу! Во вторник узнаешь!
— Ну, пап!
— Нет, не проси даже. Секрет. А если я тебе скажу, то уже не будет секретом, правда? Потерпи. И… Мариш, не обижайся. Папа исправится, обещаю. Простишь папу?
— Ладно, — милостиво согласилась дочь, — но только в самый последний-распоследний раз. Пока, пап.
Влад открыл шкаф, девственно пустой, если не считать идеально вычищенного делового костюма «для процессов» — единственной дорогой вещи в доме, — повесил на треснувшие плечики рубашку. Кивнул своему отражению в матовом зеркале на дверце шкафа, постучал пальцем по лбу:
— Эх, ты, растяпа!
Маришке, конечно, не место здесь, в его пыльной берлоге. Влад огляделся — типичная нора холостяка, занятого только работой и ничем больше: пыльные углы, отклеившиеся кое-где обои, голый крюк на месте люстры (Катерина при разводе забрала свадебный подарок матери), заваленный бумагами стол. Да и на кухне не лучше — стопка немытой посуды, холодильник с прогорклыми полуфабрикатами.
Надо будет на выходных хоть немного прибраться. Маришка ничего не скажет, даже носик не наморщит: лишний день, проведенный с папой, для нее дороже всего на свете, но самому как-то неудобно.
Конечно, когда Влад заканчивал академию, ему грезились совсем другие картины. Многомиллионные дела олигархов, давление прокуратуры, и он, Влад Хмельницкий, спокойный и вальяжный, дает интервью телевизионщикам.
Вышло не так.
После не очень удачной дознавательской практики в милиции Владу ничего не оставалось, кроме как идти в бюро, работать на чужой имидж и чужую славу. Где он и прозябал вот уже пятый год. Как на самого молодого и неопытного, на него спихивали, естественно, всю рутину, все малозаметные дела, где не было никаких шансов раскрутиться. Амбиции остались в прошлом, теперь Влад тянул бесконечную лямку мальчика на побегушках. Иногда ему доверяли вести государственные дела по 48-й статье или вот такие малоперспективные процессы вроде сегодняшнего.
На кухне Влад поставил чайник, кинул в кружку пару пакетиков заварки, скормил микроволновке шмат промороженной пиццы. Еда — не удовольствие, еда просто необходимый для поддержания жизни процесс. И уже почти забылись те дни, когда Катя встречала его вкусными ароматами борща, котлет и пельменей.
Чайник засвистел, Влад плеснул кипяток в кружку, притащил из прихожей тетрадь, пододвинул стул. Ну-ка, посмотрим.
Первые четыре страницы тетради занимала аккуратно разграфленная карандашом таблица в два столбца, в одном ровным почерком отличника вписаны фамилии, в другом — странный перечень катастроф и шифрованные пометки. Против каждой фамилии — одна-две, редко больше.
«Шибаев Юлий Николаевич — отказ правого двигателя рейсового ТУ 154 Нр-Вл, ж142;
Амбарцумян Ашот Нагибович — взрыв бытового газа, ул. Коммунаров, 16, Липецк, ж12, п24; оползень в районе курортного поселка «Отдых», Краснодарская обл, ж63;
Северцева Анна Игоревна — отказ бортовых систем СУ-25, Северокавказский ВО, учебный полет, ж2; авария в насосной системе 4-го цеха «Уралхиммаш», поселок (зачеркнуто), ж4, п250;
Яковлев Константин Максимович — ДТП: столкновение рейсового «Икаруса» с большегрузным трейлером «СуперМАЗ», федеральная трасса Уфа-Челябинск, ж8, п27; теракт в вагоне метро, Санкт-Петербург, ст. «Черная речка», поражение эвакуированных эл. током, ж 12, п29;
Игнатьев Борис Степанович — землетрясение на Сахалине (эпицентр — 7 баллов, в районе Углегорска), ж89, пЗ00…»
У левого столбца таблицы рядом с каждой фамилией стояла жирно выписанная галочка, видно было, ставили их с удовольствием от выполненного дела.
