В начале колонны Ганнибал поставил ливийцев и иберов вместе с обозом – это были наиболее закаленные и опытные воины, способные преодолеть любые препятствия. Следом шли галлы. Замыкали колонну всадники, и среди них – главная ударная сила пунийского полководца – карфагенская кавалерия под командованием его брата Магона Баркида и нумидийская конница под началом Махарбала. Им Ганнибал дал тайное задание: если галлы взбунтуются и захотят вернуться на родину, силой заставить их идти вперед.
…Кстати, накануне выхода в поход галлы открыто предъявили Ганнибалу две очень серьезные претензии, которые он не мог не принять во внимание. Во-первых, война против Рима по-прежнему велась исключительно на территории галлов, принося именно им разорение, тогда как они стремились поскорее проникнуть в Среднюю Италию, чтобы создать угрозу самому Риму! Во-вторых, в ходе последних боев они убедились, что их главнокомандующий, оберегая жизни своих африканских и даже иберийских наемников, ставил галльских солдат на самые опасные участки сражения. И действительно, именно галлы понесли самые серьезные потери в ходе битвы при Треббии. Теперь галлы шли туда, куда хотели, но дорога оказалась намного тяжелее, чем они предполагали…
…Колонна шла, увязая в болотной грязи по грудь, а то и по горло, почти не останавливаясь. Особенно страдали галлы, не очень привычные к трудностям походной жизни. Они еле передвигались по вязкой тине, падали рядом с издыхающими вьючными лошадьми и уже не могли подняться; другие ложились на поклажу или горы трупов животных, чтобы хоть немного передохнуть. Но выспаться никому не удавалось, и, пожалуй, это было самым страшным испытанием для любого человеческого организма. Повозки приходилось тащить вручную. Оставшись без корма, гибли лошади и последние африканские слоны, для которых столь долгое пребывание в холодной грязи было смертельно. Сам Ганнибал ехал на единственном оставшемся у него слоне – гиганте Суре, у которого все еще оставались силы, хотя и его дни уже были сочтены. Потери среди конницы были очень серьезными: лошади повреждали в болотной жиже копыта, ломали ноги, и их приходилось бросать либо добивать, поскольку они уже не могли использоваться в коннице, а лечить их было негде и некогда. Несколько лучше складывалась ситуация с вьючными мулами и ослами, чьи потери можно было бы вскоре после выхода на равнину восстановить за счет реквизированных у италийских крестьян домашних животных. Из-за тумана одежда пропитывалась влагой. Солдат трясло от малярии, из-за ядовитых болотных испарений они страдали от головных болей. Лекари не могли бороться с распространением губительной лихорадки.
Из-за сырости, вредных испарений и бессонницы у пунийского полководца воспалились глаза. Лечиться в такой обстановке было невозможно – тяжелая глазная болезнь то ли лишила Ганнибала правого (?) глаза, то ли он до конца жизни видел им очень плохо…
…Между прочим, если верить античным источникам, то с потерей глаза изменился и характер Ганнибала. Из доброжелательного и разумного, симпатичного и общительного молодого человека, так похожего на своего отца Гамилькара Барку, он «в одночасье» превратился в одноглазого взрослого мужчину (Ганнибалу только-только стукнуло 30 лет!), сколь замкнутого, столь и подозрительного. Неизменными остались лишь тонкое чутье гениального полководца (его самые знаменитые победы еще впереди) и неиссякаемое стремление к победе! Победе любой ценой над его заклятым врагом – могущественным Римом!! Именно с той поры с легкой руки кого-то из римлян за Ганнибалом закрепилось зловещее прозвище – Одноглазый (физическое увечье здесь подразумевало коварство) Пуниец…
Через четыре дня и три ночи, обойдя сильно укрепленные позиции Фламиния, войско Ганнибала, изрядно потрепанное природой, вышло на дорогу, ведущую к Риму. Но двинуться в дальнейший путь сразу после тяжелейшего болотного марша оно уже не могло. Пришлось Ганнибалу взять «тайм-аут» на переформирование сил и реквизицию местных лошадей, поскольку его собственная кавалерия из-за падежа конского состава сильно потеряла в боеспособности. На пополнение и восстановление сил ушло время. Не успев напасть на ослабленного противника, Фламиний, возможно, упустил шанс повернуть ход неудачно складывавшейся для Рима войны с пунами в иное русло!
Впрочем, это всего лишь предположение, поскольку предстояло сойтись на поле боя двум не просто очень разным, а слишком разным полководцам: один из которых, безусловно, был военным гением, а другой – хоть и был удачлив в противостоянии с инсубрами, но с полководцами класса Ганнибала еще никогда не встречался…
Глава 5. Тразименская трагедия, или Сказ про то, как целая армия погибла в засаде
С помощью разведчиков и шпионов Карталона пунийский полководец прекрасно изучил особенности характера и политической карьеры своего главного противника – «народного» консула Гая Фламиния. Понимая, что постоянно дискредитируемый враждебными аристократическими группировками Фламиний строит свою популярность в народе на поддержке простого сельского населения, Ганнибал приказал не только двинуться на Рим, но и разграбить, опустошить и поджечь большинство деревень плодородной области Кьянти – одной из житниц Рима. Поднимавшийся в небо дым пожарищ – горели многочисленные крестьянские амбары с хлебом, помноженный на самоуверенность и тщеславие «народного» консула, подтолкнул его к опрометчивому поступку. Не дожидаясь подхода армии другого консула – аристократа Гнея Сервилия Гемина, чье пребывание после прорыва Ганнибала на оперативный простор в окрестностях Аримина потеряло всякий смысл, любимец народа решил одним ударом разбить грозную вражескую армию.
Если верить некоторым данным, то якобы поздним вечером 20 июня 217 г. до н. э. Фламиний своими глазами увидел, как арьергард пунийской армии исчез вдали в 6-километровом узком проходе близ большого Тразименского озера. Но в погоне за Ганнибалом он потерял всякую осторожность и, даже не подумав выслать вперед разведчиков, собрался на следующий день продолжить погоню.
Так обычно объясняют проаристократически настроенные (близкие к патрицианским кланам Корнелиев Сципионов, Валериев, Клавдиев, Эмилиев и др.) римские авторы весьма опрометчивое поведение Фламиния перед Тразименской битвой.
…Между тем, известна и другая трактовка того, что на самом деле намеревался предпринять Гай Фламиний, настойчиво преследуя ускользавшего от него Ганнибала. Если верить ей, то отношения двух консулов не были столь враждебными, как потом это выставляли некоторые римские историки пропатрицианской ориентации. Зная, что Сервилий стремительно идет ему навстречу по его именной — Фламиниевой – дороге, Гай Фламиний, наседая на арьергард карфагенской армии, стремился не дать ей свернуть в сторону, а выгнать ее на… легионы Сервилия и, стиснув сзади и спереди, раздавить, используя численное превосходство двух римских армий. Всегда уверенный в себе Фламиний полагал, что успеет захлопнуть ловушку. Но он недооценивал Ганнибала. Когда лазутчики Карталона донесли Одноглазому Пунийцу, что впереди его поджидает еще одна римская армия, то он решил сам устроить Фламинию ловушку! Так римскому «охотнику», расставлявшему «силки» для карфагенской «дичи», грозила опасность самому попасть в хитроумно раскинутые вражеские тенета…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