Странно, но ни одной из катастроф и чрезвычайных происшествий, указанных в левом столбце, Влад, как ни старался, вспомнить не смог. Все они были без дат, кое-где даже указания на конкретные географические пункты сокращались до одной-двух букв. Вот, например, самолет, против фамилии Шибаева, написано: «ТУ 154 Нр-Вл» — что это: Норильск — Владивосток? Или Новосибирск — Владивосток? Или даже Новороссийск — Владимир? Хотя во Владимире вроде бы нет аэропорта… С «Икарусом» этим тоже непонятно — «федеральная трасса Уфа — Челябинск». Да в ней километров 400, если не больше!
Зато пометки «ж8, п27» Влад расшифровал легко: «ж» — это, скорее всего, «жертвы», «п» — «пострадавшие». При крупных авариях, когда число пострадавших точно неизвестно, стоит значок «», «приблизительно».
И все-таки что же это за катастрофы такие? Про ДТП в Уфе еще можно было не услышать: проскользнуло по региональным новостям раз-другой — и все. Но теракт в Питере и аварию на химкомбинате СМИ раскрутили бы так, что народ ночью в холодном поту бы просыпался!
Влад читал дальше:
«…Непейвода Олег Тимурович — оплавление активной зоны реактора АЛЛ «Псков» СФ (на стоянке), ж4, п37; ДТП: столкновение ВА32106, ВА32110 и «Мазда», 212-й км Новосимферопольского шоссе, жЗ, п7; сход с рельс (теракт, подрыв, повреждение полотна) электропоезда «Mo (замазано) — Сергиев Посад», ж2, п29;
Железнякова Антонина Григорьевна — обрушение жилого дома (ветхий фундамент), проспект маршала Жукова, 7, Краматорск, жб, п17; ДТП: авария очистных сооружений первой очереди, химкомбинат АО «Росбытхим», пос. Вознево, Воронежская обл, ж8, п500; прорыв грунтовых вод, шахта «Дальняя», объединение «Саха-уголь», ж 12, п19;
Солодовников Иван Сергеевич — столкновение ремонтной дрезины и грузового состава, участок Фролово — Михайловка, 140 км от Волгограда, ж 19, пЗ; пожар на нефтяной скважине, месторождение «Полярные Зори», вышка № 29, ж2/14, п7/19».
Всего в списке было двадцать шесть фамилий. Прочитав последнюю, Влад от неожиданности вздрогнул, не поверил, перечитал еще раз:
«Виланова Татьяна Андреевна».
Против фамилии недавней жертвы стоял целый список катастроф: пожар на крупном складе боеприпасов где-то в Курганской области, обвал автомобильного тоннеля на Военно-Грузинской дороге, взрыв на авиалайнере в аэропорту Якутска, еще одно ДТП с туристским автобусом, землетрясение на Камчатке. На привычном месте слева от таблицы вместо галочки едва угадывалась карандашная пометка — маленький вопросительный знак.
Ниже кто-то начал писать новую фамилию, но передумал. Можно было прочитать только две буквы — большое «Р» и «а». Дальше — зачеркнуто.
На этом все записи в тетради обрывались. Остальные страницы оказались девственно чистыми. Влад в недоумении пролистал дальше, перевернул тетрадь и только теперь обнаружил, что с обратной стороны густо исписаны еще десятка полтора страниц.
Мелкий и убористый почерк разбирать было тяжело. Но первая же запись настолько захватила Влада, что он уже не мог остановиться.
«Сегодня работал по Шибаеву. У цели есть машина, так что на этот раз все получилось быстро и удачно. Ослабил крепления колес, надрезал тормозной шланг. Завтра утром он поедет на дачу, как-никак 180 километров».
Следующая запись лаконично отмечала:
«Шибаев отработан»
И еще — строчкой ниже:
«Менты посчитали, что во всем виноваты тормоза. Машина так обгорела, что почти невозможно провести качественную экспертизу. Сегодня сообщили: ТУ 154 благополучно сел во Владивостоке».
Это был отчет, нет, даже скорее дневник Ивлева. С каждой строкой брови Влада поднимались все выше.
«Вышел на Амбарцумяна. Цель — пенсионер, торгует на рынке».
